— Телефоны проверены? — Его глаза прощупывали темное пространство парка Тиргартен.
— Две линии. — Реммер закурил и снял кожаную куртку, под которой оказался обтянутый свитером мускулистый торс и старомодная наплечная кобура с очень большим револьвером.
Маквей тоже снял пиджак и посмотрел на Нобла.
— Айан, проверьте, нет ли чего нового насчет Лебрюна, ладно? Установлено, кто его застрелил? И как убийца пробрался в больницу? Какие новости о Каду — знает ли кто-нибудь, куда он скрылся, где находится сейчас? Мы должны точно знать, оказался он там случайно или...
Он повесил в шкаф пиджак и посмотрел на Осборна.
— Чувствуйте себя как дома, доктор. Какое-то время нам предстоит провести здесь.
Потом он пошел в ванную и ополоснул лицо и руки. На ходу вытираясь полотенцем, он вернулся в холл и обратился к Реммеру:
— Выясни, что эта за церемония в Шарлоттенбургском дворце, что там затевается и кто приглашен. Надеюсь, твоим ребятам из Бад-Годесберга это по силам.
Осборн повернулся и ушел в другую комнату, изо всех сил стараясь не показывать нахлынувших на него мучительных сомнений. Он осмотрел спальню. Две кровати с двухцветными, фиолетово-синими покрывалами, маленький столик между ними. Два комода. Телевизор, отдельная ванная.
Маквей уже взялся за работу. Опытный стратег, он продумывал маневры своей маленькой армии, выступившей против целой империи. Осборна выставили в другую комнату, чтобы не путался под ногами. Маквей специально поселил его с Ноблом, чтобы не оставаться с ним наедине и не отвечать на вопросы, которые он может задать. Это хитро придумано. Маквею не придется давать Осборну объяснений, почему он не берет его на встречу с Шоллом. Его просто продержат в неизвестности до последней минуты, а потом Маквей подойдет к двери и скажет: «Извините, доктор, но теперь это дело полиции». Они пойдут к Шоллу, а Осборн останется сидеть в номере под охраной бдительных детективов.
Глава 96
Званый обед. Смокинги. Сто гостей. Только по приглашениям.
Реммер в одной рубашке сидел за маленьким столиком с чашкой кофе в одной руке и сигаретой — в другой. За последние полчаса оба телефона раскалились добела — непрерывно звонили оперативники из федеральной полиции, из штаб-квартиры военной разведки в Бад-Годесберге, наводившие справки о готовящемся в Шарлоттенбургском дворце торжестве.
Осборн наблюдал, как Маквей, сняв ботинки, в носках сосредоточенно вышагивает по комнате. Про себя он решил, что теперь он попытается использовать Маквея точно так же, как до сих пор Маквей использовал его, не открывая своих намерений и ни на минуту не выпуская из виду своих целей. Пока Осборну удалось, не пробудив подозрений в своих компаньонах, выяснить, что отель «Палас» входит в комплекс огромного, разместившего под своей крышей дорогие магазины и казино здания «Европа-Центр», выросшего в самом сердце Берлина. Тиргартен, раскинувшийся напротив, напоминает Центральный парк в Нью-Йорке, гигантский, пересеченный дорогами лесной массив в центре города.
Слыша разговоры, которые вели между собой по телефону полицейские, Осборн понял, что посты детективов в штатском разбросаны по всему отелю. Кроме тех двоих, что охраняли их номер, еще два детектива дежурили под лестницей, два — на крыше и два — в радиофицированной машине на стоянке. Реммер проверил, кто находится в шести номерах нового крыла, из которых просматривался их номер. В четырех из них жили японские туристы из Осаки, в двух — бизнесмены, приехавшие на выставку компьютерной техники. Один был из Мюнхена, второй — из Дисней-Уорлда (Орландо). Все были теми, за кого себя выдавали. Для обитателей номера 6132 это означало, что пока они в безопасности, даже если группа их уже выследила. Но лично для Осборна это означало совсем другое — что его шансы совершить самостоятельную вылазку или другие действия, не входящие в планы Маквея, близки к нулю.
— Торжество проводит шведская корпорация «Бергхаус труп», — сообщил Реммер, делая заметки на желтых листочках блокнота. Слева от него по второму телефону говорил Нобл, тоже торопливо царапая в блокноте. — Торжество состоится по поводу... — Реммер заглянул в свои записи, — выздоровления Элтона Карла Либаргера, промышленника из Цюриха, который в прошлом году в Сан-Франциско перенес инсульт, а теперь полностью поправился.
— А кто такой, черт возьми, этот Элтон Либаргер? — спросил Маквей.
Реммер пожал плечами.
— Никогда о нем не слышал. И о «Бергхаус груп» — тоже. Сейчас это выясняют, прорабатывается и список гостей.
Нобл повесил трубку и повернулся к ним.
— Каду прислал в мой офис шифрованное сообщение. Уверяет, что скрылся из больницы, опасаясь, что подкупленные полицейские пропустили убийцу Лебрюна в палату и что он может оказаться следующей жертвой. Выйдет на связь при первой возможности.
— Когда и откуда он связался с вашим офисом? — спросил Маквей.
— Около часа назад, из аэропорта Гетуик.
* * *
Из-за густого тумана самолет фон Хольдена приземлился в аэропорту Темпельхоф с опозданием на три часа, то есть в 6.35 вечера.
В 7.30 он вышел из такси на Шпандауэрдамм и перешел улицу, направляясь к Шарлоттенбургскому дворцу, еще неосвещенному и закрытому. В принципе ему следовало бы обойти всю территорию, проверить работу службы безопасности. Но Виктор Шевченко сегодня уже дважды делал обход, о чем он и доложил по дороге. А Виктору он доверил бы и свою собственную жизнь.
Фон Хольден остановился перед железными воротами, представив себе воочию то, что произойдет здесь совсем скоро. До великого события, к которому они так долго готовились, оставалось меньше суток — эта мысль неожиданно потрясла его до дрожи. С трудом взяв себя в руки, он повернулся и зашагал по улице.
В пять часов из берлинского сектора поступило сообщение, что Маквей, Нобл и Осборн поселились в отеле «Палас» и что их номер охраняет федеральная полиция. Все происходило точно так, как предсказывал Шолл. Безусловно, он прав: полицейские приехали только из-за него одного. Либаргер и церемония в Шарлоттенбурге их совершенно не интересовали.
Найди их и следи за ними, приказал Шолл. В какой-то момент они попытаются войти со мной в контакт, назначить время и место, где мы могли бы встретиться. Это — наш шанс. Тут их нужно взять... А потом вы с Виктором поступите, как обычно.
Как обычно, то есть быстро и результативно, на ходу подумал фон Хольден. Быстро и результативно, если удастся...
Холодок тревоги коснулся его сердца. Все-таки Шолл недооценивает противника, в особенности Маквея. Да и остальные обладают незаурядным умом, опытом и в придачу — чертовским везением. Нелегко иметь такого противника, что и говорить. Стало быть, фон Хольдену следует разработать такой план, при котором опыт и везение противника не играли бы решающей роли. Он вообще предпочел бы взять инициативу в свои руки и пресечь их действия. Но застрелить четверых людей, из которых по крайней мере трое вооружены, и все находятся под охраной федеральной полиции, да еще в отеле, расположенном в огромном комплексе «Европа-Центр», практически невозможно. Слишком много шума, слишком много крови — а гарантий никаких. А если к тому же что-то сорвется и полицейские сумеют задержать его оперативников, это скомпрометирует Организацию в самый неподходящий момент.
Так что пока он должен придерживаться инструкций Шолла и ждать, когда противник сделает первый шаг. Лучше заняться составлением собственного оперативного плана, чем разгадывать намерения противника. Но его план будет эффективен только при условии, если командование операцией он возьмет на себя. И все же на душе у фон Хольдена было неспокойно, он с удовольствием попросил бы Шолла отложить церемонию в Шарлоттенбурге до тех пор, пока противник не будет ликвидирован. Но это невозможно. Шолл ни за что не согласится, он дал это понять с самого начала.
Обогнув угол, фон Хольден прошел до середины квартала, поднялся по ступенькам неприметного дома под № 37 по Софи-Шарлоттен-штрассе и позвонил в дверь.
— Кто там? — раздался голос в интеркоме.
— Фон Хольден, — ответил он. После громкого зуммера щелкнул замок. Фон Хольден поднялся на второй этаж и вошел в просторную, квартиру, снятую специально для штаба службы безопасности на время торжеств в честь Либаргера.
— Guten Abend, — произнес охранник в форме.
Фон Хольден кивнул и пошел по коридору мимо ряда столов, за которыми работали секретари.
— Guten Abend, — спокойно поздоровался фон Хольден и открыл дверь в маленький, уютный кабинет.
Проблема в том, вертелось у него в голове, что чем дольше они сидят в отеле, не пытаясь выйти на Шолла, тем у них больше времени на разработку плана действий и тем меньше останется у него, фон Хольдена. В то же время, чем дольше они бездействуют, тем больше у него возможностей подключить дополнительные силы и узнать, что же им все-таки известно и что они замышляют.
Глава 97
— Густав Дортмунд, Ганс Дабриц, Рудольф Каэс, Хильмар Грюнель. — Реммер, отложив список приглашенных в Шарлоттенбургский дворец, посмотрел на Маквея, изучавшего свой экземпляр списка. — У герра Либаргера весьма богатые и влиятельные друзья.
— Некоторые из них не столько богаты, сколько влиятельны, — заметил Нобл, склонившийся над своим экземпляром. — Гертруда Бирманн, Маттиас Нолль, Генрих Штайнер...
— Политический спектр — от самых левых до ультраправых. — Реммер потянулся за очередной сигаретой, потом налил в стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на журнальном столике.
Осборн наблюдал за ними, прислонившись к стене. У него не было списка гостей, да он и не просил. По мере того как все больше информации поступало к детективам, на него обращали все меньше внимания. Чувство одиночества усиливалось, и теперь он был почти уверен: они все отправятся к Шоллу, а его запрут в номере, как непослушного щенка.
— Среди приглашенных Шолл — единственный американец, хоть и натурализованный. Я прав? — Маквей взглянул на Реммера.
— Те, кого успели идентифицировать, — все немцы, — подтвердил Реммер. — Но семнадцать человек Бад-Годесберг еще проверяет. Тем не менее уже сейчас можно сказать, что все приглашенные — весьма почтенные, хотя и разные по политическим взглядам граждане Германии.
Не отрывая глаз от списка, Реммер выпустил громадный клуб дыма, и Маквей помахал рукой, отгоняя его от себя.
— Манфред, почему бы тебе не бросить курить?
Реммер бросил на него косой взгляд и хотел было что-то ответить, но Маквей предостерегающе поднял руку.
— Когда-нибудь, я, безусловно, умру, согласен. Но не хочу, чтобы меня уморил именно ты.
— Извини, — примирительным тоном произнес Реммер и потушил сигарету.
Колкости сменялись долгими паузами, свидетельствовавшими о растерянности троих опытных детективов, отчаявшихся решить эту головоломку. То, что церемония в честь Либаргера проводится в Шарлоттенбургском дворце, а не в зале какого-нибудь отеля, как это делается обычно, на первый взгляд ровным счетом ничего не значило. Но это на первый взгляд. Что-то здесь не так, что-то настораживало, возникала масса вопросов, ответа на которые нет. Вместе у них троих было больше века полицейской службы. За такой срок вырабатывается интуиция. Ощущение опасности исходило от фактов, не лежащих на поверхности. Они приехали в Берлин по следам Эрвина Шолла. А Шолл приехал на торжество к Либаргеру. Почему?
Это «почему?» приобрело еще более интригующий характер, когда оказалось, что рядом с сотней блестящих фигур, приглашенных на чествование Либаргера, сам виновник торжества выглядел бесцветным и совсем незначительным.
Бад-Годесберг подготовил досье Элтона Карла Либаргера. Он родился в Эссене в 1933 году в семье обедневшего каменщика. Элтон Либаргер был единственным ребенком, закончил школу в 1951 году, а затем исчез в водовороте событий в послевоенной Германии. Спустя тридцать лет он вынырнул словно ниоткуда — как мультимиллионер, живущий в похожем на средневековый замок поместье «Анлегеплатц» в двадцати милях от Цюриха и контролирующий деятельность любой мало-мальски значительной западноевропейской корпорации.
Встает вопрос — каким образом?
В налоговых декларациях Элтона Карла Либаргера с 1956 по 1980 год отмечено: профессия — бухгалтер, адрес — вернее адреса — обыкновенные многоквартирные дома в Ганновере, Дюссельдорфе, Гамбурге и Берлине (и только с 1983-го — в Цюрихе), доходы — едва достигающие прожиточного уровня.
Но с 1983 года его доходы резко скакнули вверх, а в 1989 году, когда у него случился инсульт, облагаемый налогами доход, можно сказать, вырос до астрономической цифры — сорока семи миллионов долларов.
И этому нет объяснений! Люди бывают чертовски удачливы, верно. Были случаи, когда наживались состояния за одну ночь. Но как может заурядный бухгалтер, всю жизнь проживший на грани нищеты, внезапно превратиться в могущественного, влиятельного промышленника и финансиста? И при этом по-прежнему оставаясь загадочной фигурой. Он не числился в правлениях европейских корпораций и банков, университетов, госпиталей, благотворительных организаций. Не состоял ни в одном частном клубе. Не участвовал ни в какой политической деятельности. На его имя не существовало ни водительских прав, ни свидетельства о браке, ни даже кредитной карточки. Так кто же он? И почему сто самых уважаемых и влиятельных граждан Германии прибывают со всей страны, чтобы отпраздновать его исцеление?
Реммер высказал предположение, что все эти годы Либаргер тайно занимался наркобизнесом. Он переезжал из города в город, получал огромные суммы денег и сразу же вкладывал их в швейцарские банки. К 1983 году он имел достаточно, чтобы узаконить свое положение.
Маквей покачал головой. Одна и та же мысль появилась у него и у и Нобла одновременно, как только они прочли список гостей. Их внимание привлекли два имени — Конрад Пейпер и Густав Дортмунд. Вместе с Шоллом они являлись основными пайщиками ГДГ, «Гольц девелопмент груп» — корпорации, которой принадлежала «Стендэд технолоджиз» из Нью-Джерси, нанявшая в 1966 году Мэри Риццо Йорк для проведения серии экспериментов с сжижением газов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77