Честно говоря, она спасла мне жизнь, и без нее мне не удалось бы спасти тебя.
Келли смотрела в сторону, с напускным интересом разглядывая потолок, но при этом не пропускала ни слова из речи Мага.
– Все ясно. Когда я смогу отсюда выйти?
– Врачи хотят, чтобы ты полежал еще сутки и прошел обследование.
Чарли покачал головой.
– Я могу выписаться по собственному желанию? – поинтересовался он у Келли.
– Да, но...
– Шикарно. Я отсюда сваливаю.
– А вдруг будет рецидив? – вежливо спросила Келли.
– А вдруг сюда прокрадется нопэрапон в обличье медсестры и капнет ботулина в мою капельницу? Ей это раз плюнуть, я же поверил, что она Мика. – Он покачал головой. – Нужно было обратить внимание на ее ногти.
– А что с ними было не так?
– Майк играет на гитаре, и ее ногти короче моих. Из-за этого ее часто принимают за лесбиянку. А ногти нопэрапон были длинные, как кинжалы, скорее всего отравленные. Старые штучки кунойти.
– Кто это – кунойти? – спросила Келли.
– Женщины-ниндзя. Вы не принесете мои штаны?
– Все-таки я считаю, что здесь безопаснее.
– Да ну? Сейчас мы везде в опасности. Так? – Такумо обернулся за поддержкой к Магу, и тот печально кивнул.
– И куда же вы собрались?
– Мы спрячемся.
– Пока все не уляжется?
– Все никогда не уляжется. Мы поедем в такое место, где он сможет без помех научиться пользоваться ключом, – Такумо улыбнулся, – и после этого вернемся.
Келли с сомнением покачала головой.
– Надеюсь, ты не собираешься в таком состоянии вести мотоцикл. Я вас подвезу.
* * *
Будто для контраста с огромным сумотори, охранявшим дверь, в кабинет Таменаги Хегарти проводила самая прекрасная девушка из тех, что бывшему солдату довелось увидеть за всю жизнь. Дюймов бы на шесть повыше да волосы подлиннее, подумалось ему, и она была бы совершенством. Девушка закрыла дверь и села рядом так, что он мог видеть ее только боковым зрением. Это отвлекало хуже любой пытки.
Одетый в белый шелковый халат Таменага, похоже, медитировал. Девушка протянула руку к пульту управления на столе, и Хегарти поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее руки, тонкой, изящной, с непрактично длинными ногтями, окрашенными в невинный бледно-розовый цвет.
Из невероятно дорогих динамиков раздалась отвратительная запись женского голоса с множеством посторонних шумов.
«Это дежурная больница „Добрый самаритянин“. К нам поступил мистер Чарльз Такумо с диагнозом криптогенная кома. Если вы сможете предоставить...»
Женская рука нажала на кнопку, и все стихло. Таменага открыл глаза и посмотрел на бывшего солдата холодным взглядом. Хегарти потерпел несколько секунд и спросил:
– Да?
– Вы слышали это раньше?
– Разумеется. Пэйкер вчера сообщил.
– И вы не сказали мне?
– Но здесь нет ничего нового... – удивился Хегарти.
Таменага кивнул. Снова включилась пленка, динамики пошипели и выдали: «Добрый самаритянин».
Раздался третий голос, принадлежавший женщине, черной, если Хегарти хоть что-нибудь в этом понимал: «Скажите, пожалуйста, у вас есть пациент по имени Чарльз Такумо?»
«Сейчас посмотрю. Он ваш родственник?»
«Нет, просто друг».
«Секундочку...»
Таменага снова кивнул, и пленку выключили.
– Он все еще в коме, – озадаченно начал Хегарти, – Лэмм проверил в больничном компьютере...
– Вам не приходило в голову поинтересоваться, кто мог звонить в больницу с телефона Такумо?
– Пэйкер не сообщил мне об этом, видимо, он перестал прослушивать...
– Вы послали Юкитаку-сан, моего телохранителя, в дом адвоката?
– Да.
Куромаку снова кивнул:
– Замечательно. Он связывался с вами после этого?
– Нет... – почти шепотом ответил окончательно запутавшийся Хегарти.
Рукава халата Таменаги соскользнули, обнажив запястья и чуть выше – татуировки цепей. Хегарти давно знал, что у хозяина есть связи с якудзой, но не мог и предположить, что он в ней состоит. С другой стороны, все его пальцы целы. Совершивший ошибку кобун должен пройти через церемонию, известную как юбицумэ, ритуал отрезания сустава на одном из пальцев. Значит, если Таменага принадлежит якудзе, он никогда не совершал ошибок...
Хегарти попытался не смотреть ни на руки Таменаги, ни на руки девушки, ни на свои и начал подозревать, что совершил очень серьезную ошибку... вернее, ее совершил Пэйкер, находившийся под его началом, значит, отвечать все равно придется ему. Хегарти посмотрел на куромаку, но его лицо, как всегда, ничего не выражало.
– С нами тоже, – негромко произнес Таменага. – К телефону он не подходит. Вы давали ему другое задание?
Хегарти покачал головой и покосился на девушку, надеясь увидеть какую-нибудь подсказку на ее лице... однако место лица заняла серая бездна, пустая, глубокая и пугающая, как дуло ружья. Загипнотизированный, Хегарти погрузился в дежа-вю.
Три года он сражался во Вьетнаме в рядах «зеленых беретов», а затем был уволен без привилегий за то, что в порядке самозащиты застрелил двоих сослуживцев. Он пережил войны, вторжения, государственные перевороты, «действия по наведению порядка», последствия опыления Вьетнама ядохимикатами, три авиакатастрофы и бессчетные уличные драки. Смерть стала его напарницей и часто подходила так близко, что можно было пожать ей руку. Он посмотрел на нопэрапон и, не задумываясь, ударил ее ребром ладони по шее.
Сзади что-то зашевелилось, но он не успел обернуться. Манкири-гусари, обвивавшие запястья Таменаги, со свистом рассекли воздух. Хегарти ощутил мощный удар по позвоночнику и упал со стула прямо к ногам Сакуры.
Через мгновение огромная правая рука ухватила его за плечи и подняла в воздух, а левая врезалась в солнечное сплетение. Хегарти набрал полные легкие воздуха и потерял сознание от боли. Сумотори обернулся к Таменаге в ожидании приказа. Сакура создала себе новое лицо, асимметричное, не запоминающееся и даже менее привлекательное, чем у телохранителя, и тоже выжидающе подняла глаза. Куромаку кивнул, и сумотори сломал Хегарти позвоночник.
– Благодарю вас, Ямада-сан.
Ямада Казафуми поклонился, едва не коснувшись лбом письменного стола, и, с трупом на плече, вышел так же тихо, как и вошел. Сакура, поняв, что Таменага в дурном настроении, поспешила сделать лицо посимпатичнее.
– Вы ушли до того, как Такумо умер.
– Яд может усваиваться организмом больше часа, но противоядия нет. К тому же этот яд трудно определить. Я решила, что причина смерти будет казаться естественной...
– Вы ушли до того, как он умер!
– Там был Магистрале с талисманом и видел меня. Он заподозрил. А у Такумо было наготове оружие. Риск...
Таменага слушал с таким же бесстрастным лицом, как большинство лиц-масок Сакуры. Нопэрапон труслива, не секрет, но это редко имело значение. Гораздо хуже то, что Сакура понимала собственную бесценность и поэтому отказывалась завести ребенка, чтобы он не стал ей заменой. Обыскав всю Японию, Сумиёси-рэнго удалось найти только одного – мать Сакуры, Осима Зуйко, бесплодную (Таменага предлагал ей миллионы иен за второго ребенка), почти слепую, хитрую и в то же время глупую, не желающую учить английский. Отец Сакуры, как и его товарищи по несчастью, был обычным обольщенным нопэрапон безмозглым человеком. Своим врагам Зуйко была известна как Камикари – богомол.
Зуйко-Камикари утверждала, что не встречала ни одного нопэрапона с сорок четвертого года, когда родилась Сакура. В детстве нопэрапонам требуются упорные тренировки, чтобы верно научиться имитировать человеческие лица. Прятать детей непросто, и многие годы, пока Сакура не научилась шевелить несуществующими губами, она изображала вместо лица неподвижную маску – зарубцевавшийся ожог, выдавая себя за жертву бомбежки Нагасаки.
Таменага предполагал, что в следующем столетии бакэмоно вымрут. Не способные выдать себя за людей скрывались в горах континентальной Азии слишком маленькими группами, чтобы составить жизнеспособную популяцию. Сютэн-додзи, прирожденные сумасшедшие ученые, считавшие любой перекресток восхитительным лабиринтом, тоже пытались скрыться в сельской местности, с каждым годом исчезающей все быстрее. Лишь Сакура имела возможность спасти свой вид (род? сообщество?), но не выказывала к этому никакого желания.
– Ах да, риск, – сказал Таменага, как будто сочтя это достаточным объяснением, демонстративно сматывая манкири-гусари на правом запястье. – Со смертью Хигути «Санрайзу» потребуется новый менеджер, а Накатани-сан не обладает достаточным опытом, к тому же для него есть другие дела. Моя дочь жаждет попробовать сама, но ей не хватает... опыта в общении... с определенным типом людей. Вы, несомненно, сможете ей в этом помочь.
Лицо Сакуры не изменилось, оставшись таким же красивым и фальшивым.
– Разумеется, если Юкитака не вернется, мне будет необходима ваша помощь и здесь, вероятно, даже чаще, чем прежде. Магистрале и его друзья начали мне надоедать. – Таменага заметил, как она слегка напряглась, и мысленно улыбнулся. – Пока с ними не будет покончено, я вряд ли смогу позволить себе... разбрасываться вами. Смею предположить, вы не беременны?
Если бы глаза Сакуры были настоящими, они бы удивленно расширились.
– Нет.
– Замечательно. Иначе мне пришлось бы временно освободить вас от этой опасной обязанности, не уменьшая жалованья, разумеется. Ваш ребенок был бы слишком ценен, чтобы... рисковать им. – Он посмотрел на запястье, и цепь снова стала татуировкой. – Убедитесь, что от трупа Хегарти не осталось следов, пусть он будет «пропавшим без вести». Если Юкитака появится – сразу ко мне. И сообщите, если найдут его труп. Отправьте кого-нибудь на поиски его машины. Пусть Лэмм приглядывает за медицинской картой Такумо, я хочу знать, когда он умрет. Если этого не произойдет и он выпишется...
Он холодно посмотрел на иллюзорное лицо Сакуры. Нопэрапон встала, отступила от стола и поклонилась.
Тяжело в ученье
– Короче, – начал инструктаж Такумо, вытаскивая из кладовки ботинки, – тебе понадобятся широкополая шляпа, несколько рубашек с длинным рукавом и, хочешь – верь, хочешь – нет, что-нибудь теплое на ночь. Жратву я куплю, а все остальное там есть. – Он засунул руку в ботинок и извлек оттуда предмет, больше всего напоминавший сандалию с клешнями.
– Ясно, – ответил Маг. – Что это за штука?
– Нэко-дэ, – сообщил Такумо и как ни в чем не бывало вытащил из другого ботинка еще один. – Вот сюда продеваешь ладонь, а здесь застегиваешь. С их помощью можно карабкаться по стенам, парировать удары клинками и даже наносить легкие ранения. Лезвия можно покрыть ядом, но я этого делать не стану, если ты не против. – Маг кивнул. – На кровати лежит кётэцу-сёгэ. Его можно использовать как обычную кошку, но чаще всего конец веревки с кольцом используется как лассо, противник подтягивается ближе и получает удар клинком с другого конца. Для ниндзято и савы, ножен, можно найти больше применений, чем у меня есть времени рассказывать.
– А сюрикенов нет? Такумо ухмыльнулся.
– В гостиной припрятано несколько штук. Попробуй их найти.
Через десять минут Маг вернулся в спальню, осторожно держа в руках три крестообразных сюрикена.
– Где они были? – спросил Такумо. – Приклеены с обратной стороны рамки плаката «Ронина». – Такумо кивнул. – А где остальные?
Каскадер вздохнул, подошел к книгам и быстро провел руками под полками. Шесть сюрикенов, в форме звездочек, свастики и трилистника, просвистели в воздухе и застряли в подставке для ножей на кухне. Он вернулся в спальню и вытащил из-за рамы зеркала еще шесть.
– Ты собираешься все взять?
– Да, а почему бы и нет? Практика мне не помешает. Маг выглянул в кухню, посмотрел на подставку для ножей и покачал головой.
– Кто все это сделал?
– Большую часть сюрикенов сделал мой дедушка, когда я был совсем ребенком. Однажды я убил ими голубя, так дедушка чуть не сломал синай о мою задницу. – Такумо заметно передернуло. – Нэко-дэ – это инвентарь к «Красному ниндзя», ворованный, признаюсь, но эти мерзавцы не заплатили мне полагающиеся проценты с прибыли. Остальное мне сделал один фанатик, старый моряк, любитель хороших исторических копий. Ниндзято и кётэцу-сёгэ обошлись мне в сущие гроши, а он сам был просто счастлив заняться любимым делом. Оба синоби сёзуко я сшил сам. Киношные костюмы ниндзя – полная ерунда, но, с другой стороны, не оденешь же героев и злодеев одинаково. К тому же так легче перейти от выполнения трюков к игре.
На кровати лежали два костюма ниндзя: жилетки с кармашками, мешковатые штаны, капюшоны, широкие пояса и кожаные тапочки, похожие на мокасины с раздельными пальцами. Один из поясов был сложен так, что видны были черная и серая стороны. Маг взял черный капюшон и, рассмотрев, обнаружил, что он двухсторонний, серый изнутри. Второй костюм мог быть белым или серопесчаным.
– Камуфляжа нет?
– Там, куда мы едем, он не понадобится.
– А куда мы едем?
– В Долину Смерти.
– Что?
– На одно заброшенное ранчо, рядом с Китайским озером, где можно будет переждать несколько дней. Там снимали несколько эпизодов для «Возраста меча».
– А почему его забросили?
– Несколько лет назад пересохли колодцы. К тому же не слишком удобное место: ни тебе нормальных дорог, ни электричества, ни водопровода. Я даже не знаю, в каком состоянии находится дом. Даже шлюхи считали его краем света. Не волнуйся, я не слышал, чтобы там когда-нибудь селилась Семья. Так что трупов там не будет.
– Даже наших?
– Ищешь безопасное место? – Такумо хищно ухмыльнулся. – Тогда возвращайся в тюрьму, возможно, тебя возьмут назад. Или не возьмут. Кстати, в тюрьме многие умирали. Или ты хочешь бежать? Тебя нашли в Калгари, нашли у Келли...
– Меня не нашли у Дженни, а в Калгари я даже не пытался спрятаться. И у Келли тоже. Я хотел, чтобы ты меня нашел, и оставил сообщение на автоответчике, которое скорее всего они и услышали. Если я постараюсь спрятаться и сменю имя...
– Дружище, они нашли Аманду.
Маг умолк, пожал плечами и осторожно упал на кровать, стараясь не попасть на оружие.
– Я умею прятаться, – не унимался Такумо, – но и я попался на их удочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28