Коннор был живым воплощением творчества, чертенком, владевшим магией музыки. Джордан – сама сила, сдержанность и многозначащие паузы, тоже неотъемлемая часть музыки.
У Коннора были длинные изящные руки, казалось жаждавшие сжимать скрипку, у Джордана – сильные руки мужчины, которому – она это почувствовала – никогда не хотелось сжимать пистолет.
Однако пришлось.
Морин спросила себя, могла ли бы их дружба при иных обстоятельствах, в иное время перерасти в нечто большее. И решила не давать бессмысленных ответов на бессмысленные вопросы. Лучше просто наблюдать за ним и наслаждаться приятной передышкой, которую она ощущала в присутствии этого человека.
Все произошло так быстро, как сменяются диапозитивы в проекторе или как свет сменяется тьмой. В темноте она по-прежнему видела навязчивые образы смерти, а свет, также не спрашивая ее согласия, посылал ей облик человека, которого она не могла забыть даже после его смерти.
Джордан заговорил, не поднимая глаз от тарелки. Его спокойный, твердый голос застиг ее врасплох в сумятице мыслей.
– Я выдержал экзамен?
Морин обозвала себя дурой. Надо было догадаться, что такое пристальное внимание не может ускользнуть от него.
Она помотала головой и улыбнулась, извиняясь перед ним и перед собой.
– Прости. Не было никакого экзамена. А если и был, ты уже давно его выдержал.
Словно избавляя обоих от неловкости, у него в кармане завибрировал сотовый. Он выключил звук, чтоб не раздражал других посетителей ресторана, но сам телефон, с согласия Морин, выключать не стал. После ареста Джулиуса Вонга, когда следствие пошло уже по официальным каналам, обоих по вполне понятным причинам исключили из него. Было бы трудно объяснить роль Джордана и тем более Морин, когда в ход дела бурно ворвались СМИ и стали требовать положенный им кусок истины. Поэтому они следили за развитием событий издали, не присутствовали на допросах, а новые факты узнавали только от Буррони и Кристофера.
И сейчас оба смотрели на телефон в надежде, что звонит один из них.
Но на маленьком экране дисплея не высветились ни имя, ни номер. Он нажал кнопку, не обращая внимания на повернувшиеся к нему головы и немой укор на лицах.
– Алло?
– Джордан, это Джеймс.
Джордан посмотрел на Морин и кивнул, подтверждая ее догадку.
– Что нового?
– Это он, Джо. Анализ ДНК сделали молниеносно. Полное соответствие. К тому же, у него отсутствует алиби на все три случая. На вчерашний тоже. Он говорит, что весь вечер был один дома. Словом, все сомнения рассеялись, хотя из него до сих пор не удалось вытянуть ни слова правды. Наш клиент – крепкий орешек. Ну да ничего, «Синг-Синг» его быстро обтешет.
Джордан молча впитывал сообщение, что дало возможность Буррони свернуть в другую сторону.
– Джордан, я так и не понял, как ты все это раскрутил и каким боком к делу причастна итальянка. Мне вообще пока многое непонятно.
Джордан почувствовал себя виноватым. По уговору с Кристофером было решено не посвящать Буррони в подробности сведений, добытых от Морин, и особенно в то, каким способом она их получила.
– Мне тоже, к твоему сведению.
– Ну да ладно, я не об этом хотел поговорить. В личном плане я очень доволен, что поработал с тобой. И не только потому, что кончились мои беды. Я теперь только понял, как по-свински с тобой обошлись.
– Дело прошлое, Джеймс. Ты за меня не волнуйся. Держи меня в курсе и передай привет сыну.
Джордан отключился и пересказал Морин все, что услышал от Буррони.
– Как видно, он. Анализ ДНК выявил полное соответствие. Песенка Джулиуса Вонга спета.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом Джордан высказал их общую мысль:
– А наша с тобой – нет, верно?
Морин отозвалась очень тихо и таким тоном, будто признавала свою вину:
– Да, верно.
– Именно ты вывела нас на Джулиуса Вонга. Я до сих пор не понимаю, как такое возможно, однако мы оба знаем, что это правда. Значит, убийство, при котором присутствовали студенты в масках «Мелюзги», – тоже правда. Как думаешь, ты видела нож в руках Вонга?
– Не знаю, Джордан. Я видела его только один миг и со спины. По телосложению он, пожалуй, подходит.
Морин сделала знак официанту, который собрался было подойти и убрать со стола. Тот понял и удалился, оставив их вдвоем.
Джордан продолжил свои рассуждения, хотя Морин уже знала, чем они закончатся.
– Теперь, когда сюжет с «Мелюзгой» стал достоянием гласности, пусть этим займутся компетентные лица. Но нам с тобой надо знать, что произошло в той комнате, где, когда и почему. Возможно, это и есть мотив всех убийств. И в то же время, мы никому не можем об этом рассказывать, потому что любой, тот же Буррони, просто рассмеется нам в лицо, а то и позвонит в психиатрическую больницу.
Морин почувствовала подступающую панику, но на сей раз, в отличие от предыдущего вечера, не опустила голову, и Джордан увидел, как предательски заблестели ее глаза.
– Боюсь, я больше не выдержу, Джордан.
Он накрыл ее руку ладонью. Морин удивилась, как этот человек умеет успокоить одним прикосновением.
– Выдержишь, Морин. Ты сильная, и ты теперь не одна. А главное – ты в здравом уме. Я убежден в этом. Вот увидишь, рано или поздно весь этот кошмар кончится.
Морин не успела ответить, потому что в этот момент к столу подошел худощавый человек в безупречно пошитом костюме и обратился к Джордану:
– Сэр, если ваша очаровательная спутница говорит вам, что вы красавец, не верьте. Она говорит об этом каждому встречному.
Джордан ничего не понял, но, увидев улыбку, расцветшую на губах Морин, порадовался, что незнакомец прервал их беседу в самый тяжелый момент.
– Джордан, это профессор Роско, он меня оперировал. Благодаря ему я опять вижу. Уильям, это мой друг Джордан Марсалис.
Роско протянул руку Джордану, и по его рукопожатию тот понял, что перед ним человек искренний и уверенный в себе.
– Извините, что помешал вам. Но мы, врачи, как кинозвезды, любим наслаждаться плодами своих успехов. Порой это выглядит неуместно, но по-человечески нас можно понять.
Роско усмехнулся и переключил внимание на Морин.
– Как ваши глаза, комиссар?
– Все замечательно. Не знаю, как вас и благодарить.
Хирург не заметил, что энтузиазм его пациентки насквозь фальшив, не заметил он и тени, промелькнувшей по ее лицу, когда она произносила слова благодарности.
А Джордан все это отлично заметил и спросил себя, как отреагировал бы Роско, знай он о побочных эффектах своей операции.
– Морин, у меня такой выгодной пациентки еще не было. Помимо профессионального удовлетворения, передо мной еще распахнулись двери святая святых итальянской кухни. Оказывается, твой отец открыл мне ежедневный неограниченный кредит, и мне ужасно неловко… – Он вжал голову в плечи и добавил с лукавой улыбкой: – Поэтому я все-таки ужинаю здесь через день.
Джордан указал на свободный стул рядом.
– Мы уже заканчиваем, но если угодно…
Лицо Уильяма Роско вмиг посерьезнело, и он повел глазами в сторону двоих мужчин, сидящих за столиком неподалеку. Оба средних лет, оба шикарно одеты, оба с каменными лицами.
– Увы, не могу оставить вон тех баронов от медицины. Удивительно, как иногда занятия наукой выхолащивают чувство юмора!
Он заговорщицки подмигнул. Возможно, уже решил для себя, что связывает этих двоих, но ни Джордан, ни Морин не собирались это выяснять.
– Ладно, детки, будьте счастливы. Кому и счастье, как не вам?
Он повернулся и своей легкой походкой, подчеркивающей элегантность костюма, вернулся к коллегам, которые ожидали его, уткнувшись в кожаные корочки меню.
Джордан и Морин не успели обменяться комментариями по поводу профессора Роско, потому что телефон, который Джордан положил на стол, вновь завибрировал.
В этот раз на экране высветился номер, и Джордан вмиг его узнал. Это был его домашний телефон. Он знал, кто звонит, и сразу ощутил сосущую пустоту внутри. Может, не отвечать, подумалось ему, и он беспомощно поднял глаза на Морин.
– Ответь, вдруг что-то важное.
Еще какое. Ты даже не представляешь, какое важное.
Он нажал кнопку, услышал желанный и наводящий на него страх голос:
– Джордан, это Лиза.
Он не забыл, как она смотрела на него вчера вечером, когда увидела Морин в его объятиях. И не забыл, что почувствовал сам, увидев ее. Джордан ответил кратко – не потому что не было слов, а потому что он боялся их произнести:
– Слушаю.
– Надо поговорить. Это очень важно.
– Хорошо. Завтра утром я позво…
– Нет, Джордан, ты не понял. Это очень важно и очень срочно. Мне надо сказать тебе сейчас. Боюсь, завтра у меня не хватит духу.
Джордан посмотрел на Морин. Та только кивнула.
Теперь ему не за что было спрятаться. Он машинально взглянул на часы и мысленно подсчитал, за какое время «дукати» домчит его до Шестнадцатой улицы.
– Хорошо. Я буду через двадцать минут.
Нажав отбой, он еще секунду смотрел на телефон, как на оракула, чей жидкокристаллический лик может выдать ему решение всех проблем.
Голос Морин вернул его в зал ресторана:
– Неприятности?
– Не то чтобы… Личные дела. К следствию они отношения не имеют.
– Ну поезжай. Здесь я как дома. Поскольку отца нет, побуду немного хозяйкой.
Джордан поднялся из-за стола. Морин прочла детский испуг и растерянность на лице этого высокого, сильного человека.
– Завтра созвонимся. Нам надо, как говорят в таких случаях, «выработать стратегию».
– Хорошо. Ступай, а то три из твоих двадцати минут уже прошли.
Морин смотрела, как он берет на вешалке свою кожаную куртку и шлем. Женское чутье ей подсказывало: если у мужчины такое лицо, это всегда дела сердечные. Она сразу поверила, что к их истории этот звонок не относится.
Ни Морин, ни Джордан не могли знать, как глубоко они заблуждаются.
38
Джордан остановил «дукати» перед входом, заглушил мотор и поставил мотоцикл на опору. Потом снял шлем и уставился на стеклянный прямоугольник входной двери, как будто читая свое будущее на его блестящей поверхности. У него не было с собой ключей, а и были бы, он не решился бы подняться и открыть своим ключом, как будто между ним и Лизой ничего не изменилось.
Наконец он слез с мотоцикла и, повесив на руку шлем, направился к панели домофона.
Именно здесь, на этом месте и примерно в тот же час, он воспользовался шлемом как оружием для защиты от Лорда и его дружков, а потом поднялся в квартиру с опухшим глазом и разбитым носом, из которого кровь текла на рубашку. И обнаружил Лизу с ее иронически спокойной реакцией на непредвиденное, то есть на незнакомца с отвисшей челюстью перед ее наготой.
У вас всегда идет носом кровь, когда вам неловко?
У него намертво отпечатались в памяти ее слова, ее лицо, ее глаза и то, что он увидел под халатом, когда Лиза распахнула его, а теперь желал, чтобы всего этого не было.
Но чего на свете не бывает…
Слова произносятся, а за ними тянутся значения и последствия. И точно так же, раня ближнего, мы совершаем поступки – нарочно или по недомыслию…
Или из страха, что его поступки ранят нас.
Так случилось у него с Лизой, так случилось у Лизы с ним. Кто из них сделал первый шаг навстречу, кто первый отступил – теперь уже не имеет значения.
Джордан видел в глаза смерть, распластанную на земле, забрызгавшую кровью стены, он стрелял в людей, и они в него стреляли.
Случалось и убивать.
Но сейчас, глядя на кнопку рядом со своей фамилией, он ощущал свою полную беспомощность перед тем, чего он не понимал в Лизе, а главное – перед тем, чего не понимал и не принимал в самом себе.
Решившись, он нажал эту кнопку. Наверное, она видела его в окно, потому ответила сразу:
– Сейчас я спущусь.
Джордан облегченно вздохнул. С одной стороны, его грела мысль о том, что он сейчас окажется в уютной квартире, вдвоем с ней, но с другой – охватывал страх зверя, который, если есть выбор, всегда спасается бегством.
Он услышал щелчок замка, и Лиза предстала ему такой, какой он привык ее видеть: красивой, чувственной, за прозрачным щитом стекла.
Еще одно мгновение – и она вышла из двери, как из его убогой метафоры, и сделалась еще краше и ближе.
– Привет, – просто сказала она.
– Привет, – ответил он.
Против своего обыкновения, Лиза избегала смотреть ему в глаза, он сразу это заметил. Вид у нее был усталый, как после бессонной ночи, полной трудных мыслей. А глаза, эти глаза фантастического оттенка теперь казались потухшими и как будто сверлили темноту в поисках одной ей ведомых ориентиров.
– Ты ужинал?
– Да, как раз когда ты позвонила.
С ней ужинал?
Лиза проглотила этот вопрос и почувствовала во рту горький привкус непрожеванных слов.
– Прости, что оторвала.
– Ничего. Я уже закончил.
Лиза кивнула на освещенные витрины ресторанчика по ту сторону улицы:
– Выпьем кофе?
Джордана порадовало ее предложение. Дома они бы чувствовали свое одиночество, а среди людей можно притвориться, что они вместе.
– Я с удовольствием.
Они молча перешли улицу в полутьме. Тяжелый шлем оттягивал Джордану руку, а Лизу будто придавил к земле внутренний груз. По мере их приближения в стеклах витрин становились четче очертания их лиц и фигур, возникавших из расплывчатой, анонимной тени.
Все произошло очень быстро.
Джордан услышал треск мотора, из-за угла, как из-за щита, вылетела «хонда» с бело-синим обтекателем, на ней сидели двое в цельных шлемах.
Мотоциклист резко затормозил, и Джордан увидел, как он выбросил им навстречу руку, обтянутую поблескивающей кожей куртки.
Даже не углядев в руке пистолета, Джордан понял, что сейчас будет, и молниеносным движением опрокинул Лизу на асфальт, накрыв своим телом. Одновременно в ушах прозвучал резкий щелчок выстрела.
За ним еще два, почти без паузы.
Что-то свистнуло возле самой его головы, и его дождем окатили куски штукатурки из стены, в которую вонзились пули.
Затем взревел мотор набиравшего скорость мотоцикла, взвизгнули покрышки, послышались возмущенные гудки встречных машин.
Джордан поднял голову, оглушенный тишиной, наступившей после всей этой какофонии. Рубаха с правой стороны намокла и липла к телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47