Все для ванной, рекомендую!
Приятный такой мужчина. Все время в палате, врач разрешила. Говорит, все равно уж… Надежды никакой. А вы-то кто, родственник?– Родственник.Он поднялся на третий этаж и очутился в особой атмосфере напряженной тишины. Даже шагов не было слышно – пол застилала толстая ковровая дорожка. Возле палаты интенсивной терапии в жестком кресле сидел Георгий.– Мне только что сказали, – тихо проговорил Игорь Иванович. – Алла,Гоги безучастно кивнул, глядя в пространство. («Он сейчас нуждается во мне, – непререкаемо сказала Алла. – Он сломлен горем, и я просто обязана быть рядом…» – «Ну, естественно». – «Ах вот как! Ты вроде бы рад?» – «За тебя. Ты наконец нашла свое призвание – помощь страждущим». – «Свинья ты…»)– Врач был?– Женщина. Только что ушла. Там медсестра.– Туда можно?Гоги сделал движение головой.– Зайди.Палата была рассчитана на одного. Кровать стояла в углу, незаметная и одинокая, словно утлая шлюпка среди океана. Колесников приблизился и увидел посиневшее лицо с сухой пергаментной кожей, покрытой пятнами. В уголках проваленного беззубого рта торчали две тонкие пластиковые трубочки. Из-под простыни свешивалась худая до прозрачности рука с синими исколотыми венами. Игорь Иванович видел этого человека второй раз в жизни.Когда-то, когда Сергей Павлович Туровский был просто Серым (сиречь Серегой), он с другими ребятами из маленького спортзала на Маршала Тухачевского переименовал своего тренера на русский лад, Борис Сергеевич.Бади Сергиевич Начкебия. Специалист по вьетнамским боевым искусствам. Ученик и убийца старика Тхыйонга, человек, укравший Шар.ЖРЕЦ.
– Зайдем? – спросил Валерка.Голова его по-прежнему будто плыла по волнам, но он отнес это на счет акклиматизации (недавно с гор!). «Непонятно, зачем я привел её сюда, в нашу „стекляшку“… – Его странно притягивала эта в общем-то невзрачная девчонка – он мысленно сравнивал её с Аленкой, и их былые ссоры, размолвки казались смешными. – Если найдется – костьми лягу, а от себя ни на шаг не отпущу. Только бы нашлась…»Он угостил новую знакомую традиционно – хрустящей жареной картошкой в цветном пакетике и громадной чашкой кофе. Себе взял пива в жестяной банке с полярным медведем на картинке.– Где ты живешь? – хмуро поинтересовался он.– Хочешь зайти?Валерка пожал плечами.– Сам не знаю. У меня в голове такой бедлам… Понимаешь, они меня даже близко не подпускают.– Кто?– Ее отец и этот его друг, следователь. Они что-то знают. Все время шепчутся, секретничают… Штирлицы хреновы!– Да? – заинтересованно спросила девочка. – Может, они, наоборот, так ничего и не выяснили? А шепчутся для вида.– Кабы ничего не выяснили – мотались бы сейчас по Кавказу. Нет, ты смотри: все один к одному. Аленка исчезла там, недалеко от Тырныауза. Спортивный лагерь – это туфта, на том месте какая-то богадельня. Значит? Соображаешь?– Нет, – честно призналась она.– Умница. – Валерка чувствовал, что язык заплетается. С чего бы? С полбанки импортной мочи? – Я бы на их месте исколесил окрестности вдоль и поперек, дом престарелых разнес бы к шутам. А они – сидят и ждут… Чего? А я тебе скажу. Они почему-то уверены, что Аленка скоро приедет сюда или уже здесь.– Тогда о чем волноваться?Валерка вздохнул.– Но они-то волнуются… Значит, есть повод. Блин, надрызгаться бы… Водки, что ли, взять? Все равно от меня никакого проку.– Тогда уж и мне, – грустно сказала девочка.– Ну да. Сначала здесь, по сто грамм, потом в подворотне, глядишь – и ты уже законченная алкоголичка, – пробормотал он.– Ничего. Мне только недавно «торпеду» вшили. Шутка.Она осталась сидеть за столиком у окошка. Это был единственный здесь столик – остался с тех времен, когда тут. продавали исключительно молочные коктейли с отвратительным резиновым привкусом. Валерка подошел к стойке, стараясь держаться ровно, и попросил налить «Лимонной».– А не хватит вам, молодой человек? – заботливо спросила толстая, беспутно красивая хозяйка.– Что значит «хватит»? – набычился он. – Я ещё и не начинал. – И вдруг – стремительно обернулся.(Сцена из прошлого всплыла в памяти так четко, что заслонила собой действительность, – Аленка в голубом спортивном костюме, с сумкой через плечо, только с тренировки: восходящая звезда мировой гимнастики, за тем же самым столиком… «Я тоже хочу пива!»Он хмурит брови и говорит голосом сурового папахена-пуританина:– Тебе рано еще.– Да ну, в самый раз.– А я говорю, рано. Сначала пиво, потом коктейль, потом водка, оглянуться не успеешь, а ты уже законченная алкоголичка.– Водка? Ну нет, мне только месяц как «торпеду» вшили в одно место…Милый треп – импровизация на ходу.) – ,Небольшая сутулость… Очки, прическа… Все убрать!– Молодой человек, вам плохо? – Голос барменши, далекий и тонкий, как комариный писк. – Молодежь, елки зеленые. Пить не умеют, а блевать – хлебом не корми…– Аленка, – прошептал он, падая на колени. Шум в голове. Какие-то тени колышутся, будто в пламени свечи.Она посмотрела на него с мимолетным сожалением (что-то шевельнулось глубоко в душе).– Извини, – спокойно и тихо произнесла она. – Мне сейчас некогда.
Воронов расстарался: банкетный зал гостиницы «Ольви» был обставлен с поистине европейским великолепием. Размах; должен был поразить – богатый человек (такие на Руси испокон веков не переводились, несмотря на всех царей и коммунистов с демократами в придачу) принимает дорогих гостей. Но – никакой помпезности, никакой чрезмерной дешевой роскоши. Хороший камерный оркестр, тяжелые люстры, отливающие позолотой, по первому классу накрытые столы, официантки – тщательно подобранные девочки с приятными, умеренно накрашенными мордашками и стройными ногами.В огромном вестибюле, из-за обилия пальм и вьюшихся растений рождающем ассоциацию с бразильской фазендой, двое мужчин ненавязчиво выпроваживали женщину в розовом кокошнике, хозяйку ящика с импортным мороженым.– Да почему нельзя-то? – визгливо возмущалась она. – А если гости захотят…– А то они там у себя «сникерсов» не видели, – хмыкнул один из мужчин. – Надо тебе торговать – волоки сюда отечественную тележку с нашим эскимо. Вырядилась, понимаешь, в кокошник, а реклама на ящике…– Саша! – закричала продавщица кому-то неведомому на улице.– Ну, блин?– Глянь, у нас где-то должна быть тележка со снеговиком.– На хрена, блин?– Господа русского колориту желают. Сбегай, привези.Саша пропитым голосом отозвался лаконичной фразой, смысл которой сводился к тому, что он занят более важным делом, а именно – выкуриванием сигареты «Прима» в положении сидя на бордюре, а если кому-то, блин, нужна тележка со снеговиком, то пусть идет и забирает её сам, блин, она стоит возле «Спорттоваров».– Вот жопа, – сказала продавщица. – Все самой приходится делать. А этот траханый ящик кто стеречь будет? Уволокут ведь.– Здравствуйте, – вдруг приветливо сказала какая-то девчушка.– Привет, подруга, – слегка удивленно отозвалась женщина. – Что-то я тебя не припомню.– Ну как же! Я племянница вашей соседки сверху.– С третьего этажа? Лика, что ли?– Ага. Вспомнили?– Да тебя и не узнать. Вон как вымахала. Слушай, не постережешь мой ящик? Я мигом.– Ой, да конечно!– Молодей.Продавщица потрепала девочку по голове и вприпрыжку выскочила на улицу. Мужчина с гранитной нижней челюстью проводил её долгим взглядом и сказал напарнику:– Что-то она мне не нравится. Ты её раньше видел?– Бабу в кокошнике? Да они, когда накрасятся, все на одну рожу. Думаешь, подставка? Я по ней провел детектором.– По ней… А по ящику?– Так он же металлический.– То-то и оно… Девочка! Эй, девочка!– Да? – посмотрела она честными глазами.– Ты эту женщину знаешь?– Как зовут – не знаю, но она тетина соседка.– Гм… И давно?– Что давно?– Соседка она ваша давно?– Нет, у нас раньше была другая.Мужчина сделал знак своему напарнику.– Давай за ней. Магазин «Спорттовары» – это недалеко, за углом…– Да знаю.– А ты, – он взял девочку за худенькое плечо и одновременно ловко провел портативным металлоискателем вдоль её фигуры, – отойди-ка в сторону на всякий случай… У тебя есть что-нибудь железное?– Расческа… Отдать?– Не надо, оставь себе.Ее глаза округлились, она с нескрываемым любопытством посмотрела на ящик с мороженым.– Ой, вы думаете, там бомба? Как в кино показывают? А вы спецназ, да?– Спецназ, спецназ… Чеши давай к мамке.– Ладно. Я только в туалет на минуточку, можно?– О, мать твою! Пулей!..
Олег Германович Воронов поднял бокал и голливудской белозубой улыбкой поприветствовал стоявшего напротив англичанина – исполнительного директора банка-инвестора.Он порядком устал от всей этой кутерьмы – торжественная часть сменялась выпивкой, выпивка – поздним обедом (оркестр англичанам понравился больше всего: исполнялись импровизации на народные темы, как ни странно, очень органично вплетавшиеся в европейскую обстановку), обед – снова выпивкой, та – коктейлем… И он наслаждался этой усталостью. В минуты предстоящего триумфа верилось, что происшедшее ранее – не больше чем дурной странный сон.Замы директора дружно напились, и их бережно, словно антикварную ценность, переместили в «люксы» этажом выше. Лично господин Алекс Кертон, равно как и его эффектная супруга, пьянеть, кажется, не умел. Кертон больше всего походил на модного режиссера – лет пятидесяти, в безукоризненном черном смокинге и галстуке-бабочке, совершенно седой, с обаятельной улыбкой и добрыми глазами голодной акулы. Он практически не расставался с женой, которая, вопреки распространенному клише о юных наложницах для пожилых миллиардеров, была приблизительно одного с ним возраста, хотя выглядела дет на двадцать моложе. Одета она была соответствующе: никаких роскошных мехов до пола, простое облегающее платье от парижского модельера, выгодно подчеркивающее стройное тело, крошечные сережки в ушах, нитка жемчуга стоимостью, как прикинул Воронов, с небольшой пассажирский самолет. Они улыбались друг другу, точно юные влюбленные, и Олег Германович неожиданно ощутил укол зависти и раздражения чужим счастьем: вспомнилась Тамара…По-русски Кертоны почти не говорили, если не считать «водки», «Ельцина» и «перестройки» («О, Алекс, это устаревший термин». «В самом деле?» – через юную хорошенькую переводчицу. «Конечно. В России время бежит быстро, симпатии и антипатии живут не дольше бабочки-однодневки»).Девочки из обслуги в накрахмаленных передничках сновали меж гостей, предлагая напитки. Что-то щебетала переводчица, говорившая по-русски правильно и без акцента. Он подмигнул ей, но наткнулся на спокойный серьезный взгляд светло-карих глаз и неожиданно смутился. Интересно, какова она в койке? Их ведь наверняка обучают в ихней школе переводчиков. Чтобы скрыть смущение, он стал разглядывать банкетный зал сквозь бокал с шампанским, но увидел лишь искаженное, точно в кривом зеркале, лицо парня из службы охраны.– Что?– Ничего особенного, Олег Германович. Небольшой вопрос, но мы его быстро решим.– Что? – прошипел Воронов.– Да ящик с мороженым в вестибюле. Хозяйка куда-то исчезла, не можем найти.Англичанин улыбнулся и что-то вежливо произнес. Девочка перевела:– Мистер Кертон спрашивает, что произошло. Какие-то неожиданности?– Нет-нет, все замечательно. Скажите, пусть отдыхает, развлекается…– Но мистер Кертон понял слово «мороженое».– Yes, yes, – закивал англичанин. – Ice-cream. Ice-cream boxes, you see?– Юси, юси. – подтвердил Воронов. – Одна из наших… гм… официанток куда-то отошла и оставила в вестибюле… О, мать твою!Недалеко от дверей в зал, среди группы оживленных гостей (он узнал двух-трех репортеров из областной печати, а одного – даже из центральной) стоял Сергей Павлович Туровский. Встретившись взглядом с Вороновым, он приветственно поднял бокал – нежно-розовое вино вспыхнуло и заискрилось в свете позолоченных люстр – и улыбнулся, как старинному знакомому.Госпожа Кертон удивленно и очень мило приподняла бровь.– Что он сказал?Переводчица выглядела несколько смущенно.– Возможно, я неправильно поняла, но дословно это означает, что официантка вышла и забыла в вестибюле кого-то из ваших родителей…– Не может быть. – Госпожа Кертон с ходу отвергла эту идею. – Моя матушка скончалась десять лет назад, а мой отец…Олег Германович дернул головой, и охранник тут же подскочил к нему.– Что этот мент здесь делает?– Который?– У дверей, разговаривает с корреспондентом. Черные волосы с сединой, бордовый галстук.– Но у него приглашение…– Мне насрать, что у него. Выпроводите – тихо и аккуратно, чтобы не пикнул.Но он опоздал – Туровский, продолжая улыбаться, уже шел к нему. Мордоворот из службы охраны лишь пожал плечами: с представителями конторы сами, мол, разбирайтесь.– Дорогой Олег Германович, ваше здоровье! Здравствуйте, господа. Гуд ивнинг.– Какой приятный мужчина, – проворковала госпожа Кертон. – Душечка, спросите, кто он такой. Друг нашего компаньона?«Ее могли загримировать, – думал Туровский, непринужденно разглядывая девочку-переводчицу. – Я видел Алену только на фотографии и читал ориентировку»,В голове лихорадочно прокручивалось: рост… вес… телосложение… Близко, но они все подобраны по единому стандарту – вон та девочка в переднике, что разносит коктейли, тоже вполне подходит…– Он представитель службы безопасности, – нашелся Воронов, дружелюбно глядя на собеседника.– В самом деле? – восхитилась женщина. – Как романтично. Нам что, угрожает опасность? Алекс, ты слышал?– Дорогая, это Россия, не забывай. И потом, секьюрити существует в любой стране, даже самой отсталой.– Алекс, – встрял Воронов. – Прошу прощения, но мы ненадолго оставим вас с моим… э-э… приятелем. Буквально через минуту я к вам присоединюсь.– Конечно, конечно. Надеюсь, и господин офицер почтит нас своим обществом? Он наверняка очень интересно рассказывает всякие истории…– О, несомненно, – откликнулся Сергей Павлович. – Историй я знаю уйму.И демонстративно повернулся спиной к переводчице. «Сейчас, – мелькнуло в голове, – Она обязана все время находиться при англичанах. Я отведу Воронова в сторону – если она это она, то ринется за нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Зайдем? – спросил Валерка.Голова его по-прежнему будто плыла по волнам, но он отнес это на счет акклиматизации (недавно с гор!). «Непонятно, зачем я привел её сюда, в нашу „стекляшку“… – Его странно притягивала эта в общем-то невзрачная девчонка – он мысленно сравнивал её с Аленкой, и их былые ссоры, размолвки казались смешными. – Если найдется – костьми лягу, а от себя ни на шаг не отпущу. Только бы нашлась…»Он угостил новую знакомую традиционно – хрустящей жареной картошкой в цветном пакетике и громадной чашкой кофе. Себе взял пива в жестяной банке с полярным медведем на картинке.– Где ты живешь? – хмуро поинтересовался он.– Хочешь зайти?Валерка пожал плечами.– Сам не знаю. У меня в голове такой бедлам… Понимаешь, они меня даже близко не подпускают.– Кто?– Ее отец и этот его друг, следователь. Они что-то знают. Все время шепчутся, секретничают… Штирлицы хреновы!– Да? – заинтересованно спросила девочка. – Может, они, наоборот, так ничего и не выяснили? А шепчутся для вида.– Кабы ничего не выяснили – мотались бы сейчас по Кавказу. Нет, ты смотри: все один к одному. Аленка исчезла там, недалеко от Тырныауза. Спортивный лагерь – это туфта, на том месте какая-то богадельня. Значит? Соображаешь?– Нет, – честно призналась она.– Умница. – Валерка чувствовал, что язык заплетается. С чего бы? С полбанки импортной мочи? – Я бы на их месте исколесил окрестности вдоль и поперек, дом престарелых разнес бы к шутам. А они – сидят и ждут… Чего? А я тебе скажу. Они почему-то уверены, что Аленка скоро приедет сюда или уже здесь.– Тогда о чем волноваться?Валерка вздохнул.– Но они-то волнуются… Значит, есть повод. Блин, надрызгаться бы… Водки, что ли, взять? Все равно от меня никакого проку.– Тогда уж и мне, – грустно сказала девочка.– Ну да. Сначала здесь, по сто грамм, потом в подворотне, глядишь – и ты уже законченная алкоголичка, – пробормотал он.– Ничего. Мне только недавно «торпеду» вшили. Шутка.Она осталась сидеть за столиком у окошка. Это был единственный здесь столик – остался с тех времен, когда тут. продавали исключительно молочные коктейли с отвратительным резиновым привкусом. Валерка подошел к стойке, стараясь держаться ровно, и попросил налить «Лимонной».– А не хватит вам, молодой человек? – заботливо спросила толстая, беспутно красивая хозяйка.– Что значит «хватит»? – набычился он. – Я ещё и не начинал. – И вдруг – стремительно обернулся.(Сцена из прошлого всплыла в памяти так четко, что заслонила собой действительность, – Аленка в голубом спортивном костюме, с сумкой через плечо, только с тренировки: восходящая звезда мировой гимнастики, за тем же самым столиком… «Я тоже хочу пива!»Он хмурит брови и говорит голосом сурового папахена-пуританина:– Тебе рано еще.– Да ну, в самый раз.– А я говорю, рано. Сначала пиво, потом коктейль, потом водка, оглянуться не успеешь, а ты уже законченная алкоголичка.– Водка? Ну нет, мне только месяц как «торпеду» вшили в одно место…Милый треп – импровизация на ходу.) – ,Небольшая сутулость… Очки, прическа… Все убрать!– Молодой человек, вам плохо? – Голос барменши, далекий и тонкий, как комариный писк. – Молодежь, елки зеленые. Пить не умеют, а блевать – хлебом не корми…– Аленка, – прошептал он, падая на колени. Шум в голове. Какие-то тени колышутся, будто в пламени свечи.Она посмотрела на него с мимолетным сожалением (что-то шевельнулось глубоко в душе).– Извини, – спокойно и тихо произнесла она. – Мне сейчас некогда.
Воронов расстарался: банкетный зал гостиницы «Ольви» был обставлен с поистине европейским великолепием. Размах; должен был поразить – богатый человек (такие на Руси испокон веков не переводились, несмотря на всех царей и коммунистов с демократами в придачу) принимает дорогих гостей. Но – никакой помпезности, никакой чрезмерной дешевой роскоши. Хороший камерный оркестр, тяжелые люстры, отливающие позолотой, по первому классу накрытые столы, официантки – тщательно подобранные девочки с приятными, умеренно накрашенными мордашками и стройными ногами.В огромном вестибюле, из-за обилия пальм и вьюшихся растений рождающем ассоциацию с бразильской фазендой, двое мужчин ненавязчиво выпроваживали женщину в розовом кокошнике, хозяйку ящика с импортным мороженым.– Да почему нельзя-то? – визгливо возмущалась она. – А если гости захотят…– А то они там у себя «сникерсов» не видели, – хмыкнул один из мужчин. – Надо тебе торговать – волоки сюда отечественную тележку с нашим эскимо. Вырядилась, понимаешь, в кокошник, а реклама на ящике…– Саша! – закричала продавщица кому-то неведомому на улице.– Ну, блин?– Глянь, у нас где-то должна быть тележка со снеговиком.– На хрена, блин?– Господа русского колориту желают. Сбегай, привези.Саша пропитым голосом отозвался лаконичной фразой, смысл которой сводился к тому, что он занят более важным делом, а именно – выкуриванием сигареты «Прима» в положении сидя на бордюре, а если кому-то, блин, нужна тележка со снеговиком, то пусть идет и забирает её сам, блин, она стоит возле «Спорттоваров».– Вот жопа, – сказала продавщица. – Все самой приходится делать. А этот траханый ящик кто стеречь будет? Уволокут ведь.– Здравствуйте, – вдруг приветливо сказала какая-то девчушка.– Привет, подруга, – слегка удивленно отозвалась женщина. – Что-то я тебя не припомню.– Ну как же! Я племянница вашей соседки сверху.– С третьего этажа? Лика, что ли?– Ага. Вспомнили?– Да тебя и не узнать. Вон как вымахала. Слушай, не постережешь мой ящик? Я мигом.– Ой, да конечно!– Молодей.Продавщица потрепала девочку по голове и вприпрыжку выскочила на улицу. Мужчина с гранитной нижней челюстью проводил её долгим взглядом и сказал напарнику:– Что-то она мне не нравится. Ты её раньше видел?– Бабу в кокошнике? Да они, когда накрасятся, все на одну рожу. Думаешь, подставка? Я по ней провел детектором.– По ней… А по ящику?– Так он же металлический.– То-то и оно… Девочка! Эй, девочка!– Да? – посмотрела она честными глазами.– Ты эту женщину знаешь?– Как зовут – не знаю, но она тетина соседка.– Гм… И давно?– Что давно?– Соседка она ваша давно?– Нет, у нас раньше была другая.Мужчина сделал знак своему напарнику.– Давай за ней. Магазин «Спорттовары» – это недалеко, за углом…– Да знаю.– А ты, – он взял девочку за худенькое плечо и одновременно ловко провел портативным металлоискателем вдоль её фигуры, – отойди-ка в сторону на всякий случай… У тебя есть что-нибудь железное?– Расческа… Отдать?– Не надо, оставь себе.Ее глаза округлились, она с нескрываемым любопытством посмотрела на ящик с мороженым.– Ой, вы думаете, там бомба? Как в кино показывают? А вы спецназ, да?– Спецназ, спецназ… Чеши давай к мамке.– Ладно. Я только в туалет на минуточку, можно?– О, мать твою! Пулей!..
Олег Германович Воронов поднял бокал и голливудской белозубой улыбкой поприветствовал стоявшего напротив англичанина – исполнительного директора банка-инвестора.Он порядком устал от всей этой кутерьмы – торжественная часть сменялась выпивкой, выпивка – поздним обедом (оркестр англичанам понравился больше всего: исполнялись импровизации на народные темы, как ни странно, очень органично вплетавшиеся в европейскую обстановку), обед – снова выпивкой, та – коктейлем… И он наслаждался этой усталостью. В минуты предстоящего триумфа верилось, что происшедшее ранее – не больше чем дурной странный сон.Замы директора дружно напились, и их бережно, словно антикварную ценность, переместили в «люксы» этажом выше. Лично господин Алекс Кертон, равно как и его эффектная супруга, пьянеть, кажется, не умел. Кертон больше всего походил на модного режиссера – лет пятидесяти, в безукоризненном черном смокинге и галстуке-бабочке, совершенно седой, с обаятельной улыбкой и добрыми глазами голодной акулы. Он практически не расставался с женой, которая, вопреки распространенному клише о юных наложницах для пожилых миллиардеров, была приблизительно одного с ним возраста, хотя выглядела дет на двадцать моложе. Одета она была соответствующе: никаких роскошных мехов до пола, простое облегающее платье от парижского модельера, выгодно подчеркивающее стройное тело, крошечные сережки в ушах, нитка жемчуга стоимостью, как прикинул Воронов, с небольшой пассажирский самолет. Они улыбались друг другу, точно юные влюбленные, и Олег Германович неожиданно ощутил укол зависти и раздражения чужим счастьем: вспомнилась Тамара…По-русски Кертоны почти не говорили, если не считать «водки», «Ельцина» и «перестройки» («О, Алекс, это устаревший термин». «В самом деле?» – через юную хорошенькую переводчицу. «Конечно. В России время бежит быстро, симпатии и антипатии живут не дольше бабочки-однодневки»).Девочки из обслуги в накрахмаленных передничках сновали меж гостей, предлагая напитки. Что-то щебетала переводчица, говорившая по-русски правильно и без акцента. Он подмигнул ей, но наткнулся на спокойный серьезный взгляд светло-карих глаз и неожиданно смутился. Интересно, какова она в койке? Их ведь наверняка обучают в ихней школе переводчиков. Чтобы скрыть смущение, он стал разглядывать банкетный зал сквозь бокал с шампанским, но увидел лишь искаженное, точно в кривом зеркале, лицо парня из службы охраны.– Что?– Ничего особенного, Олег Германович. Небольшой вопрос, но мы его быстро решим.– Что? – прошипел Воронов.– Да ящик с мороженым в вестибюле. Хозяйка куда-то исчезла, не можем найти.Англичанин улыбнулся и что-то вежливо произнес. Девочка перевела:– Мистер Кертон спрашивает, что произошло. Какие-то неожиданности?– Нет-нет, все замечательно. Скажите, пусть отдыхает, развлекается…– Но мистер Кертон понял слово «мороженое».– Yes, yes, – закивал англичанин. – Ice-cream. Ice-cream boxes, you see?– Юси, юси. – подтвердил Воронов. – Одна из наших… гм… официанток куда-то отошла и оставила в вестибюле… О, мать твою!Недалеко от дверей в зал, среди группы оживленных гостей (он узнал двух-трех репортеров из областной печати, а одного – даже из центральной) стоял Сергей Павлович Туровский. Встретившись взглядом с Вороновым, он приветственно поднял бокал – нежно-розовое вино вспыхнуло и заискрилось в свете позолоченных люстр – и улыбнулся, как старинному знакомому.Госпожа Кертон удивленно и очень мило приподняла бровь.– Что он сказал?Переводчица выглядела несколько смущенно.– Возможно, я неправильно поняла, но дословно это означает, что официантка вышла и забыла в вестибюле кого-то из ваших родителей…– Не может быть. – Госпожа Кертон с ходу отвергла эту идею. – Моя матушка скончалась десять лет назад, а мой отец…Олег Германович дернул головой, и охранник тут же подскочил к нему.– Что этот мент здесь делает?– Который?– У дверей, разговаривает с корреспондентом. Черные волосы с сединой, бордовый галстук.– Но у него приглашение…– Мне насрать, что у него. Выпроводите – тихо и аккуратно, чтобы не пикнул.Но он опоздал – Туровский, продолжая улыбаться, уже шел к нему. Мордоворот из службы охраны лишь пожал плечами: с представителями конторы сами, мол, разбирайтесь.– Дорогой Олег Германович, ваше здоровье! Здравствуйте, господа. Гуд ивнинг.– Какой приятный мужчина, – проворковала госпожа Кертон. – Душечка, спросите, кто он такой. Друг нашего компаньона?«Ее могли загримировать, – думал Туровский, непринужденно разглядывая девочку-переводчицу. – Я видел Алену только на фотографии и читал ориентировку»,В голове лихорадочно прокручивалось: рост… вес… телосложение… Близко, но они все подобраны по единому стандарту – вон та девочка в переднике, что разносит коктейли, тоже вполне подходит…– Он представитель службы безопасности, – нашелся Воронов, дружелюбно глядя на собеседника.– В самом деле? – восхитилась женщина. – Как романтично. Нам что, угрожает опасность? Алекс, ты слышал?– Дорогая, это Россия, не забывай. И потом, секьюрити существует в любой стране, даже самой отсталой.– Алекс, – встрял Воронов. – Прошу прощения, но мы ненадолго оставим вас с моим… э-э… приятелем. Буквально через минуту я к вам присоединюсь.– Конечно, конечно. Надеюсь, и господин офицер почтит нас своим обществом? Он наверняка очень интересно рассказывает всякие истории…– О, несомненно, – откликнулся Сергей Павлович. – Историй я знаю уйму.И демонстративно повернулся спиной к переводчице. «Сейчас, – мелькнуло в голове, – Она обязана все время находиться при англичанах. Я отведу Воронова в сторону – если она это она, то ринется за нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51