Он испытывал благоговейный трепет и воодушевление при мысли о том, что это была лишь часть силы, крохотная ее доля, которая просачивалась наружу из свинцовых запечатанных ящиков.
Эти тринадцать свинцовых ящиков были расставлены вдоль стен комнаты на самом большом расстоянии друг от друга, какое только было возможно. Каждый ящик находился в центре идеально правильной и четкой защитной пентаграммы с начертанными символами архангелов и тринадцатью именами Бога. Десять ящиков стояли закрытыми, запечатанными воском и свинцовыми печатями с изображением древнего талисмана, известного как Печать Соломона. Саурин удержался от того, чтобы взглянуть на три пустовавших ящика; его забавляла их пустота, и он бессознательно взглянул на потолок — там, прямо над его головой, в эти минуты Вивьен забавлялась с Доном Клоузом, Хранителем реликвии, Ножа Всадника. Она пыталась распалить старика своей обнаженной плотью, обещала ему самые немыслимые вещи в обмен на указание местонахождения реликвии.
Еще три реликвии — Сломанный Меч Дирнуин, Нож Всадника и Рог Брана — и тогда он сделает то, что веками не удавалось исполнить магам и колдунам: он соберет Святыни. Неизвестному шотландскому колдуну Майклу Скотту в двенадцатом веке удалось собрать три из них, прежде чем его постигла таинственная безвременная смерть; Фрэнсис Бэкон избавился от своей реликвии в полной уверенности, что она не принесла ему ничего, кроме несчастий; печально известный Фрэнсис Дэшвуд, основатель Адского Клуба, за всю свою долгую жизнь завладел двумя Святынями, причем обе выиграл за игорным столом; в конце девятнадцатого века Сэмюэль Лидделл Матерс тоже владел двумя реликвиями, хотя они таинственным образом исчезли во время его отсутствия в Лондоне. Матерс тогда необоснованно подозревал, что их выкрал Кроули.
Сидя на холодном каменном полу, не обращая внимания на ледяной холод, расходившийся от ягодиц по всему телу, Саурин с гордостью смотрел на десять древних реликвий, возраст каждой из которых измерялся по меньшей мере двумя тысячелетиями, хотя некоторые из них были определенно старше, и в то время, как обратились в Святыни, уже являли собой древность. Он потянулся и погладил длинными тонкими пальцами ближний ящик, в котором хранился Котел Великана, маленькая медная чаша на треножнике. От ящика отлетели бело-голубые искры, обжигая и пощипывая кончики смуглых пальцев. Сняв восковую печать, Саурин приподнял крышку, и из ящика вырвался желто-зеленый свет, спиралью поднявшийся к потолку. Несколько мгновений поток энергии парил под черными камнями, сворачиваясь кольцами и снова разворачиваясь, потом рассеялся и тонкими, как волос, лучиками устремился к свинцовым ящикам, скрывавшим Святыни. Вокруг каждого ящика появился изумрудный контур, исчезнувший спустя мгновение: слабые тонкие лучи не были способны проникнуть сквозь древний свинец и еще более древние магические печати.
Десять Святынь.
Оставались еще три.
Он подумал о том, как долго он шел к этому моменту. Десять лет, двадцать... или больше? Сейчас ему было тридцать пять, а впервые он узнал о Святынях, когда ему исполнилось пятнадцать, да еще пять лет прошло, прежде чем он начал постигать их неизмеримую силу. Двадцать лет — целая жизнь, проведенная в погоне за мечтой. Те годы многому его научили, он не раз пересекал весь земной шар, бывал в наиболее диких, неисследованных его уголках, и в этих своих поисках получил некоторое представление о других мирах, которые человечество — слепое человечество — никогда не могло постигнуть.
Саурин закрыл крышку, запечатал ящик и, открыв соседний, вынул из него маленькую кожаную сумочку — Корзину Гвиддноу. Первую Святыню.
Завладеть этой реликвией было проще всего. Он забрал Святыню у своей тетки, которую сперва пытал, чтобы разжечь ее кровь, а потом окунул реликвию в дымившуюся страшную рану, в которую он превратил живот женщины.
Поворачивая в руках кожаный кошель, ощущая в нем трепет энергии, он вспомнил, как впервые увидел реликвию. Ему тогда было пятнадцать лет, а возраст его тети Джулии приближался к пятидесяти.
Маркус Саурин всегда любил оставаться в Мэйдоке с тетей Джулией, хотя в крошечной деревушке на границе Уэльса не было кинотеатра, никаких других развлечений и вообще ничего интересного, кроме нескольких лавчонок. Эта глухая деревушка очаровывала родившегося и воспитанного в городе Саурина. Ему нравилась тишина, чистый прозрачный воздух, мягкий акцент местных жителей, их откровенное дружелюбие. Кроме того, он был в восторге от своей эксцентричной тети Джулии с ее дикими выходками. Хотя она приходилась старшей сестрой его матери, разница в их характерах и манере поведения порой шокировала. Мать Саурина Стефани была приземистой и отличалась крепким сложением, не позволяла смотреть телевизор по воскресеньям и старалась контролировать жизнь сына в такой степени, в какой это только было возможно. Она активно противостояла его попыткам подружиться с девочками, впрочем, дружба с мальчиками тоже не поощрялась. Она следила за тем, что он выбирал для чтения, не позволяла ему ходить в кино и мечтала о том, чтобы ее сын получил образование в колледже, а затем и академический диплом. Тетя Маркуса была полной противоположностью своей сестре: необузданная, порывистая, свободная духом, она регулярно скандализировала свою семью. Кульминацией стал ее бурный роман с одним из членов Парламента, который она даже не пыталась скрыть от широкой общественности, и благодаря которому едва не произошла смена правительства.
Обо всем этом Маркусу стало известно позже, а пока он знал лишь то, что дни, проведенные с тетей Джулией, были самым счастливым временем его детства. Однако последний год, год, в котором ему исполнилось пятнадцать лет, предопределил его будущее...
Саурин потянул завязки кошеля и заглянул внутрь. На дне сумки лежал высохший ломоть древнего хлеба. Легенда говорила, что если бы он сломал ломоть надвое и взял себе одну половину, а потом достал бы из кошеля остаток и снова сломал его пополам, и повторял бы это снова и снова, то ему удалось бы накормить неисчислимое множество людей. Эта легенда была достаточно простой, общей для многих древних культур, хотя христиане и преувеличили ее значение, назвав чудом и игнорируя то обстоятельство, что она бессчетное число раз появлялась в истории множества наций.
Тот год, шестнадцатый год его жизни, принес великое множество событий. Умер его отец, умер быстро и мирно, не привлекая к себе внимания, умер так же, как жил всю жизнь. Просто однажды ночью он заснул и больше не проснулся. Его родители уже много лет не спали вместе, а поскольку была суббота, единственный день в неделю, когда отец мог задержаться в постели, то его тело обнаружили только в полдень. Теперь Саурин уже не мог вспомнить отцовское лицо, а лицо матери представлялось ему неясной маской, однако лицо его тетки отчетливо вставало перед его глазами. Впрочем, подумал он, лицо женщины, которая лишила тебя невинности, едва ли возможно забыть.
Он почти с самого начала того лета знал, что оно будет совершенно особенным. Он воспринимал тетку совсем не так, как это было раньше, он обратил внимание на вызывающую одежду, которую она носила, — облегающие свитера, почти прозрачные муслиновые и хлопчатобумажные блузки, под тонкой тканью которых виднелись темные соски.
До сих пор Маркус Саурин сохранил яркое воспоминание о том, как он проснулся ранним утром, подошел к окну, чтобы полюбоваться фруктовым садом, и увидел тетю, стоявшую обнаженной среди деревьев. Обрывки раннего утреннего тумана кружились и обволакивали ее загорелое тело, покрытое капельками росы, увлажнившей ее серебристые волосы. Она стояла лицом к востоку, подняв руки высоко над головой; в руках тетя держала нож с черной ручкой и короткую дубинку. С ее шеи свешивался на шнурке кожаный мешочек. Маркус, осознав собственное возбуждение, хотел было отойти от окна, но в этот миг Джулия обернулась и взглянула прямо на него своими блестящими яркими глазами, выражение которых было почти насмешливым. В ту самую секунду он понял, что все его дальнейшие действия должны полностью и навсегда определить течение его жизни. Он мог тогда отвернуться, лечь в постель, натянуть на голову одеяло и забыть все, что видел или что мог...
Даже сейчас, спустя двадцать лет, его возбуждала ходьба по влажной от росы траве босыми ногами.
Он вышел в сад в пижаме, которая от влаги прилипла к его телу, едва он успел пройти десяток шагов. На полпути он сбросил с себя одежду и подошел к Джулии обнаженным, ступив в круг, очерченный на росистой траве. Джулия раскинула руки и прижала его к тяжелым холмам своей груди, так что он уткнулся лицом в ее темные соски, а затем потянула его вниз, на траву, и когда над горизонтом поднялись первые лучи августовского солнца, они занимались любовью, словно богиня земли отдавалась богу света, запасаясь жизненными силами перед долгими зимними месяцами.
Потом, позже, она рассказала ему, кем была на самом деле — путником на Древних Дорогах, — а еще позже он услышал от Джулии и о Святыне, кожаном мешочке, который она носила на шее.
В последующие месяцы Маркус Саурин возвращался в Мэйдок при любой возможности — на уик-энды, во время школьных каникул, в праздники, и Джулия посвящала тело и душу мальчика в тайны религии, существовавшей задолго до того, как принесли в жертву Христа, распяв его на деревянном кресте. Неожиданно его школьные занятия приобрели направление и цель, он окончил школу со специальной стипендией для поступления в Оксфорд. Саурин посвятил себя изучению фольклора и мифологии, религии и метафизики, его репутация была чрезвычайно высока. Однако несмотря на то, что для широкой публики Маркус Саурин был блестящим молодым академиком, его изыскания, посвященные реликвиям, известным как Святыни, уводили его в глубину тысячелетий все более темными и дикими тропами.
А ровно через десять лет после того дня, когда он впервые узнал о Святыне, которую носила на шее его тетя, он вернулся в деревушку Мэйдок и с холодной жестокостью убил Джулию, использовав ее агонию для того, чтобы насытить Святыню энергией. Тогда он и поставил перед собой задачу собрать тринадцать Святынь Британии... потому что только таким путем он смог бы открыть то, что закрыл мальчик Иешуа почти два тысячелетия назад.
Три. Теперь ему оставалось найти только три реликвии.
За дверью среди каменных стен послышалось отдаленное эхо страшного крика, сменившегося дребезжавшим рыданием. Звук резко оборвался, и Саурин услышал легкие шаги Вивьен, бежавшей по каменным плитам пола. Спустя несколько мгновений дверь за его спиной отворилась, и он обернулся. Обнаженное тело Вивьен было перепачкано кровью, но выражение триумфа на ее лице сказало ему все, что он хотел знать: Клоуз раскрыл местонахождение реликвии. Вернув кожаную сумочку в свинцовый ящик, он поднял один из пустых ящиков и переставил его ближе к двери.
Остались только две Святыни, которых ему недоставало.
Глава 55
За пределами человеческого сознания существует множество миров, о которых человечество не имеет представления. В этих мирах обитают чудовища и прочие существа, известные людям только из легенд, сказаний и мифов, существует и мир демонов.
Возможно, когда-то они произошли от человеческой расы, хотя легенды утверждают, что демоны были порождением Падшего Ангела, Люцифера Прекрасного, и дочерей Евы. Осужденные Богом страдать за грехи своего отца, они были навечно заперты в реальности, граничившей с миром людей, и должны были мучиться от того, что обладали способностью видеть этот мир, в то время как их собственная реальность оставалась скрытой от людских глаз. А в мире людей имелось все, что потерял мир демонов: чистая прозрачная вода, сладостный ясный воздух, изобилие плодов и всяческих яств. Но самой большой мукой для демонов стала возможность видеть великое множество людей, обладавших мягкой сочной плотью и горячей солоноватой кровью, и самым лакомым — неисчислимым количеством эмоций и высоким уровнем сознания, то есть тем, что принято называть душой.
Много раз демонам удавалось добираться до прохода в мир людей, однако обычно лишь одно из чудовищ могло покинуть свой мир и вселиться в слабоумное человеческое существо. Жизнь таких существ обычно коротка, потому что обнаженные людские души для демонов подобны наркотику. Когда-то демоны научились вовлекать людей в грех, чтобы насытиться душами грешников. Последний раз их попытка войти в мир людей удалась почти два тысячелетия назад.
В те далекие времена царство грез и сновидений было общим для мира демонов и человечества, и часто люди из безрассудной храбрости решались перебраться через Абисс; многие храбрецы уже никогда не возвращались в мир людей. Но таким же путем и фоморы могли вторгаться в людские сны, оставляя в человеческом сознании семена зла, а может быть, даже подстрекая души к добровольной гибели.
В долгую полярную ночь, когда на севере было нечего делать, кроме как спать, фоморы проникли в сновидения и грезы дикого племени северных шаманов и стали исподволь внушать им мечты о власти и несметном богатстве, подводя их к необходимости искать ответы на многие вопросы и каплю за каплей вливая в их души темное, возбуждающее знание. Путем страшных жертвоприношений — крови, плоти, огня и невинности шаманы создали проход между двумя мирами и выпустили чудовищ. Когда демоны вырвались из своего мира, ни одного шамана не осталось в живых. Однако и демоны погибли, потому что без власти шаманов проход между мирами стал закрываться. Мир демонов тогда выпустил в царство людей шестьсот шестьдесят шесть тварей, и это число навсегда стало для человечества сатанинским числом, переходя из легенды в легенду.
Меньше чем за тридцать дней чудовища опустошили все вокруг. Тогда погибли тысячи людей — демоны утоляли свой страшный голод, а тех, кого они не убивали сразу, они пасли как огромные стада убойного скота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36