https://wodolei.ru/brands/Radaway/
– Тебя огреть, что ли? – рявкнул сержант, недобро оскалившись. – На пятнадцать суток пойдешь у меня!Валерка почувствовал холодную струйку пота, пробиравшуюся по спине вниз. «Нет, им не объяснишь… Но сейчас… Сейчас меня заберут, а Аленка останется там, внутри стеклянного Шара, и никогда не выберется наружу…»– Я только кепку заберу, – умоляюще сказал он, глядя на сержанта. – Вон, у стойки валяется. Ну что вы, в самом деле? Куда я убегу? Разве от вас убежишь…– Это точно, – ухмыльнулся второй, с дубинкой. – Ты бы у меня, салажонок, в армии побегал. Я б тебе устроил тараканьи бега. Не служил небось?– Не, – ответил он, заискивающе глядя в льдистые глаза. – Отсрочка до будущего года. (Красивая барменша с деланно-безразличным видом протирала высокие стаканы. «Даже и не глядит на меня, дрянь! Ну, это и к лучшему».)Он наклонился, бормоча: «Да куда же она запропастилась, падла такая?», и вдруг резко-отчаянно рванул барменшу за толстые лодыжки вверх и вбок..Впечатление было такое, будто свалился шифоньер. Женщина пронзительно завизжала, стаканы полетели на пол (попутно Валерка смахнул ещё пару бутылок с красивыми заморскими этикетками), сержанты на мгновение застыли с растерянными лицами, как китайские болванчики… Ходу, ходу!!!Он рванул дверь подсобки, может, она и была заперта, но он не заметил, отчаяние придало силы, и выскочил наружу, с садистским наслаждением слыша позади трехголосый мат. Менты пытались поднять барменшу на ноги или, по крайней мере, убрать её с дороги, но и то и другое было делом трудным и нескорым.– Вот гадина, а? – ревела она, лежа на полу и размазывая по щекам черную тушь. – Вот гадина… Я с ним по-человечески!Высокий наконец перепрыгнул через стоику и вылетел, как метеор, в заднюю дверь.– Ушел, – сплюнул он. – Ну, поймаю…Сержант с веснушками на лице наклонился над всхлипывавшей барменшей и вдруг с силой тряхнул её за плечи. Она взглянула ему в глаза и неожиданно ощутила, как мерзкий холодок пробирается по телу. Глаза были абсолютно холодные, словно два булыжника, что никак не вязалось с помятым деревенским лицом. Глаза профессионального убийцы…– Кто с ним был?– Что? – прошептала барменша.– Я тебя, сука, спрашиваю: кто был с тем парнем?– Девчонка какая-то… Маленькая, невзрачная. В очках.– Куда делась?– Да не знаю я.– Где у тебя телефон?– Вон, на тумбочке. А вы хотите…Он коротко ткнул женщину пальцем в точку под левым ухом, и она обмякла, словно размокшая бумажная кукла. Выглянув в дверь и увидев, что напарник стоит, расставив длинные ноги, посреди мостовой и извергает в пространство витиеватые фразы, он подошел к телефону и набрал номер. В трубке раздавались бесконечные длинные гудки – и на другом конце города в пустой квартире Георгия Начкебия настойчиво и мелодично пиликал аппарат, стоявший на тумбочке в коридоре, под светильником, изображающим пухленького амурчика…
– Господин Кертон, мне необходимо с вами поговорить.Англичанин несколько удивленно посмотрел на Туровского, выслушал перевод и кивнул.Банкетный зал шумел по-прежнему, официантки с профессиональной грацией сновали туда-сюда, оркестр играл в меру громко – так, чтобы музыка звучала лишь фоном к разговорам и тостам. Это облегчало задачу – Сергей Павлович говорил четко и внятно, девочка переводила практически синхронно, и глаза англичанина с каждым мгновением все больше расширялись.– Вы работаете на государство, господин Туровский, – наконец спросил он, – или на частное лицо?– Я работаю на свое лицо, – ответил тот. – Легальные методы борьбы я уже исчерпал. Остается только одно. В этой папке – досье на вашего компаньона Воронова. Я мог бы передать это нашим властям, но, боюсь…– Я понимаю, чего вы боитесь.– Тем лучше. Я решил, что найду этим документам лучшее применение. У вас есть соперники в финансовом мире – борьба за сферы влияния и прочее… Я не очень в этом разбираюсь.Он замолчал. Девочка-переводчица вопросительно посмотрела на Кертона.– Продолжайте.– Мне также известно, что ваш банк – один из немногих, кто не имеет дел с сомнительными проектами. Я имею в виду в плане законности. Вы очень дорожите своей репутацией. На этом строит свой расчет Воронов: если вы заключите с ним контракт, его вес в финансовом мире возрастет.– А вы? – хитро улыбнулся англичанин. – Как вам удалось собрать эти документы? В плане законности?– Я использовал самые предосудительные методы, – честно ответил Туровский. – Вплоть до шантажа и угроз. Теперь вы видите, мистер Кертон…– Да Алекс, – махнул тот рукой.– Теперь вы видите, Алекс, что я тоже очень дорожу своей репутацией. Собственно, это все, что у меня осталось. Имя. Поэтому я и хочу заявить: ваш партнер по бизнесу Олег Германович Воронов – преступник. Всего две недели назад он находился под следствием, ему грозил суд…– Следствие? Вы… вы имеете в виду полицейское расследование?– Именно так. По его приказу главная свидетельница обвинения была убита. В досье есть материалы.– Боже, это же скандал… А какие были обвинения?– Об этом вы тоже можете прочитать в досье. Вкратце – Воронов находился в контакте с руководителями бандформирований в Чечне. Он поставлял им оружие с российских военных баз.Девочка начала бесстрастно переводить, но Кертон непроизвольным жестом остановил её.– Weapons? – недоверчиво спросил он.– Weapons, – подтвердил Сергей Павлович.Англичанин помолчал.– I have died. Fack myself, I have died… it's impossible!– Еще как поссибл, – успокоил его Туровский.Мистер Кертон поправил галстук, откашлялся и авторитетно произнес:– Пиедораст, блят.И, уже отходя к дверям (вечер был безнадежно испорчен, и завтрашняя церемония подписания договора о финансировании российского проекта оказалась под угрозой), он пробормотал:– Все-таки мне нужны неопровержимые доказательства… Оружие! Не могу поверить.А Туровского в этот момент уже выводили из зала.– Тебе крышка, мент, – шипел Воронов, как рассерженная змея. – Звиздец, понял? Сейчас тебя выведут отсюда, быстренько вколят кое-что, ударную дозу, и бросят подыхать под забором. Никто и не подберет, пьяных нынче пруд пруди. А Кертон все равно подпишет договор… Досье твое сфабриковано, сам ты – опасный псих, я представлю свои доказательства.– Нет. Ты подтвердишь, что был завязан на Чечне, на торговле оружием. Это единственное мое условие – не официально, не перед журналистами, только перед Кертоном, этого достаточно. Тогда я, может быть, постараюсь прикрыть твою задницу.– Да? – развеселился Воронов. – И какая же такая жуткая опасность мне угрожает? Ниндзя в ящике с мороженым? Кстати, о ящике… – Он подозвал «секьюрити». – Что там у нас?– Все в порядке, – повторил тот информацию. – Продавщица нашлась. Искала тележку со снеговиком.Мы оба ящика вскрыли при ней, никаких взрывных устройств, окромя «сникерсов». Девочку только зря напугали…Олег Германович повернулся к Туровскому и, улыбнувшись, сделал международно принятый жест.– Что? – прошептал Сергей Павлович. – Какую девочку?!– Да соседку этой бабы. Пока та искала тележку, девчонка была при ящике. Потом, наверное, домой убежала.– Вы это видели?– Что?– Как девочка пошла домой.– Ну а куда же еще? Сказала, к мамке.– Она заходила куда-нибудь? В туалет, к умывальнику…– В туалет…«Секьюрити» был совершенно сбит с толку. Туровский метнулся мимо него – туда, на первый этаж, где стояла женщина в кокошнике и чуть не плача разглядывала сваленное в кучу мороженое – «панды», «баунти» – райские наслаждения, совсем уж экзотические названия – все вперемешку.– И кто же за это платить будет? – сквозь слезы проговорила она.– Где девочка?– Какая девочка?– Ваша соседка… Или кто она там.– Не знаю. Я просила её покараулить.– Давно вы её знаете?– Лику? Ну, видела последний раз лет пять назад, она приезжала на каникулы.– А когда вы переехали? – вмещался охранник.– Да пошел ты, – разозлилась женщина. – Разворошил мне все. Здесь товару было сотни на четыре!– Когда вы переехали? – рявкнул «секьюрити».Она всхлипнула.– Никуда я не переезжала. Всю жизнь на одном месте.«Да, я не ошибся», – подумал Сергей Павлович. Парень из охраны действительно был профессионалом – они поняли друг друга без слов, с лету, в один миг из противников превратившись в напарников. Приказ вышвырнуть паршивого мента за дверь был уже забыт. Вынув из наплечной кобуры оружие и держа его дулом вверх у плеча, он вжался в стену у двери туалета и кивнул. «Смешно будет, – мелькнуло в голове, – если сейчас там подымется визг… Тут уж точно выставят, обвинив в педофильстве, никакие доводы не помогут».Однако никто не завизжал. Четыре из пяти кабинок были пусты, в пятой, свернутая аккуратным компактным калачиком, лежала девушка в кружевных трусиках и французском лифчике (баксов сто, определил Туровский. Неплохо живут отечественные труженицы сервиса…).Не Аленка.Сергей Павлович склонился к ней, пощупал пульс.– Живая? – спросил охранник.– Куда денется… Без сознания. Есть нашатырь?Нашатыря не оказалось, но «секьюрити» тут же нашел нужную точку на кончике носа девушки и надавил ногтем большого пальца. Девушка всхлипнула и открыла глаза-смородинки, подернутые белесой пеленой, будто утренней дымкой (всего лишь след глубокого обморока). Сфокусировав взгляд на мужчинах, она ойкнула и сделала попытку одернуть несуществующее платье. Туровский нетерпеливым жестом остановил её, извлек из кармана фотографию и сунул ей под нос.– Она?– Не знаю, я никого не видела. – Официантка вдруг расплакалась. – Она платье украла и передник. Что теперь будет, а? Меня уволят?
– Всем на пол! – прохрипел Гоги. – На пол! Не шевелиться! Я её пришью как дважды дваКолесников видел глаза Аллы – казалось, они вдруг выросли и занимали теперь всю поверхность лица. Все ещё красивого… Рот был раскрыт – губы в ярко-красной помаде образовывали кричащую букву «О», словно на уличной рекламе.Она хотела кричать – но мозг находился в глухом ступоре, ни страха, ни других эмоций, лишь деревянная пустота, без цвета и запаха…Дуло пистолета под челюстью.Гоги держал её роскошные волосы в кулаке, отчего голова Аллы запрокинулась назад, и Игорь Иванович отчетливо видел крошечную ссадину на нежной белой шее – куда уперлось оружие.Они вдвоем no-рачьи пятились по больничному коридору. Было гулко и пусто – больные в палатах (лежачие: тяжелое отделение), медперсонал – врач и две молоденькие перепуганные сестрички – на полу, уткнувшись в ковровую дорожку и сцепив руки на затылке…– Гоги, успокойся…– Лежи, тварь!– Хорошо, хорошо… Только не причиняй ей вреда.– Не смей мне мешать!– Нет, нет. Я сделаю все, что ты хочешь. Я дам тебе уйти. Только прошу тебя, скажи, что делать с Аленкой? Как её расколдовать? Где её найти?Походя Георгий сбросил с тумбочки телефон и пнул его ногой.– Ей уже не поможешь, поздно… Дверь! Открыть дверь, всем на пол, мать вашу! Иначе я её убью!Они двигались медленно и осторожно, будто под ногами расстилалось нескончаемое минное поле. Коридор. Дверь. Лифт. Вестибюль, напоминавший сумасшедший вокзал. Толпа ничего не подозревающего народа, все ещё находятся в счастливом неведении, но их путь – Аллы и Георгия – лежал уже в ином измерении, где время приостановило свой бег…Улица, «рафик» «Скорой помощи»… Куда уйдешь, находясь практически в центре большого города, пусть на машине, пусть имея заложницу… Все это понимали, кроме Гоги. Он не думал об отступлении, в нем жила лишь жажда разрушения… Саморазрушения с той минуты, когда в небольшом доме под черепичной крышей, на веранде, увитой диким виноградником, он подошел к девочке, поймал её доверчивый взгляд светло-карих глаз и сказал:– Ну, здравствуй. Ты можешь называть меня Жрец.– Жрец!!!Он обернулся. Так обратиться к нему мог только один человек, кроме Аленки… Лифт уже остановился на первом этаже, автоматические двери начали медленно разъезжаться в стороны.– Артур?И они прыгнули, не сговариваясь, одновременно, словно всю жизнь репетировали этот трюк по сто раз на дню. Колесников – сшибая обалдевшую Аллу в сторону и накрывая собой («Игорь! Господи, какая же я дура! Беспросветная дура!!!»), и Артур – грудью на черное дуло, как в жерло действующего вулкана, на обжигающее пламя выстрела, оглушительно грохнувшего в гулком пространстве…И тут же, вслед за выстрелом и падающим навзничь телом («Где-то я видел этого парня, – мелькнула мысль. – Где-то я…») в уши вонзился дикий многоголосый крик. Кричали все, и все толпой ринулись к дверям, давя и топча друг друга. Кто-то перевернул инвалидное кресло, стоявшее на дороге, кто-то споткнулся и упал в проходе – тут же чей-то ботинок наступил несчастному на голову. Кровь яркими каплями брызнула на пол, но на неё никто не обращал внимания – обезумевшая толпа рвалась из вестибюля на улицу. Паника.Жрец, вжавшись в угол, точно злобный оскаленный зверь, поводил пистолетом из стороны в сторону. Взгляд его блуждал, палец нервно подрагивал на спусковом крючке.– Гоги, – проговорил Игорь Иванович, медленно поднимаясь на ноги и по-прежнему прикрывая Аллу своим телом. – Послушай. Ты ещё можешь уйти, здесь наверняка есть служебный вход…Тот усмехнулся одними губами.– Хочешь сказать, что ты меня отпускаешь?– Его нельзя отпустить, – прохрипел Артур, зажимая рану на плече и делая попытку сесть. Гоги даже не взглянул на него.– Игорь, он маг… Тот самый, который организовал покушение на короля Лангдарму. Ты должен его остановить. Ты должен уничтожить Шар…– Я отпущу тебя, – твердо сказал Игорь Иванович. – Мне все равно, маг ты или нет… Только скажи, где Аленка. И научи, как снять с неё заклятие.На улице – далеко еще, на пределе слышимости, завыли милицейские сирены.– Гоги, я прошу! Посмотри на меня… Скажи, что делать. Или убей. Еще есть время.– Время? – прошептал Георгий (дуло пистолета описало широкую дугу и уперлось в грудь Колесникова). – Я скажу… И смогу уйти?– Обещаю!– А как же Алла? – Он вдруг улыбнулся. – Помнишь свадьбу в нашей общаге? Корзину чайных роз…– Помню, – одними губами подтвердил Колесников. – И ящик коньяка, и десять бутылок домашнего вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Господин Кертон, мне необходимо с вами поговорить.Англичанин несколько удивленно посмотрел на Туровского, выслушал перевод и кивнул.Банкетный зал шумел по-прежнему, официантки с профессиональной грацией сновали туда-сюда, оркестр играл в меру громко – так, чтобы музыка звучала лишь фоном к разговорам и тостам. Это облегчало задачу – Сергей Павлович говорил четко и внятно, девочка переводила практически синхронно, и глаза англичанина с каждым мгновением все больше расширялись.– Вы работаете на государство, господин Туровский, – наконец спросил он, – или на частное лицо?– Я работаю на свое лицо, – ответил тот. – Легальные методы борьбы я уже исчерпал. Остается только одно. В этой папке – досье на вашего компаньона Воронова. Я мог бы передать это нашим властям, но, боюсь…– Я понимаю, чего вы боитесь.– Тем лучше. Я решил, что найду этим документам лучшее применение. У вас есть соперники в финансовом мире – борьба за сферы влияния и прочее… Я не очень в этом разбираюсь.Он замолчал. Девочка-переводчица вопросительно посмотрела на Кертона.– Продолжайте.– Мне также известно, что ваш банк – один из немногих, кто не имеет дел с сомнительными проектами. Я имею в виду в плане законности. Вы очень дорожите своей репутацией. На этом строит свой расчет Воронов: если вы заключите с ним контракт, его вес в финансовом мире возрастет.– А вы? – хитро улыбнулся англичанин. – Как вам удалось собрать эти документы? В плане законности?– Я использовал самые предосудительные методы, – честно ответил Туровский. – Вплоть до шантажа и угроз. Теперь вы видите, мистер Кертон…– Да Алекс, – махнул тот рукой.– Теперь вы видите, Алекс, что я тоже очень дорожу своей репутацией. Собственно, это все, что у меня осталось. Имя. Поэтому я и хочу заявить: ваш партнер по бизнесу Олег Германович Воронов – преступник. Всего две недели назад он находился под следствием, ему грозил суд…– Следствие? Вы… вы имеете в виду полицейское расследование?– Именно так. По его приказу главная свидетельница обвинения была убита. В досье есть материалы.– Боже, это же скандал… А какие были обвинения?– Об этом вы тоже можете прочитать в досье. Вкратце – Воронов находился в контакте с руководителями бандформирований в Чечне. Он поставлял им оружие с российских военных баз.Девочка начала бесстрастно переводить, но Кертон непроизвольным жестом остановил её.– Weapons? – недоверчиво спросил он.– Weapons, – подтвердил Сергей Павлович.Англичанин помолчал.– I have died. Fack myself, I have died… it's impossible!– Еще как поссибл, – успокоил его Туровский.Мистер Кертон поправил галстук, откашлялся и авторитетно произнес:– Пиедораст, блят.И, уже отходя к дверям (вечер был безнадежно испорчен, и завтрашняя церемония подписания договора о финансировании российского проекта оказалась под угрозой), он пробормотал:– Все-таки мне нужны неопровержимые доказательства… Оружие! Не могу поверить.А Туровского в этот момент уже выводили из зала.– Тебе крышка, мент, – шипел Воронов, как рассерженная змея. – Звиздец, понял? Сейчас тебя выведут отсюда, быстренько вколят кое-что, ударную дозу, и бросят подыхать под забором. Никто и не подберет, пьяных нынче пруд пруди. А Кертон все равно подпишет договор… Досье твое сфабриковано, сам ты – опасный псих, я представлю свои доказательства.– Нет. Ты подтвердишь, что был завязан на Чечне, на торговле оружием. Это единственное мое условие – не официально, не перед журналистами, только перед Кертоном, этого достаточно. Тогда я, может быть, постараюсь прикрыть твою задницу.– Да? – развеселился Воронов. – И какая же такая жуткая опасность мне угрожает? Ниндзя в ящике с мороженым? Кстати, о ящике… – Он подозвал «секьюрити». – Что там у нас?– Все в порядке, – повторил тот информацию. – Продавщица нашлась. Искала тележку со снеговиком.Мы оба ящика вскрыли при ней, никаких взрывных устройств, окромя «сникерсов». Девочку только зря напугали…Олег Германович повернулся к Туровскому и, улыбнувшись, сделал международно принятый жест.– Что? – прошептал Сергей Павлович. – Какую девочку?!– Да соседку этой бабы. Пока та искала тележку, девчонка была при ящике. Потом, наверное, домой убежала.– Вы это видели?– Что?– Как девочка пошла домой.– Ну а куда же еще? Сказала, к мамке.– Она заходила куда-нибудь? В туалет, к умывальнику…– В туалет…«Секьюрити» был совершенно сбит с толку. Туровский метнулся мимо него – туда, на первый этаж, где стояла женщина в кокошнике и чуть не плача разглядывала сваленное в кучу мороженое – «панды», «баунти» – райские наслаждения, совсем уж экзотические названия – все вперемешку.– И кто же за это платить будет? – сквозь слезы проговорила она.– Где девочка?– Какая девочка?– Ваша соседка… Или кто она там.– Не знаю. Я просила её покараулить.– Давно вы её знаете?– Лику? Ну, видела последний раз лет пять назад, она приезжала на каникулы.– А когда вы переехали? – вмещался охранник.– Да пошел ты, – разозлилась женщина. – Разворошил мне все. Здесь товару было сотни на четыре!– Когда вы переехали? – рявкнул «секьюрити».Она всхлипнула.– Никуда я не переезжала. Всю жизнь на одном месте.«Да, я не ошибся», – подумал Сергей Павлович. Парень из охраны действительно был профессионалом – они поняли друг друга без слов, с лету, в один миг из противников превратившись в напарников. Приказ вышвырнуть паршивого мента за дверь был уже забыт. Вынув из наплечной кобуры оружие и держа его дулом вверх у плеча, он вжался в стену у двери туалета и кивнул. «Смешно будет, – мелькнуло в голове, – если сейчас там подымется визг… Тут уж точно выставят, обвинив в педофильстве, никакие доводы не помогут».Однако никто не завизжал. Четыре из пяти кабинок были пусты, в пятой, свернутая аккуратным компактным калачиком, лежала девушка в кружевных трусиках и французском лифчике (баксов сто, определил Туровский. Неплохо живут отечественные труженицы сервиса…).Не Аленка.Сергей Павлович склонился к ней, пощупал пульс.– Живая? – спросил охранник.– Куда денется… Без сознания. Есть нашатырь?Нашатыря не оказалось, но «секьюрити» тут же нашел нужную точку на кончике носа девушки и надавил ногтем большого пальца. Девушка всхлипнула и открыла глаза-смородинки, подернутые белесой пеленой, будто утренней дымкой (всего лишь след глубокого обморока). Сфокусировав взгляд на мужчинах, она ойкнула и сделала попытку одернуть несуществующее платье. Туровский нетерпеливым жестом остановил её, извлек из кармана фотографию и сунул ей под нос.– Она?– Не знаю, я никого не видела. – Официантка вдруг расплакалась. – Она платье украла и передник. Что теперь будет, а? Меня уволят?
– Всем на пол! – прохрипел Гоги. – На пол! Не шевелиться! Я её пришью как дважды дваКолесников видел глаза Аллы – казалось, они вдруг выросли и занимали теперь всю поверхность лица. Все ещё красивого… Рот был раскрыт – губы в ярко-красной помаде образовывали кричащую букву «О», словно на уличной рекламе.Она хотела кричать – но мозг находился в глухом ступоре, ни страха, ни других эмоций, лишь деревянная пустота, без цвета и запаха…Дуло пистолета под челюстью.Гоги держал её роскошные волосы в кулаке, отчего голова Аллы запрокинулась назад, и Игорь Иванович отчетливо видел крошечную ссадину на нежной белой шее – куда уперлось оружие.Они вдвоем no-рачьи пятились по больничному коридору. Было гулко и пусто – больные в палатах (лежачие: тяжелое отделение), медперсонал – врач и две молоденькие перепуганные сестрички – на полу, уткнувшись в ковровую дорожку и сцепив руки на затылке…– Гоги, успокойся…– Лежи, тварь!– Хорошо, хорошо… Только не причиняй ей вреда.– Не смей мне мешать!– Нет, нет. Я сделаю все, что ты хочешь. Я дам тебе уйти. Только прошу тебя, скажи, что делать с Аленкой? Как её расколдовать? Где её найти?Походя Георгий сбросил с тумбочки телефон и пнул его ногой.– Ей уже не поможешь, поздно… Дверь! Открыть дверь, всем на пол, мать вашу! Иначе я её убью!Они двигались медленно и осторожно, будто под ногами расстилалось нескончаемое минное поле. Коридор. Дверь. Лифт. Вестибюль, напоминавший сумасшедший вокзал. Толпа ничего не подозревающего народа, все ещё находятся в счастливом неведении, но их путь – Аллы и Георгия – лежал уже в ином измерении, где время приостановило свой бег…Улица, «рафик» «Скорой помощи»… Куда уйдешь, находясь практически в центре большого города, пусть на машине, пусть имея заложницу… Все это понимали, кроме Гоги. Он не думал об отступлении, в нем жила лишь жажда разрушения… Саморазрушения с той минуты, когда в небольшом доме под черепичной крышей, на веранде, увитой диким виноградником, он подошел к девочке, поймал её доверчивый взгляд светло-карих глаз и сказал:– Ну, здравствуй. Ты можешь называть меня Жрец.– Жрец!!!Он обернулся. Так обратиться к нему мог только один человек, кроме Аленки… Лифт уже остановился на первом этаже, автоматические двери начали медленно разъезжаться в стороны.– Артур?И они прыгнули, не сговариваясь, одновременно, словно всю жизнь репетировали этот трюк по сто раз на дню. Колесников – сшибая обалдевшую Аллу в сторону и накрывая собой («Игорь! Господи, какая же я дура! Беспросветная дура!!!»), и Артур – грудью на черное дуло, как в жерло действующего вулкана, на обжигающее пламя выстрела, оглушительно грохнувшего в гулком пространстве…И тут же, вслед за выстрелом и падающим навзничь телом («Где-то я видел этого парня, – мелькнула мысль. – Где-то я…») в уши вонзился дикий многоголосый крик. Кричали все, и все толпой ринулись к дверям, давя и топча друг друга. Кто-то перевернул инвалидное кресло, стоявшее на дороге, кто-то споткнулся и упал в проходе – тут же чей-то ботинок наступил несчастному на голову. Кровь яркими каплями брызнула на пол, но на неё никто не обращал внимания – обезумевшая толпа рвалась из вестибюля на улицу. Паника.Жрец, вжавшись в угол, точно злобный оскаленный зверь, поводил пистолетом из стороны в сторону. Взгляд его блуждал, палец нервно подрагивал на спусковом крючке.– Гоги, – проговорил Игорь Иванович, медленно поднимаясь на ноги и по-прежнему прикрывая Аллу своим телом. – Послушай. Ты ещё можешь уйти, здесь наверняка есть служебный вход…Тот усмехнулся одними губами.– Хочешь сказать, что ты меня отпускаешь?– Его нельзя отпустить, – прохрипел Артур, зажимая рану на плече и делая попытку сесть. Гоги даже не взглянул на него.– Игорь, он маг… Тот самый, который организовал покушение на короля Лангдарму. Ты должен его остановить. Ты должен уничтожить Шар…– Я отпущу тебя, – твердо сказал Игорь Иванович. – Мне все равно, маг ты или нет… Только скажи, где Аленка. И научи, как снять с неё заклятие.На улице – далеко еще, на пределе слышимости, завыли милицейские сирены.– Гоги, я прошу! Посмотри на меня… Скажи, что делать. Или убей. Еще есть время.– Время? – прошептал Георгий (дуло пистолета описало широкую дугу и уперлось в грудь Колесникова). – Я скажу… И смогу уйти?– Обещаю!– А как же Алла? – Он вдруг улыбнулся. – Помнишь свадьбу в нашей общаге? Корзину чайных роз…– Помню, – одними губами подтвердил Колесников. – И ящик коньяка, и десять бутылок домашнего вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51