— Мать моего сердца, из всех, кто служит мне, — ты самая любимая. — Потом глаза у нее сузились, и в них снова сверкнул гнев. — Но никогда, ни на мгновение не забывай, что ты у меня на службе. Только посмей еще раз тронуть меня так, как ты это сейчас сделала, только посмей снова обратиться ко мне с подобными словами — и я прикажу избить тебя, как раба из кухни. Ты поняла?После секундного колебания Накойя медленно склонила голову и, с трудом сгибая натруженные ноги, опустилась на колени:— Я умоляю госпожу простить меня.Прошло еще мгновение, и Мара, наклонившись к няне, обняла ее за плечи:— Самая старая, самая дорогая моему сердцу… наша судьба переменилась. Каких-нибудь несколько дней тому назад я была послушницей храма, ожидающей посвящения. Теперь я управляю здесь всем, и тобой тоже — как раньше управлял мой отец. Самая важная услуга, которую ты можешь мне оказать, — это поделиться со мной своей великой мудростью. Но в конце концов только я одна должна выбрать путь, по которому буду следовать. — Крепче обняв Накойю, Мара продолжила:— А если ты еще сомневаешься, так вспомни: бандиты меня не захватили. Вайо и Кейок не погибли. Я все рассчитала правильно. Мои планы принесли успех, и теперь мы отыграли кое-что из потерянного раньше.Накойя помолчала, а потом шепнула:— Ты была права.Мара разомкнула объятия и дважды хлопнула в ладоши. Немедленно явились две девушки, готовые позаботиться о госпоже, вернувшейся после утомительного дня. Тем временем старая няня поднялась на ноги. Все еще вздрагивая от полученной отповеди, она спросила:— Госпожа, ты позволяешь мне удалиться?Подняв голову, чтобы служанка могла расстегнуть ворот ее платья, Мара ответила:— Да, почтенная, но зайди ко мне после того, как я приму ванну. Нам нужно многое обсудить. Я добросовестно обдумала твой совет. Пришло время заняться устройством моего брака.Накойя ошарашенно взглянула на нее. После всего, что сегодня случилось, такая уступка наводила на подозрения.— Как пожелаешь, госпожа, — сказала она и с поклоном удалилась.Уже оказавшись в коридоре, старая женщина, кряхтя, распрямила спину.Сейчас она испытывала огромное облегчение. Наконец-то Мара вошла в роль властвующей госпожи. И хотя бурная вспышка гнева больно обожгла душу Накойи, главным было другое: дитя, которому впредь придется хранить честь своих предков, повзрослело и уже не нуждается в опеке.Старая нянька усмехнулась. Если кротость и не принадлежала к числу достоинств Мары, то, во всяком случае, девушка унаследовала от отца поразительную отвагу и доблесть. *** Часом позже властительница Акомы вышла из ванны. Две служанки обернули ее блестящее тело полотенцами; две другие сдвинули на прежние места перегородки, отделяющие деревянную ванну от спальни. Как и во всех знатных цуранских домах, размеры и количество помещений определялись только расположением подвижных перегородок, которые могли служить и створками дверей, и окнами, и ширмами. Сдвинув одну из них, можно было пройти из кабинета прямо в спальню Мары, минуя центральные апартаменты.Накойя появилась, как только Мара присела у открывшегося проема. Она жестом указала старой женщине на место рядом с собой.— Госпожа, я принесла перечень подходящих союзников, — приступила Накойя к делу.Мара все так же глядела вдаль. Она почти не двигалась, если не считать легких поворотов головы, которые от нее требовались, чтобы служанки могли расчесать ее длинные влажные волосы. Усмотрев в молчании хозяйки разрешение продолжать, Накойя развернула пергамент.— Госпожа, если мы собираемся устоять против покушений Минванаби и Анасати, потребуется выбирать союзников с величайшей осторожностью. По-моему, у нас есть три возможности. Во-первых, это союз со старым уважаемым семейством, у которого хозяйство пришло в упадок. Другая возможность — выбрать для тебя супруга из семьи, недавно сумевшей добиться влияния и богатства, но желающей посредством брака приобщиться к традициям древнего рода, а заодно снискать себе почет и политических союзников. Ну а третья возможность — поискать семью, которая согласится на союз ради того, чтобы потешить собственное честолюбие и с помощью славного имени Акомы добиться большего перевеса в Игре Совета.Накойя помолчала, ожидая ответа. Но девушка сидела все так же безмолвно, устремив взгляд в сад; чуть заметная морщинка пролегла у нее на лбу. Тем временем служанка закончила расчесывать волосы Мары, уложила их в аккуратный узел, поклонилась и исчезла.Накойя поняла, что ответа не дождется. Снова развернув свиток, она откашлялась и приступила к объяснению:— Я исключила из списка те семьи, у которых власти хватает, а вот с традициями плоховато. Для твоих целей больше подойдет брак с юношей из дома, который уже имеет могущественных союзников. Тут, конечно, возможны различные осложнения с союзниками Минванаби и особенно — с Анасати. Поэтому по-настоящему приемлемых для нас домов в списке совсем мало.Взглянув на властительницу, Накойя обнаружила, что та, по-видимому, прислушивается только к вечернему хору насекомых.Когда вошедшие слуги подрезали обгоревшие фитили ламп, Накойя увидела, что Мара хмурится, как будто решая трудную головоломку. Пытаясь привлечь внимание госпожи к результатам своих изысканий, Накойя с подчеркнуто деловым видом разгладила пергамент:— Из всех, кого может интересовать союз с Акомой, самый многообещающий…Мара внезапно перебила ее:— Накойя, если я правильно поняла, Минванаби — единственная семья в Империи, располагающая столь большими собственными силами. А у какого дома самые мощные политические связи?Накойя уронила перечень на колени:— Анасати, конечно, тут и вопросов нет. Если бы не властитель Анасати, этот перечень был бы в пять раз длиннее.Кивнув, Мара снова уставилась в одну точку, как будто ее взгляд был прикован к чему-то такому, что могла видеть только она:— Я приняла решение.Накойя подалась вперед, внезапно насторожившись: Мара даже не прикоснулась к перечню, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на имена, которые писец нанес на пергамент под диктовку старой няни. Мара повернулась и взглянула ей в глаза:— Я выйду замуж за сына властителя Анасати. Глава 4. ГАМБИТЫ Прозвенел гонг.Отголоски этого звука донеслись до самых дальних уголков парадного зала во дворце властителя Анасати. В просторном помещении, увешанном старинными боевыми знаменами, царил смешанный аромат мебельного воска и непрекращающейся интриги. Под куполом, крытым черепицей, лежала столь густая тень, что даже при зажженных свечах это место казалось мрачным. Зал сам по себе гасил эхо. Многочисленные придворные и вассалы, собравшиеся здесь в ожидании событий, выглядели, как скопище почти неподвижных кукол.В конце длинного, устланного коврами центрального прохода, на внушительном возвышении восседал властитель Анасати в парадных одеждах. Судя по его невозмутимому худому лицу, властитель не испытывал ни малейшего неудобства ни от тяжести громоздкого головного убора, ни от изнуряющей жары. Алые и желтые шарфы, числом не менее дюжины, затрудняли дыхание; их концы, завязанные сзади пышными бантами, вздымались за плечами, словно накрахмаленные крылья. Стоило властителю шевельнуться, как эти банты сбивались на сторону, и слугам приходилось поспешно устремляться к господину, чтобы вновь разместить банты в должном порядке. В одной руке он держал длинный резной скипетр, принадлежавший семье Анасати с незапамятных времен, — знак высокого достоинства правителя. На коленях у него покоился древний стальной фамильный меч — реликвия, уступающая по значимости только семейному натами. Этот меч передавался от отца к сыну со времен Золотого Моста и Спасения, когда народы впервые появились на Келеванен. Теперь вес меча жестоко давил на старые колени — еще одно из неудобств этикета, с которыми приходилось смиряться в ожидании прибытия этой выскочки из Акомы. В зале было жарко, как в печи: традиция требовала, чтобы все окна и двери оставались закрытыми, пока гость, явившийся с целью сватовства, не войдет в зал со всеми положенными церемониями.Текума, властитель Анасати, слегка наклонил голову, и к нему приблизился его первый советник по имени Чимака.— Долго еще?.. — нетерпеливым шепотом спросил властитель.— Теперь уже совсем скоро, господин. — Верный советник нервно переступил с ноги на ногу и пустился в объяснения:— Гонг прозвонил уже три раза: когда паланкин Мары достиг наружных ворот, когда она вступила в главное здание и сейчас — когда ее процессия проходит через ворота во внутренний двор. Четвертый удар прозвучит, когда ей позволят предстать перед тобой, господин.Тишина раздражала властителя: он любил, чтобы звучала музыка. Однако следовало уделить внимание делам насущным.— Ты подумал о том, о чем я просил?— Конечно, господин. Твое слово для меня закон. Я сочинил несколько оскорбительных замечаний, которые могут пригодиться для ответа на предложение этой сучки из Акомы. — Советник облизнул губы и добавил:— Какая самонадеянность с ее стороны — рассчитывать, что твой сын Джиро польстится на возможность занять при ней место консорта!.. Что и говорить, это было бы блестяще…Властитель Анасати метнул на советника любопытный взгляд, слегка повернув голову в его сторону — и парадное облачение немедленно съехало на левый бок. Слуги бросились к хозяину и захлопотали вокруг, возвращая банты на место.Чимака принялся развивать свою мысль:— Блестяще… будь у подобного замысла хоть малейшая надежда на успех. Брак с любым из твоих сыновей позволил бы ей рассчитывать на политический союз с тобой. Тебе пришлось бы потратить немалые средства на защиту Акомы, а у этой особы были бы развязаны руки, чтобы целиком посвятить себя борьбе с властителем Минванаби.Властитель Анаоати слегка скривил губы; как видно, лишнее упоминание грозного имени не доставляло ему удовольствия:— Да я бы и сам на ней женился, если бы думал, что у нее есть хоть какой-то шанс переиграть этого джаггуна в Игре Совета.Он нахмурился, произнося название дурно пахнущего пожирателя мертвечины, и вернулся к вопросу, который ставил его в тупик:— Но в самом-то деле, на что она надеется? Должна же она понимать, что я никогда не позволю ей заполучить Джиро в консорты. Если не считать Пяти Великих Семей, род Акома — единственный, который может похвастаться большей древностью, чем род Анасати. Если Акома перестанет существовать, и по какой-либо причине с лица земли исчезнет одна из Пяти Великих…Эта заветная мечта не в первый раз высказывалась вслух, и Чимака с легкостью закончил за господина:— Тогда в число Пяти Великих Семей войдет и семья Анасати.Текума кивнул:— И настанет день, когда один из моих потомков сможет возвыситься до звания Имперского Стратега.Он бросил взгляд налево, где на более скромном возвышении располагались в ожидании трое его сыновей.Ближе всех к отцу сидел Халеско, наследник мантии Анасати, а рядом с ним— Джиро, самый умный и одаренный из всех троих. Стоило только захотеть, и ему была бы предоставлена возможность выбрать себе жену среди дочерей десятка властителей; с его стороны не было бы дерзостью даже сватовство к одной из дочерей императора, а это, в свою очередь, еще больше укрепило бы политическую мощь Анасати. Третий сын, Бантокапи, неловко сутулился около Джиро, старательно выковыривая грязь из-под ногтя большого пальца.Вглядываясь в своего хмурого младшего сына, властитель Анасати шепнул Чимаке:— Ты не думаешь, что по какому-то капризу судьбы она выберет Банто? Что скажешь?Тонкие брови советника поползли вверх:— Наша разведка отмечает, что Мара весьма неглупа, хотя и неопытна. Но если она попросит, чтобы Банто стал при ней консортом… это лишь докажет, что ума у нее несколько больше, чем я предполагал, господин.— Больше ума? В том, чтобы попросить Банто в консорты? — Не веря собственным ушам, Текума резко повернулся, отчего его банты в очередной раз сползли, и слуги снова засуетились вокруг. — Ты что, рехнулся?Мельком взглянув на нескладного, хотя и сильного Бантокапи, советник поделился своими соображениями:— У тебя может возникнуть искушение сказать «да», господин.Почти не скрывая сожаления, властитель Анасати вздохнул:— Но мне, как я полагаю, придется сказать «нет»… Верно?Первый советник прищелкнул языком:— Даже Банто намного усилил бы ее политическое влияние. Представь себе, господин, что могло бы случиться, если бы какой-нибудь пес из своры Минванаби случайно убил Бантокапи при попытке извести род Акомы… Вспомни, какая поднялась кутерьма, когда Минванаби подослал к ней убийцу из Камои.Властитель Анасати кивнул:— Да, я был бы вынужден позаботиться о том, чтобы и его семейство не избежало моей мести. Конечно, это позор, что Минванаби так оплошал с покушением на Мару, но, с другой стороны, чего еще можно было ожидать от этого трупоеда? Он хуже любого джаггуна! Соображения у него не больше, чем у бычка-нидры во время случки.Текума пошевелился, пытаясь найти позу поудобнее; банты заколыхались, слуги набежали для восстановления симметрии. Текума застыл — во избежание дальнейших нарушений порядка, — но продолжал размышлять вслух:— Я ничего не имел против того, чтобы сбить спесь с ее отца: Седзу вечно норовил превзойти меня везде, где только мог. Но все это не выходило за рамки правил Игры. А ввязываться в бесчинства, упиваться кровной местью… — Властитель покачал головой, и грандиозный головной убор перекосился настолько, что упал бы, если бы Чимака не успел его подхватить, — и подвергать себя всем этим неудобствам только ради того чтобы унизить его отродье… на мой взгляд, это пустая трата времени. — Обведя взглядом душный зал, он посетовал:— О боги, музыканты здесь, наготове… и ни одной ноты ради услаждения слуха!Озабоченный, как всегда, соблюдением ритуала до мельчайших подробностей, педантичный Чимака напомнил:— Они и должны быть наготове, чтобы в нужный момент заиграть официальный приветственный марш, господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76