53
Громкий стук в дверь внезапно пробудил его от тревожного сна. Предыдущей ночью его впустила в дом горничная Мамы Вижины, старая женщина по имени Дидона. Вообще-то, «горничная» звучало несколько выспренне: она была какой-то родственницей, не то кузиной, не то теткой, приехавшей в Порт-о-Пренс пять лет назад из Ле-Ке и поселившейся у Мамы Вижины в обмен на помощь по дому. Она страдала от артрита и теперь редко посещала церемонии водун, за исключением небольших встреч, проводившихся прямо в доме, когда соседи приходили к Маме Вижине со своими проблемами.
Вернувшись с унгфора в Буа-Мустик, Рубен поначалу не мог уснуть. На обратном пути он несколько раз сбивался с дороги, и к тому времени, когда добрался до двери дома Мамы Вижины, находился уже во взвинченном состоянии. В постели он метался и ворочался, тщетно стараясь избавиться от картин, которые оставил позади: тьма и пламя факелов, тугая пульсирующая кожа барабанов, двери, открывающиеся между одним миром и другим, преображение Мамы Вижины, Анжелина, исчезающая во сне, сотканном темнокожими людьми, бьющими в барабаны.
Стук раздался снова, более громкий на этот раз. Никто еще не вернулся с церемонии, и он подумал, не останутся ли они там на весь день. Анжелина говорила о церемониях, которые длились по несколько дней, иногда даже недель, кряду. Правда, она не думала, что сегодняшняя продлится долго. Они собирались пойти в Национальный архив на следующее утро.
Опять стук, звук шагов и громкий голос Дидоны, просившей нетерпеливого посетителя подождать секундочку. На мгновение похолодев от страха, он подумал, не случилось ли чего не унгфоре, затем вспомнил, что случилось. Он посмотрел на свои руки. Они были чистыми: он остановился где-то по дороге, у маленького ручейка или канавы, он не помнил точно, и смыл кровь.
Кто-то постучал в его дверь. Дидона. Она сказала что-то, чего он не понял. Рубен отбросил покрывало и, перекатившись на край, встал с кровати. Он все еще был в брюках, хотя снял все остальное. Через мгновение дверь распахнулась, и в комнату ввалились двое. Рубен поднял глаза. Он узнал черные очки и бежевый костюм.
* * *
Беллегард стоял спиной к комнате и смотрел в окно. За окном не было ничего, кроме пустого двора – голые кирпичи и потрескавшийся плитняк. Но если он закроет глаза, двор наполнится воспоминаниями. Вспыхнет свет, каблуки застучат по бетону, звенящий голос – его голос, голос Лубера, тысяча других голосов – прозвучит, грянут выстрелы, наступит тишина. И он откроет глаза, и двор будет пуст, окаймленный сорняками, с пятнами крови там, где ее не смыли дожди.
Он повернулся и внимательно посмотрел на Рубена. События развивались быстрее, чем он предвидел. Он прошел к своему столу и сел.
– Прошу вас, профессор Фелпс. Садитесь.
На этот раз в комнате был еще один стул, простая конструкция из металлических трубок с пластмассовым сиденьем. Рубен сел, как Беллегард просил его.
– Значит, отель вам все-таки не понравился?
– Простите?
– "Шукун". Вы с Анжелиной провели там всего одну ночь. Я слышал, там уютно. Анжелина любит жить в комфорте. Как вы, должно быть, знаете.
– Там слишком дорого. Годичные отпуска себя не окупают. К тому же Мама Вижина – ценный источник.
– Источник? – Беллегард вскинул брови. – А, понимаю. Для вашего исследования. Конечно. Ну, и как оно продвигается, ваше... исследование?
Рубен пожал плечами:
– Как и ожидалось. Со времени приезда я сделал одно небольшое открытие. Ничего особенного, но оно может привести к другим. – Он нерешительно помолчал. – Майор, почему вы привезли меня сюда? Я уверен, вы занятой человек и у вас нет времени на праздные разговоры.
– Но я же говорил вам, профессор, с каким нетерпением я предвкушаю наши с вами маленькие беседы о том о сем. Разве вы забыли?
– Нет, я не забыл. Зачем вы вызвали меня сегодня?
В ответ Беллегард подтолкнул к нему через стол лист бумаги. Это была фотография, черно-белая, десять на двенадцать, голова и плечи мужчины.
– Да?
– Вы когда-нибудь раньше видели этого человека, профессор?
Рубен покачал головой.
– Вы вполне уверены? Посмотрите получше.
Рубен посмотрел.
– Нет, – ответил он. – Никогда.
– Возможно, мы вам все кажемся на одно лицо, может быть, дело в этом?
– Не оскорбляйте меня. Нет, я не видел этого человека раньше. Насколько я помню.
– Возможно, ваша память обманывает вас. Прошлой ночью вас видели вместе, вы разговаривали с ним в Буа-Мустик.
Страх опустошил сердце Рубена.
– Это невозможно, – пробормотал он. – Я ни с кем не разговаривал.
Беллегард вновь вскинул брови:
– О? Вы сказали ему несколько слов, или он вам, мой человек не уверен, кто именно. Затем вы вышли за ним следом.
Рубен помолчал, словно вспоминая.
– Я действительно выходил, да. Подышать свежим воздухом. Это совершенно верно. По дороге назад я некоторое время разговаривал с Дутом Хупером, американским миссионером, мы летели сюда на одном самолете. Но больше я никого не видел.
Беллегард вытянул руку и взял фотографию. Он положил ее в тонкую светло-желтую папку, убрал папку в ящик стола.
– Жаль, профессор. Да, весьма жаль.
– Почему?
– О, вы могли бы оказать нам помощь. Человек, чью фотографию я вам только что показывал, был найден мертвым сегодня утром в каких-то кустах менее чем в ста метрах от перистиля в Буа-Мустик. Вы по-прежнему уверены, что не видели его?
Рубен покачал головой:
– Совершенно уверен.
– Мой осведомитель полагает, что, когда вы вернулись в перистиль, ваши руки были в крови.
Руки Рубена лежали на столе, он положил их туда, когда рассматривал фотографию. Он взглянул на них, думая, что там, возможно, еще остались следы крови, что она просохла где-нибудь под ногтями. Но руки были чистыми. Должно быть, он долго отмывал их вчера ночью.
– Кровь? Что за нелепица. Единственной кровью, которую я вчера видел, была кровь курицы.
– Вы не спросили, как была убита жертва. Я нахожу это несколько странным, особенно в таком человеке, как вы, человеке, всю жизнь посвятившем вопросам, маленьким вопросам, вроде этого. Большинство людей спрашивают: «А как он умер?» – что-нибудь в этом роде.
– Я бы предпочел не знать. Я бы предпочел не знать, как он умер.
– Ему перерезали горло. Кто-то перерезал ему горло острым лезвием. Мы еще не нашли орудие убийства.
– Но это же не имеет к вам никакого отношения, вы ведь не отдел по расследованию убийств.
Беллегард поскреб подбородок. Рубен обратил внимание, что он пользуется дорогим лосьоном после бритья, что-то с ароматом гвоздики.
– А вы, похоже, много знаете о моей работе, профессор. Я сам решаю, что находится в моем ведении, а что – нет. – Он замолчал, легонько барабаня пальцами по столу. – Убитый, возможно, оказался жертвой ограбления. Что-то было приклеено лентой к телу у него на поясе. Может быть, наркотики. Или пистолет. Что-то, что он хотел скрыть от посторонних глаз. У вас есть пистолет, профессор?
Едва не пошатнувшись от страха, Рубен вспомнил, что положил пистолет в ящик комода у себя в комнате. Что, если комнату обыскали? Смогут они использовать пистолет, чтобы связать его с этим убийством? Может быть, ему лучше признаться в том, что у него есть оружие, притвориться, что он привез его в страну с собой? Он даже не знал точно, какого типа этот пистолет, вчера ночью у него не было времени хорошенько его рассмотреть.
– Нет, разумеется нет. Зачем он мне?
– Или наркотики. Возможно, вы принимаете, наркотики. Многие американцы принимают наркотики.
Рубену было жарко. Кондиционера в комнате не было, не было даже вентилятора.
– Вы собираетесь подбросить мне наркотики? В этом все дело? Чтобы у вас был повод арестовать меня?
Беллегард никак не прореагировал на эту вспышку.
– Зачем бы мне это понадобилось, профессор? У меня уже достаточно проблем, мне предстоит провести достаточно арестов, достаточно допросов. Вы льстите себе, если воображаете, что я готов так усложнять свою работу. У нас не полицейское государство. Здесь вы свободны. Мы не любим заполнять наши тюрьмы.
– А как насчет сейчас? Я свободен? Могу свободно уйти?
– Разумеется. Возможно, позже вам захочется выкроить время и дать письменные показания. О ваших передвижениях прошлой ночью, и все. Это займет десять минут, от силы четверть часа. Скажем, сегодня днем.
Рубен кивнул. Ему хотелось выбраться отсюда.
В голове стучал тяжелый молот, его подташнивало. Он скосил глаза в угол, на стул, прикрученный болтами к полу. Беллегард заметил этот взгляд, но ничего не сказал.
Рубен встал. Его пошатывало. Завтрак был бы кстати. Он еще ничего не ел. Пища вернет ему равновесие.
– Скажите мне, профессор, как себя вчера чувствовала Анжелина?
– Анжелина?
– Она танцевала? Вы ее видели?
– Думаю, она... Да, кажется, она танцевала.
– Кем она была в этот раз? Змеей Дамбаллой? Свирепой Огунферай? Или сексуальной Эрзюли?
Рубен ощутил тугой комок в желудке.
– Откуда мне знать, – прошептал он.
– Нет? Я полагал, вы достаточно часто видели ее раньше. Но, возможно, она более сдержанна, когда вы рядом. Может быть, лоа не так благоволят к ней в вашем присутствии.
– На что вы намекаете?
– Ни на что, профессор. Абсолютно ни на что. Я всего лишь ее брат. Вы – друг ее мужа. Вам должно быть известно гораздо больше, чем мне.
Рубен ничего не ответил. Он повернулся и вышел, хлопнув за собой дверью. В коридоре было еще жарче.
54
Пистолет исчез. Рубен проверил сразу же, как только вернулся, до упора выдвинув ящик, в который бросил его накануне ночью. Пистолет пропал вместе со всеми обоймами. Он спросил себя, подождут ли они до полудня, или Макс пришлет своих людей, чтобы забрать его прямо сейчас.
Анжелина и остальные еще не вернулись. Разумеется, телефона на унгфоре не было, и связаться с ними было можно разве что отправившись туда на машине.
Он выглянул в окно спальни. Человек уже был на месте – расположившись в подъезде напротив, он лениво наблюдал за их домом. Рубену нужно было крепко подумать. Кто убил Макандала? Было ли это сделано с целью подставить его, или совпадение по времени оказалось случайным, простой шуткой судьбы? Убийца, разумеется, не был грабителем, в противном случае он бы нашел и забрал пистолет. Или Рубен вспугнул его, когда он как раз этим и занимался? Это было возможно, но интуиция подсказывала Рубену, что это было крайне маловероятно.
За минуту или две, которые прошли с того момента, когда Макандал вышел с ним на связь, до момента, когда Рубен оказался рядом с кустами, кто-то напал на гаитянина и перерезал ему глотку. Это говорило о том, что кому-то очень не хотелось, чтобы Рубен и Макандал встретились и поговорили. А это, в свою очередь, заставляло думать, что Макандал вышел на что-то... или на кого-то.
Рубен спустился вниз и попросил Дидону приготовить ему что-нибудь поесть. «Интересно, – раздумывал он, – вернулись ли уже Хуперы». Кто-то рассказал Беллегарду про пистолет, он не смог бы догадаться по одним обрывкам ленты, ею можно было закрепить почти все, что угодно. Рубен был уверен, что Хупер видел пистолет в его руке. Хупер нуждался в возможности задобрить кого-нибудь, кто пользовался влиянием, нуждался очень сильно. Настолько сильно, чтобы продать своего соотечественника? Возможно. Закон и порядок значились в первых строках книги заповедей Хупера. Сдать полиции вероятного преступника не стоило бы такому человеку, как Хупер, большого количества бессонных ночей.
Дидона принесла ему тарелку вареных зеленых бананов, два яйца и чашку кофе. Он быстро управился со всем этим, поев без всякого аппетита. «Да, – думал он, – нужно навестить Хупера, постараться поговорить с ним, может быть, даже намекнуть на то, что он работает на правительство, воззвать к его знаменитому чувству лояльности».
Он отправился в магазинчик пешком, стараясь вспомнить дорогу, которую ему показала Локади. Шагая по улицам в одиночестве, он чувствовал себя уязвимым. Он знал, что за ним следят, но с этим ничего нельзя было поделать. Дети часто останавливали его – босоногие малыши пытались продать ему всякую всячину, которая была ему не нужна, или предлагали свои услуги в качестве гидов. Их братья постарше предлагали ему женщин, наркотики, мальчиков. Он спросил себя, почему один уже вид белого лица поворачивает мысли некоторых людей в сторону порока. Ответ, разумеется, был прост. У белых есть, деньги, а без денег в кармане клиента пороку по сути не на что особо рассчитывать.
Он свернул за угол и увидел магазин в полутора кварталах впереди. Там что-то происходило – перед магазином собралась небольшая толпа, на улице лежали и стояли предметы мебели и всякая мелочь. Может быть, бизнес уже вовсю развернулся.
Джин Хупер стояла снаружи с группой гаитян и иранцем Амирзаде. Магазин выглядел так, будто в него бросили бомбу. Витрина была разбита, книги разбросаны и порваны, ящики и полки сорваны со стен и выброшены на улицу.
Джин оглянулась на приближавшегося Рубена. Ее глаза покраснели и припухли. Пыль покрывала ее с головы до ног. Рукав платья Холли Хобби был разорван. Несколько секунд она глядела на Рубена, потом отвернулась и вновь принялась за работу.
Из магазина вышел Дуг Хупер.
– Это произошло вчера ночью, пока нас не было, – сказал он. – Мы вернулись поздно, там, в этом месте для вуду, что-то случилось. Когда мы приехали, магазин уже выглядел как сейчас. Это работа Валриса, конечно. Помните, я вам рассказывал.
– Вы ему заплатите?
– Мне нечем ему заплатить.
– Может быть, он согласится на сделку другого рода.
– Какого именно?
– Не знаю. Но пробуйте поговорить с ним.
Хупер огляделся. Он нагнулся и поднял пачку брошюр. На их обложках были изображены улыбающиеся лица – люди всех рас, объединенные для дела мира во всем мире. Кто-то наступил на них, раздавил каблуком эти лица.
– Возможно, я так и сделаю, – сказал Хупер.
– Нет никакого смысла заново открывать ваш магазин, если вы этого не сделаете.
– Да, наверное, вы правы. Но сначала мы помолимся об этом. Вы удивились бы, узнав, какие двери распахиваются перед вами, когда вы молитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56