По ночам город залит неоном, центральные бульвары многолюднее, чем днем. — И тут я сообразил, чем могу его подкупить. — А со временем ты сможешь забрать к себе Айрис. Если захочешь, конечно. Накупишь ей груды новых платьев, костюмов, всякой чепухи, которая нравится девчонкам. Она будет благодарна.
Пауза не принесла плодов. Хреновый из меня искуситель, такая мышь успела бы сдохнуть до того, как заключенный обратит внимание на ее писк.
— Ладно, — сдался я. — Не хочешь отвечать — извини, что морочил тебе голову. Идем отсюда.
— Не трогайте мистера Риденса. Он… Он умрет, если уедете вами.
Я вытаращился на мальчишку, будто это он был мышью, внезапно попавшейся мне под ноги. Причем мышью рогатой. Делберт моргнул и дернул было плечами, автоматически ссутуливаясь, но заставил себя держаться ровно.
— Ему нельзя уезжать, — повторил он. — А вы не тяните. Или навсегда тут останетесь.
А я-то думал, что мои глаза не способны выкатиться еще сильнее!
— Ты это серьезно, Делберт?
Он кивнул. Мне осталось только махнуть рукой и пойти к «танцзалу». Зря надеялся, что мальчишка нормальный, просто запуганный. Оказалось — достойное приложение к местным галлюцинациям.
А те, кого глюки не мучили, от души веселились. И я, не успев ступить на порог, увидел сквозь открытую дверь, что на скамейке напротив входа расположилась миссис Гарделл. Сидит и потягивает суррогатное — виски, вместо того чтобы присматривать за Джейком! Вот стерва старая!
Я повернулся и пошел прочь от амбара. Сам не заметил, как перешел на бег. Надо проверить, как там Джейк. Надо убираться отсюда и не думать, что случится с Делбертом. Не задержит меня несчастный вид этого выдумщика. Я не психиатр, сумасшедшими заниматься не обязан. И плевать мне на то, что у мальчишки умные и слишком — слишком, черт возьми! — честные глаза.
ГЛАВА 10
В доме Гарделлов не светилось ни одно окно. У меня сердце выпрыгивало от бега, но я надеялся, что оно выдержит еще пять минут нагрузки. Даже меньше — лишь бы добраться до комнаты Джейка. Я был уверен, что встать и уйти он не мог. Если спит… Все равно разбужу, и уедем немедленно!
Но он не спал. Он метался в постели, хватая ртом воздух, и скреб скрюченными пальцами одеяло. Я кинулся к нему, называя по имени, но вряд ли Джейк слышал хоть слово. Его глаза закатились, изо рта рвался хрип. И эта сука Гарделл еще называет себя медсестрой! Бросить человека в таком состоянии!
— Джейк! — в тридцатый раз повторил я. — Джейк, ты слышишь? Все будет хорошо!
С тем же успехом можно было успокаивать дерево, гнущееся под порывами урагана. Тело Джейка горело, на ввалившихся щеках алели рваные пятна. Какой дрянью его поили? Но ведь и другие пили то же самое! Позавчера, вчера, сегодня все взрослые моухейцы хлестали свое самодельное пойло, час назад Сельма у меня на глазах выпила больше, чем Джейк за весь вчерашний вечер. Но ни она, никто другой не корчился из-за этого в конвульсиях. А жизнь Джейка сейчас зависит от помощи настоящих профессионалов. И от того, насколько быстро он эту помощь получит.
Я заметался между домом и «Корветтом», застелил заднее сиденье одеялом со своей кровати, швырнул на пассажирское место впереди свою сумку и вернулся в спальню Джейка. Его глаза закрылись, а по лбу и щекам скатывались крупные капли пота. Я не имел права терять время на то, чтобы собрать его вещи. К черту! И черновик романа о Сермахлоне, который ворохом грудился в углу комнаты, — туда же. Я обхватил Джейка, набрал побольше воздуха и рывком приподнял его. Джейк хрипло вскрикнул и дернулся, неуклюже взмахнув руками. Он оказался тяжелее, чем я рассчитывал. Ничего, справлюсь. Еще один рывок, перехватить горячее тело вот так, поудобнее… Я всей душой жалел, что уделял мало внимания своей физической форме. От сидения за клавиатурой компьютера мышцы не становятся стальными. А Джейк изо всех сил мешал мне. Он ни на миг не открыл глаз, но и не отключался (а жаль, было бы легче!): то обвисал у меня в руках, то начинал биться с такой энергией, что мне стоило всех сил не выпустить его. Руки начали подрагивать, сейчас растянемся вдвоем…
— Не надо, мистер Хиллбери!
Голос Делберта прозвучал настолько неожиданно, что я вздрогнул, а Джейк как раз в это мгновение затрепыхался — и удержать его я не смог. Он повалился на пол, как куль, а Делберт тут же проскользнул к нему, присел на корточки и приподнял голову.
— Где настойка? Быстро, мистер Хиллбери!
Если бы я видел стакан или кружку — да любую плошку! — с лекарством, я бы влил в Джейка все до капли, не думая, из чего сделано это варево. Лишь бы он перестал мелко трястись, хлопая губами. Но в комнате ничего не было. Я кинулся на кухню — пусто.
— Быстрее! — снова крикнул Делберт.
— Ничего не осталось.
— Бутылку давайте! Он умрет, если не дать ему выпить!
Я автоматически схватил со стола наполовину опустошенную «Четыре розы», но на ходу подумал, что поить человека спиртным в разгар лихорадки нельзя, и остановился посреди спальни, не решаясь отдать бутылку мальчишке. За то время, что я топтался на кухне, Делберт перетащил Джейка через полкомнаты и усадил, оперев спиной о кровать.
— Давайте! Да не смотрите так, миссис Гарделл его этим и поила!
— Как «этим»? — поразился я. — Она какой-то темный отвар приносила.
— Да самогон это был! — Делберт провел ладонью по подбородку Джейка, стирая слюну, снова протянул руку за бутылкой — и вдруг замер, обернувшись к окну. Я тоже услышал со двора шаги и два голоса, мужской и женский, а в следующую секунду Делберт нырнул под кровать. Джейк, лишившись поддержки, начал оседать, клонясь набок, и я подхватил его, не выпуская бутылки из руки.
— Что ты делаешь? — от двери поинтересовался Ларри О'Доннел.
— С ума сошел! — включилась миссис Гарделл. — Разве можно такого больного поднимать? Ларри, уложи его сейчас же!
— Отойди, Уолт, — О'Доннел подхватил Джейка, как тряпичную куклу, и без малейших усилий поднял его. Тело Джейка судорожно дернулось, но Ларри удержал его и осторожно положил на кровать.
— Скоро пойдет дождь, — простонал Джейк. — не надо, пожалуйста, не надо! Дождь… Бегите… Дождь…
Еще раз передернувшись, он громко втянул воздух, напоследок пробормотал «не надо дождя» и обмяк. Миссис Гарделл выхватила бутылку у меня из рук и поднесла ко рту Джейка.
— Ну-ка глоточек, — проворковала она, сменив тон.
— Подождите!
Я хотел перехватить ее руку, но Ларри встал передо мной, не подпуская к старухе.
— Успокойся, — сказал он. — Не мешай, и с Джейком все будет в порядке.
— Но зачем…
— Объяснения потом, — О'Доннел оглянулся на Джейка (часть жидкости пролилась ему на грудь, но горло подергивалось, он глотал самопальное виски все быстрее, и старая ведьма улыбалась) и удовлетворенно кивнул. — А сейчас выйди. Возвращайся на танцы или посиди во дворе.
— И не подумаю.
— Уолт, это приказ!
Я остолбенел. В голосе Ларри прозвучали нотки, которые можно услышать только у офицерского состава. Военные и полицейские за годы службы вырабатывают такой тон, исключающий малейшее возражение. Но я никак не думал услышать его от деревенского бармена. С другой стороны, короткая, как выстрел, фраза частично объяснила крутой нрав О'Доннела и его гордую осанку, близкую к определению «выправка».
Ларри понял мою догадку, и по его губам промелькнула улыбка.
— Перестань ершиться и выйди, — спокойнее сказал он. — Через полчаса я тебе все объясню.
Я отрицательно мотнул головой:
— Джейку надо в больницу.
— Джейк скоро придет в себя и не вспомнит, что с ним было. Уйди. Потанцуй или с Делбертом поболтай, пока я не вернусь.
Шпиона из меня никогда не выйдет. Я посмотрел на кровать, понимая, что этого делать нельзя, но все равно не смог удержаться. Сейчас Ларри проследит за моим взглядом, вытащит Делберта, как мышонка из мышеловки, и… Не знаю, что с ним сделает, но неспроста ведь мальчишка спрятался!
— Шевелись, — Ларри взял меня за руку и подтолкнул к двери. — Ничего плохого с Риденсом не случится.
Слава богу, он решил, что я смотрю на Джейка. А Джейк хрипло что-то выкрикнул и снова задергался. Его рука вскинулась и вцепилась в уже почти пустую бутылку, как будто это была единственная надежда удержаться над пропастью.
Поздно спохватился — он уже на самом дне пропасти. В черном, пропахшем мертвечиной холоде.
— Идем вместе, — выдохнул я. Не потому, что испугался очередной мрачной мысли, но увести Ларри, пока он не обнаружил мальчишку под кроватью, казалось самым лучшим выходом из ситуации.
О'Доннел еще раз глянул на Джейка (миссис Гарделл улыбнулась самодовольно, как врач, только что с блеском завершивший трудную операцию) и буркнул:
— Ладно. — Он снова ухватил меня за руку и буквально вытащил во двор.
— Каких ты хочешь объяснений? — Вопрос прозвучал так, будто Ларри несколько лет тренировался пародировать Джона Уэйна, так что если бы оказалось, что руку в карман он запустил за «кольтом», я бы не удивился. Но на свет вынырнула всего лишь пачка «Кэмела».
— Всех, — я взял предложенную сигарету. — Насчет глюков, которые мерещатся приезжим, насчет состояния Джейка.
— И почему тебе неуютно рядом с новыми приятелями? — усмехнулся Ларри. — С такими милыми людьми…
— Я тоже поиронизирую, если растолкуешь, над чем.
— Не здесь. Идем ко мне.
— А как же бар? Больше никто не захочет выпить?
— Потерпят. Да и вечер минут через пятнадцать закончится. Кэтлин с девочками уже поехали домой.
Клянусь, если бы он сказал, что его жена и дочери сели в космический корабль и рванули за тридесять парсеков, я бы еще сильнее захотел оказаться у него дома — зная, что услышу наконец разумное объяснение зловещей атмосфере, окружающей Моухей, и никто не станет мешать. Я не сомневался, что Кэтлин обязательно составит нам компанию, как только мы войдем в дом, а рассказывать при ней о своих страхах не хотелось. Другое дело — вскочить при ней на коня и выхватить из ножен эскалибур или сесть за руль гоночной машины. Или хоть полку к стене прибить.
Но желание уберечь собственную гордость от трещины, а Кэтлин — от разочарования не помешало мне Молча пойти за О'Доннелом. Он шагал быстро, как и полагается ковбою, у которого всегда дел невпроворот, и смотрел прямо перед собой, а я успевал вертеть головой.
Ночь была теплой, полной ароматов, которым я не Мог дать названия, разве что по методу Делберта окрестил бы запахи незнакомых цветов на свой лад. Интересно, успеет мальчишка выбраться из дому незамеченным? Например, когда миссис Гарделл на кухню выйдет. Иначе она его живьем сожрет.
Луне осталось дотерпеть не больше трех дней до полнолуния. Новое поле Энсонов лежало перед нами развернутой салфеткой без единой крошки на ней. Груда камней показалась выше, чем днем. Зато холмы словно округлились, свернулись в клубок спящими котами. И молочный свет с небес не манил их проснуться.
Дома вдоль дороги стояли темными — похоже, все еще веселились на танцах. Только в доме О'Доннелов светились два окна. Где-то далеко, наверное во дворе какой-то развалюхи на окраине, затявкала собака. Дворняжка, которую я заметил, впервые проезжая по Моухею? Других не видел и не слышал. Выходит, она.
Ларри толкнул калитку, но к крыльцу не пошел. Повернул налево, не сбавляя шага, обогнул дом. Дверь заднего хода стояла распахнутой.
— Входи, — небрежно бросил мне хозяин, не потрудившись обернуться. Сам он вошел первым и включать свет в коридоре посчитал лишним. Из кухни — или откуда там падал на двор квадрат света — сюда не проникало ни лучика. Я не мог разглядеть обстановки в сгустившемся мраке, но светлые волосы Ларри видел. А он, пройдя до середины коридора, сделал три или четыре шага вправо — и его голова поплыла теперь уже не только вперед, но и вниз. Ничего себе фокус!
Будь О'Доннел брюнетом, я бы еще долго топтался в коридоре или загремел бы по крутым ступенькам подвальной лестницы — предупреждать меня о ней никто не стал. Но, сообразив, каким «чудом» голова Ларри в течение трех секунд оказалась на уровне моих коленей, я двинулся за ним, вытянув перед собой руки, и вовремя обнаружил проем открытой двери. Дальше пришлось нащупывать дорогу носками туфель. Лестница (без перил, для акробатов, что ли, строили?) вела вниз под углом градусов в семьдесят. Судя по звукам, которыми отдавались наши шаги, она была металлической. Я спускался не так уверенно, как хозяин, и, когда в подвале вспыхнул свет, чуть не полетел вниз. Одна-единственная лампочка в шестьдесят ватт показалась мне яркой, как прожектор аэродрома.
— Сейчас привыкнешь, — сказал Ларри, правильно расшифровав мою гримасу. — Здесь спокойнее, чем наверху. Мой личный бункер.
В подвале не было ни одного окошка, даже крохотного слухового. Голые бетонные стены, спасибо, хоть побеленные, бетонный пол. Примерно посередине подвала стоял большой старомодный диван — динозавр, рожденный в начале тридцатых, из тех, чьи спинки поверху украшались резными деревянными планками, а посреди завитушек вставляли небольшое зеркало. Правда, в этом диване на месте зеркала желтел деревянный овал
как пустой гроб.
Перед диваном собачонкой замер старый журнальный столик. На нем лежала книга, но, к сожалению, задней стороной обложки вверх, так что о литературных пристрастиях Ларри я мог только догадываться, глядя на гладкий черный картон и спрессованные желтоватые ребра страниц. Дальнюю стену подпирала широкая тумбочка, похоже, от спального гарнитура. Из скважины в ее дверце сломанным ребром торчал ключ без головки. В углу висел на стене жестяной умывальник — если не отец, то уж точно ровесник дивана, под ним стоял слегка помятый таз.
— Нравится?
— Смахивает на тюремную камеру где-нибудь в Гватемале, — ответил я.
— Серьезно? А по-моему, вполне приличные апартаменты.
На сей раз насмешки в голосе не было. Ларри жестом предложил мне сесть. Диван не заскрипел, и пружины не врезались в тело. Показалось, наверху что-то позвякивает, но Ларри не обращал на это внимания, и я не стал прислушиваться. Если в дом ворвались вооруженные люди, чья задача не дать нам поговорить, я все равно не смогу отбить их атаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53