Люджан вскинул голову, и его глаза встретились с глазами командира авангарда. Бесцветным тоном Папевайо сообщил:— Здесь — предел.Пальцы Люджана медленно разжались и выпустили шарф. Он нервно улыбнулся, убрал руку и отступил. Теперь его лицо выражало лишь подозрение и враждебность: в обычных обстоятельствах такое прикосновение к властительнице, какое он только что себе позволил, стоило бы ему жизни.— Тут какая-то хитрость, госпожа. В какую же игру мы играем?Он крепко сжимал рукоять своего меча, а его дружки подались вперед, дожидаясь от вожака лишь знака, чтобы броситься на прорыв.В этот момент Люджан заметил, что Мара и ее офицер присматриваются к скалам над площадкой-становищем, и тут его осенило:— Ни одна правящая госпожа не отправится путешествовать с такой малочисленной охраной. Ну и дурак же я!И тут Мара закричала:— Кейок!Стрела прошила воздух и вонзилась в землю между ступнями предводителя разбойников. Он застыл на месте, а затем неловко попятился на один шаг. Сверху прогремело:— Еще на шаг ближе к моей госпоже, и ты — мертвец!Люджан круто обернулся в ту сторону, откуда доносился голос. Указывая на него мечом, там стоял Кейок. Военачальник коротко кивнул, и лучник послал сигнальную стрелу поверх скалистой гряды. Она еще не закончила свой полет, а Кейок уже выкликал имена младших командиров:— Ансами! Месаи!Из леса ответили другие голоса. Разбойники поняли, что их обошли с тыла. Тревожно оглянувшись, они увидели, как блестят среди деревьев зеленые доспехи воинов, как колышутся высокие офицерские плюмажи. Не имея ни малейшего представления о численности отряда Акомы, Люджан не стал медлить. Он круто повернулся и приказал своим лихим молодцам напасть на гвардейцев, которые держали оборону вокруг паланкина Мары.Атака оказалась короткой. Ей положила конец новая команда Кейока:— Дакойя! Хандзаи! Вперед! Приготовиться!Силуэты сотни шлемов возникли на фоне неба вдоль скалистых обрывов ущелья, чередуясь с силуэтами дуг длинных луков. Напряженная тишина взорвалась шумом и треском, словно несколько сотен людей выходили из леса на площадку у родника.По знаку вожака бандиты остановились. Застигнутый врасплох, в невыгодном положении, он обводил взглядом склоны ущелья в запоздалой попытке оценить свои шансы на спасение. На виду стоял только один старший офицер; но он назвал поименно четырех сотников. Прищурившись, чтобы солнце не слепило глаза, Люджан прикидывал в уме, каково расположение его бойцов. Дело выглядело почти безнадежным.Мара сбросила личину глупенькой девочки. Даже не взглянув на своего телохранителя и не спросив совета, она распорядилась:— Люджан, прикажи своим людям сложить оружие.— Ты что, госпожа, ума лишилась?.. — окруженный врагами со всех сторон, загнанный в ловушку, предводитель разбойников выпрямился и вызывающе улыбнулся. — Я отдаю должное смелости твоего замысла избавить унаследованное поместье от докучливых соседей, но даже и сейчас — я вынужден обратить на это твое внимание — твоя драгоценная особа все еще в опасности. Мы угодили в ловушку, но вместе с нами и ты можешь погибнуть. — Даже перед лицом подавляющего превосходства противника он пытался повернуть ход событий в свою пользу. — Возможно, мы могли бы прийти к некоему соглашению, — быстро предположил он. В его голосе сквозили проказливое дружелюбие и готовность блефовать, но не было ни намека на страх. — Если бы, например, ты позволила нам уйти по-хорошему…Мара наклонила голову:— Ты неверно судишь о нас.В тишине было слышно, как звякнули ее нефритовые браслеты, когда, положив руку на локоть Папевайо, она заставила его слегка посторониться. Пройдя мимо него, она вышла из оцепления своих гвардейцев и теперь стояла лицом к лицу с главарем бандитов.— Как правящая госпожа Акомы я намеренно пошла на риск, чтобы мы могли побеседовать.Взглянув на край обрыва, Люджан вытер вспотевший лоб изодранным грязным рукавом:— Я слушаю, госпожа.Ее гвардейцы стояли позади нее неподвижно, как статуи. Мара встретила взгляд разбойника и твердо выдержала его:— Прежде всего вы должны сложить оружие.Люджан горько усмехнулся:— Может быть, я и не очень способный полководец, госпожа, но я не идиот. Пусть даже мне сегодня придется приветствовать Красного Бога, я не сдамся сам и не позволю повесить моих товарищей из-за нескольких голов скота и пары мешков зерна.— Хотя вы украли их из Акомы и к тому же убили мальчика-раба, я не для того затеяла столь утомительное путешествие, чтобы просто повесить всех вас, Люджан.Слова Мары звучали вполне чистосердечно, и тем не менее разбойники не могли поверить этому странному заявлению. Они переводили глаза с внушительного отряда лучников наверху на маленькую группу воинов эскорта. Напряжение возрастало с каждым мгновением, и Люджан поторопил Мару:— Госпожа, если у тебя есть что-то на уме, говори быстро, иначе может оказаться, что некоторые из нас погибнут, и мы с тобой будем в их числе.Не получив никаких приказаний насей счет, Папевайо, тем не менее, преодолел расстояние, отделявшее его от Мары. Мягко, но решительно он отодвинул ее назад и вклинился между госпожой и предводителем разбойников.Мара оставила эту фамильярность без внимания и вернулась к прерванной беседе:— Я гарантирую вам следующее. Сдавайтесь и выслушайте мое предложение. Если вы пожелаете уйти после того, как я поговорю с тобой и твоими людьми, вы будете вольны отправляться на все четыре стороны. Пока вы не вздумаете снова устроить набег на угодья Акомы, я не стану причинять вам неприятности. Ручаюсь своим словом.Испытывая неприятное ощущение, что лучники и сейчас держат его под прицелом, Люджан перевел взгляд на своих бойцов. Все они, все до единого, отощали от постоянного недоедания; некоторые выглядели, как ходячие скелеты. Вооружение у большинства ограничивалось скверно сработанным мечом или ножом, лишь у считанных единиц имелось какое-то подобие лат. Не могло быть и речи о том, чтобы оказать серьезное сопротивление воинам Мары, снаряжение которых было безупречно.Предводитель всматривался в лица изгоев, которые были его товарищами в трудные времена. Почти все чуть заметным кивком дали ему понять, что подчинятся его решению.Коротко вздохнув, он снова повернулся к Маре и протянул свой меч рукоятью вперед.— Госпожа, я не состою на службе ни в одном из благородных домов, но тот жалкий остаток личной чести, который я называю своим, теперь в твоих руках.С этими словами он передал меч Папевайо. Безоружный, всецело зависящий от доброй воли Мары, он с холодной усмешкой поклонился ей, а затем подал знак остальным, чтобы они последовали его примеру.Солнце лило лучи и на блистающие зеленым лаком доспехи Акомы, и на отрепья ошеломленных бандитов. Только пение птиц и журчание воды, вытекающей из родника, слышались в тишине. Взгляды всех оборванцев были прикованы к юной девушке в роскошных одеждах. Наконец один из них шагнул вперед и бросил на землю свой нож. Так же поступил еще один, другой…Пальцы, доселе сведенные на рукоятках, разжимались, и клинки с лязгом падали у ног воинов Акомы. Вскоре не осталось ни одного бандита с оружием.Дождавшись, когда солдаты из ее отряда соберут мечи, Мара выступила вперед. Разбойники раздались в стороны, чтобы освободить для нее проход, с опаской глядя и на нее, и на Папевайо, следующего за нею на шаг позади с обнаженным мечом. Командир авангарда, находясь при исполнении служебных обязанностей, сохранял такой вид, что даже самый отчаянный храбрец не отважился бы его задеть. На всякий случай бандиты старались держаться подальше, даже когда грозный воин повернулся к ним спиной, чтобы поднять Мару на откидной задок ближайшего фургона.Окинув сверху взглядом толпу безоружных разбойников, властительница Акомы спросила:— Это все твои люди, Люджан?Поскольку она пока еще не подала своим лучникам приказа опустить луки, он ответил честно:— Большая часть здесь. Еще пятьдесят охраняют нашу стоянку в лесу или пытаются раздобыть пропитание поблизости от стоянки. Еще десять поставлены наблюдать за разными дорогами.Встав на груду мешков с тайзой, Мара быстро подсчитала:— Здесь у тебя под началом примерно полторы сотни. Сколько из них были прежде солдатами? Пусть они ответят сами.Из всей банды, столпившейся у фургона, примерно шестьдесят человек подняли руки. Мара ободряюще улыбнулась и задала новый вопрос:— Из каких домов?Гордые тем, что их спрашивают, где они раньше служили, они с готовностью стали выкрикивать:— Сайдано!..— Олимак!..— Раймара!..Прозвучали и другие известные Маре имена. В большинстве своем эти семьи перестали существовать, уничтоженные князем Альмеко на пути к высокому посту Имперского Стратега, который он занял незадолго до восшествия Ичиндара на трон Империи. Когда шум стих, Люджан добавил:— А я некогда был сотником в доме Котаи, госпожа.Мара расправила рукава и уселась. Поразмыслив, она спросила:— А остальные?От толпы отделился рослый детина. В его облике, как и у прочих разбойников, были видны следы разрушительного воздействия голода, но при этом он производил впечатление все еще сильного и здорового человека. Поклонившись, он сказал:— Госпожа, я был земледельцем в поместье Котаи к западу от Миграна. Когда мой хозяин умер, я сбежал и последовал вот за ним. — С глубоким почтением он указал на Люджана. — Он хорошо заботился о своих людях в течение нескольких лет, когда наша жизнь проходила в скитаниях и лишениях.Мара повела рукой в сторону дальних рядов разбойников:— А эти? Преступники?Люджан ответил за всех:— Люди без хозяев, госпожа. Некоторые были свободными землепашцами, но лишились своих наделов за неуплату податей. Другие совершили поступки, запрещенные законом. Многие — это серые воины. Но убийцам, ворам, людям ненадежным не приходится ждать радушного приема в моем лагере. — Он махнул рукой в сторону леса. — О, вокруг хватает убийц, не сомневайся. В последние месяцы твои патрули стали нести службу кое-как, а в лесной чаще можно найти безопасную гавань. Но в моем отряде собрались только честные разбойники… — Он невесело рассмеялся. — Если, конечно, такие бывают. — Помрачнев, Люджан пытливо вгляделся в Мару. — Ну а теперь не соизволит ли госпожа сказать нам, почему ее заботит судьба таких бедолаг, как мы?Одарив его улыбкой, Мара подала Кейоку условный сигнал, и состояние боевой готовности отрядов Акомы было отменено. Лучники на гребне опустили луки и поднялись во весь рост из укрытия. И тогда стало очевидно: то были вообще не воины, а просто мальчики и старые работники с полей, на которых для вида нацепили какие-то отдельные части доспехов или выкрашенные в зеленый цвет рубахи. То, что казалось целой армией, сейчас обнаружило свою истинную суть: Мару защищала горсточка солдат, числом уступавшая разбойникам по меньшей мере наполовину, и несколько десятков батраков и мальчишек из Акомы.Разбойники едва не взвыли от досады. Люджан в невольном восхищении только изумленно покачал головой:— Госпожа, что же ты сотворила?— Возможность, Люджан… для всех нас. *** День подходил к концу; длинные тени ложились на траву у родника, где паслись нидры, отгоняя хвостами насекомых. Пристроившись на фургоне, Мара оглядывала шайку оборванцев, сидевших на земле у кромки леса и жадно поглощавших мясо, фрукты и тайзовые лепешки, которые раздавали им повара. Хотя трапеза была много лучше той, которой им приходилось довольствоваться в течение долгих месяцев, властительница Акомы замечала, как ими овладевает уныние. Попасть в плен, потерпев поражение в бою, для них означало только одно: их ожидала судьба рабов — таков непреложный закон жизни. Да, она поручилась честью Акомы не посягать на их свободу, она их великодушно накормила, но все это не внушало им доверия. Эта странная молодая властительница все еще ничего не сказала о том, что она задумала, и они не предвидели для себя ничего хорошего.Мара изучала этих людей и чем дальше, тем больше замечала в них сходство с солдатами, мастеровыми и рабами из своего поместья. Но одно отличие оставалось неизменным: будь эти люди разодеты в самые аристократические наряды, она все равно распознала бы в них изгоев. Когда последние крошки были доедены, Мара уже знала, что настало время объявить им ее предложение.Палевайо и Кейок стояли в фургоне по обе стороны от госпожи. Она решительно вздохнула и возвысила голос:— Послушайте меня, разбойники. Я Мара, властительница Акомы. Вы украли мое добро, и потому вы у меня в долгу. Чтобы уладить это дело по законам чести, я прошу вас со вниманием отнестись к моим словам.Сидевший в первых рядах Люджан отставил чашу с вином и ответил:— Властительница Акомы чрезвычайно великодушна, если считает для себя возможным позаботиться о чести разбойников. Все мои товарищи польщены и благодарны.Мара взглянула ему в лицо, пытаясь уловить в нем хоть какой-нибудь намек на насмешку, однако обнаружила совсем иное: интерес, любопытство и добродушную иронию. Она чувствовала, что ей нравится этот человек.— Есть много причин считать вас разбойниками, так мне говорили. По всеобщему мнению, вы все отмечены злой судьбой.Один из сидящих перед ней что-то выкрикнул в знак согласия; другие переменили позу, подавшись вперед. Удовлетворенная тем, что завладела их вниманием, Мара продолжала:— Для некоторых из вас злая судьба наступила тогда, когда вы остались в живых после смерти хозяев, которым служили.Человек с кожаными ремешками на запястьях воскликнул:— И мы таким образом оказались лишенными чести!Другой поддержал его:— И у нас нет чести!Мара подняла руку, призывая их к молчанию:— Честь состоит в выполнении своего долга. Если человека посылают охранять дальние угодья, а его хозяин погибает у себя дома, так что у солдата просто нет никакой возможности его защитить — разве у этого солдата нет чести? Если воин тяжело ранен и лежит без сознания, когда смерть приходит за его господином — разве он виноват в том, что он остался жив, а его хозяин — нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76