Внешне все очень любезно, но чувствуешь себя как бы лишним.
Маквей прошел в кухню. На весь Париж был объявлен розыск светловолосого мужчины ростом шесть футов четыре дюйма, в серых слаксах, темной куртке, говорит с легким немецким или голландским акцентом. Немного, но лучше, чем ничего. Если мисс Моннере не выдумала всю эту историю (что маловероятно), долговязый действительно существует.
Через кухню Маквей спустился по лестнице черного хода. Там тоже работали эксперты. Тремя этажами ниже был выход на улицу. У двери черного хода дежурили полицейские в форме.
Вера рассказала Баррасу и Мэтро такую историю. Она вернулась домой из-за сильных менструальных колик. Приняла болеутоляющее, немного полежала. Потом ей полегчало, и она решила вернуться на дежурство. Филипп вызвал для нее такси. Она вышла с сумочкой в коридор и тут заметила, что в гостиной погас свет. В этот самый момент на нее сзади набросился какой-то мужчина.
Она вырвалась, бросилась в столовую, где хранился пистолет, подарок Франсуа. Развернулась и несколько раз выстрелила — сколько именно, не помнит. Мужчина, худой, высокого роста, выбежал из квартиры через черный ход. Она побежала следом, боясь, что он ранен. Там-то и нашли ее Баррас и Мэтро. Она слышала рев автомобильного мотора, но саму машину не видела.
Маквей обошел людей в штатском, измерявших четкие следы шин на асфальте — кто-то резко рванул здесь машину с места.
Немного пройдясь по переулку в том направлении, куда умчался автомобиль, Маквей присел на корточки и стал внимательно разглядывать освещенный электрическим светом фонарей асфальт. Ничего примечательного, асфальт как асфальт — черный и блестит. Он прошел еще ярдов пять и заметил, как на земле вспыхнула искорка. Осколок зеркала, причем явно автомобильного. Маквей положил находку в нагрудный карман и вернулся к черному ходу в дом № 18. Во всех окнах дома напротив горел свет, жильцы с любопытством наблюдали за работой полиции.
Детектив вновь отошел в дальний конец переулка. Здесь тоже был дом, но окна в нем не светились, лишь горел уличный фонарь. Стараясь не коснуться прутьев свежевыкрашенной металлической изгороди, детектив стал осматривать кирпичную стену. Примерно сюда попала бы пуля, если бы кто-то стрелял от дома № 18 вслед отъезжающей машине. Но нет, стена была совершенно гладкой. Может, он ошибается и осколок зеркала валялся там уже давно?
Эксперты закончили обрабатывать мостовую и скрылись за дверью. Маквей двинулся было следом, за ними, но вдруг его взгляд упал на верхушку металлической ограды. Одного из наконечников на прутьях не хватало. Маквей вошел в ворота и стал шарить по земле. Наконечник лежал в густой тени, возле лужи. Металл перебит резким ударом, в месте разлома блестела сталь.
Глава 61
Бернард Овен принял единственно правильное решение. Первый выстрел американца оцарапал ему скулу. Повезло. Если б не нож в ладони, Осборн всадил бы ему пулю точнехонько между глаз. Жаль, что у самого Бернарда в руке оказался нож, а не «вальтер», а то он спокойно ухлопал бы и американца, и девчонку.
Правильно сделал, что ретировался. Если бы затеял перестрелку, то не успел бы уйти от полиции. Не хватало еще оказаться зажатым между рассвирепевшим Ос-борном с пистолетом и полицейскими.
Американца он, конечно, уложил бы, но полицейские наверняка его зацапали бы или, во всяком случае, подстрелили. А окажись он за решеткой, жить ему — максимум сутки. Организация в два счета устранила бы эту маленькую проблему. Так что поступил он вполне разумно.
Правда, возникли осложнения. Его лицо видели по меньшей мере двое. Полиция будет искать высокого мужчину со светлыми волосами и бровями.
Было половина десятого, после перестрелки миновало два часа. Овен решительно поднялся (до этого момента он сидел на стуле в спальне своей двухкомнатной квартиры на улице де Л'Эглиз), подошел к шкафу и вынул оттуда джинсы. Потом снял серые брюки, аккуратно повесил их на вешалку. Натянул джинсы, которые были ему явно коротки, и сделал следующее: отстегнул обе ноги и отложил в сторону. Ноги оказались протезами, крепившимися к культям чуть ниже колена.
Овен подтянул к себе пластиковый футляр и достал оттуда другую пару протезов — точно таких же, но на шесть дюймов короче. Пристегнул их, надел белые спортивные носки, высокие кроссовки «Рибок» и отправился в ванную, где занялся волосами. Надел темный парик, брови подкрасил в тот же цвет.
Через несколько минут из дома на улице де Л'Эглиз вышел брюнет среднего роста с пластырем на скуле и прогулочным шагом направился на соседнюю улицу, в ресторанчик Джо Гольденберга (улица Розье, дом 7). Там он сел у окна и заказал фирменное блюдо — мясо и рис в виноградных листьях, а к нему бутылочку израильского вина.
* * *
Пол Осборн, скрючившись в три погибели, лежал на старом котле отопления в подвале. Единственное преимущество этой позиции заключалось в том, что с пола его было не видно. Прямо над головой темнел пыльный потолок, с которого, едва не касаясь лица, свешивалась паутина. Пол забился сюда с самого начала и вот уже три часа боялся пошевелиться — повсюду крутились полицейские. Сначала он считал, сколько раз мимо пробегали крысы, поглядывая на него злобными красными глазками. Потом бросил. Слава Богу, ночь выдалась теплая, а то кто-нибудь из жильцов вздумал бы включить отопление.
Полиция прорыскала по подвалу, наверное, часа два — агенты в штатском, полицейские, инспекторы. Одни уходили, другие приходили, громко болтали по-французски, смеялись каким-то шуткам. Хорошо еще, служебных собак, не привели.
Кровотечение прекратилось, но ладонь горела огнем. Все тело затекло и ужасно хотелось пить. Несколько раз Осборн впадал в забытье, но очередное появление полиции приводило его в чувство.
И вот уже довольно долго в подвал никто не заглядывал. Наверняка полиция еще в доме — иначе Вера пришла бы его разыскивать, А что, если она не может? Вдруг полиция приставила к ней охрану, чтобы защитить от киллера? Если так, то рано или поздно придется выбираться отсюда самому.
Вдруг раздался скрип двери. Вера? Сердце заколотилось, и Пол приподнялся на локте. Шаги. Подать голос или не надо? Шаги замерли. Конечно, это Вера. Разве стал бы кто-то из полицейских спускаться сюда один? Или кто-нибудь из обслуги проверяет, все ли в порядке после нашествия полиции.
Снова шаги. Слишком тяжелые — не женские.
Неужели убийца вернулся?
Вдруг он, дождавшись ухода полиции, решил закончить свое дело? В ужасе Осборн посмотрел по сторонам. Хоть бы какое-нибудь оружие!
Шаги приближались. Пол затаил дыхание. Глаза у него были устремлены на нижние ступеньки лестницы — выше обзор был закрыт.
Появилась мужская нога, потом вторая, затем туловище. Маквей.
Осборн прижался лицом к поверхности котла. Шаги приближались, потом стихли. Маквей остановился, постоял и двинулся в противоположный конец подвала.
Несколько секунд тишины, потом щелчок, зажегся свет. Еще щелчок, и свет стал ярче. Осборн уже успел налюбоваться на подвал во время предыдущих визитов полиции: вдоль стен кладовки, полные всякой рухляди, больше ничего примечательного. Коридор уходил куда-то в темноту. Вот бы туда добраться, подумал Осборн. Возможно, там есть еще один выход.
Шорох где-то рядом, и на грудь Осборну прыгнула крыса. Жирная, теплая. Она осторожно прошествовала Осборну по животу, царапая кожу острыми коготками.
С интересом потыкалась носом в заскорузлый от крови Верин шарфик.
— Доктор Осборн! — прогремел на весь подвал голос Маквея.
Осборн дернулся, и крыса слетела на пол. Маквей увидел метнувшуюся тварь и прокричал:
— Терпеть не могу крыс! А вы? Знаете, что загнанная в угол крыса может здорово покусать?
Чуть приподнявшись, Пол увидел, что детектив стоит примерно посередине коридора. На фоне пыльных сундуков и разломанной мебели, завернутой в чехлы, как привидения — в простыни, он выглядел совсем маленьким.
— Следственная группа уехала, — продолжал Маквей. — Остались только постовые у парадного и черного хода. Мисс Моннере уехала в управление — ей будут показывать фотографии преступников, вдруг опознает долговязого. Если Париж такой же крутой город, как наш с вами Лос-Анджелес, эта процедура может здорово затянуться.
Маквей цепким взглядом огляделся по сторонам.
— Давайте я расскажу вам, доктор, что мне известно. — Он медленно двинулся по коридору, весь обратившись в слух — вдруг Осборн, если он здесь, как-то себя выдаст. — Мисс Моннере соврала, когда сказала, что это она палила в долговязого. Такая образованная, великосветская девица, дипломированный врач? Даже если у нее хватило сил поднять кольт сорок пятого калибра, сомневаюсь, что она гонялась по темной лестнице за профессиональным убийцей, да еще стреляла вслед его автомобилю.
Маквей быстро оглянулся, потом двинулся дальше, продолжая громко говорить, чтобы его было слышно во всем подвале. Он постепенно приближался к убежищу Осборна.
— Она сказала, что слышала, как отъезжает машина, но не видела ее. Как же тогда ей удалось одним выстрелом расколоть зеркало заднего вида, а другим — срезать верхушку изгороди дома напротив?
Маквей знал, что французы обшарили весь подвал. Вряд ли Осборн здесь, но попытка не пытка.
— На входной двери квартиры изнутри следы крови. На полу кухни и на черной лестнице тоже. В парижской полиции отличные эксперты. Они сразу определили, что кровь принадлежит двум разным людям. На мисс Моннере ни царапинки. Следовательно, кровь ваша и долговязого, группа 0 и группа Б. Сильно ли вы ранены?
Теперь он стоял прямо под котлом. Осборн нервно улыбнулся. Если б Маквей был в шляпе, как детективы из старых голливудских фильмов, запросто можно было бы сдернуть котелок с его головы. Вот была бы сцена.
— Между прочим, лос-анджелесская полиция сейчас собирает на вас досье. Когда я вернусь в отель, меня наверняка будет дожидаться факс. Ваша группа крови тоже будет указана.
Маквей немного выждал, повернул и медленно зашагал в обратном направлении. Вдруг Осборн все-таки здесь?
— Кстати говоря, нам неизвестно, кто этот долговязый и что он замышляет. Однако сообщаю для вашего сведения, что этот человек убивает всех, кто хоть как-то связан с Альбертом Мерримэном, известным вам под именем Анри Канарака. В доме, где жила подруга Мерримэна (ее звали Агнес Демблон), он устроил взрыв. Погибли двадцать два человека, двое детей. Никто из них в жизни не слыхивал о Мерримэне. Потом наш приятель отправился в Марсель и убил жену Мерримэна, ее сестру, мужа сестры и пятерых детей. По одной пуле на каждого.
Маквей щелкнул выключателем, убавив освещение.
— А гонится он в первую очередь за вами. Мисс Моннере была ему не нужна. Но теперь она знает его в лицо, и он этого так не оставит.
Еще один щелчок, и свет погас. Шаги в темноте.
— Честно говоря, Осборн, вы угодили в нешуточную передрягу. Вы нужны мне, нужны французской полиции и нужны долговязому. Если вас зацапает полиция, вы окажетесь в тюрьме, а там долговязый или его дружки в два счета до вас доберутся. Потом настанет черед мисс Моннере. Это произойдет не сразу, ведь поначалу к ней будет приставлена охрана. Но пройдет время, и однажды в магазине, в метро, в больничном буфете...
Маквей остановился возле отопительного котла и оглянулся назад.
— Никто не знает о нашем разговоре. Нам нужно потолковать по душам и, может быть, я смогу вам помочь. Подумайте об этом, ладно?
Наступила тишина. Осборн затаил дыхание, зная, что детектив прислушивается. Прошло секунд сорок, прежде чем Маквей двинулся к выходу. У лестницы он остановился еще раз и сказал:
— Я живу в дешевой гостинице «Вьё Пари» на улице Гит ле Кёр. Номер маленький, но с французским шармом. Дайте знать, если захотите встретиться. Обещаю, что приду один. Поговорим с глазу на глаз. Позвоните, можете не называться своим именем. Скажите, что звонил Томми Ласорда, назовите время и место встречи.
Маквей пошел вверх по лестнице, хлопнула дверь. Снова наступила тишина.
Глава 62
Их звали Эрик и Эдвард. Никогда еще Джоанна Марш не видела таких совершенных представителей человеческой породы. Обоим было по двадцать четыре, идеально сложены, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто шестьдесят семь фунтов.
Впервые она увидела братьев, когда работала с Либаргером в мелкой части крытого бассейна (в поместье имелся собственный спорткомплекс). Бассейн был олимпийского стандарта: пятьдесят метров в длину, двадцать пять в ширину.. Эрик и Эдвард отрабатывали плавание баттерфляем. Джоанна знала, что долго баттерфляем не поплаваешь — слишком изматывает. На краю бассейна был автоматический счетчик, регистрировавший количество заплывов от бортика к бортику.
Когда Джоанна и Либаргер появились в бассейне, молодые люди, судя по счетчику, уже успели отмахать восемь дистанций. Все время, пока Джоанна и ее подопечный занимались оздоровительными процедурами, атлеты продолжали заплыв. Счетчик показывал шестьдесят две дистанции, то есть около четырех миль. И это баттерфляем! Кто бы другой рассказал, Джоанна просто не поверила бы, но тут она видела это собственными глазами.
Через час, когда она и фон Хольден вели Либаргера к логопеду, им снова повстречались близнецы. Эрик и Эдвард наконец кончили плавать и направлялись в лес, на пробежку.
— Это племянники мистера Либаргера, — представил их фон Хольден. — Они учились в восточногерманском институте физкультуры. После объединения страны институт закрылся, и они вернулись.
Молодые люди очень вежливо поздоровались и побежали дальше.
Джоанна спросила, уж не готовятся ли они к Олимпийским играм.
— Нет-нет, — рассмеялся Паскаль. — Их ждет не спортивная карьера, а политическая. Мистер Либаргер воспитывал их с детства, после того, как умер их отец. Он знал, что Германия рано или поздно объединится, и готовил своих воспитанников к большому будущему.
— А разве мистер Либаргер не швейцарец?
— Он немец. Родился в индустриальном Эссене.
* * *
Ровно в семь члены семьи и гости уселись за стол в главном зале, который назывался «Анлегеплатц», то есть «Пристань» — мол, где ты ни плавай в течение дня, обязательно сюда причалишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77