— Он дал мне поразительную возможность. Андре вырвал меня из средневекового Марокко и перенес прямиком в цивилизацию и культуру двадцатого века.
— Правильно. И я об этом же говорю, — улыбнулся Хасан. — Ты просто невнимательно меня слушаешь. Когда Андре купил тебя, ты была замечательна во всех отношениях…
— Откуда ты это знаешь? — резко парировала Ясмин.
— О, я, разумеется, тебя не знал, но с уверенностью могу себе представить. Понимаешь, когда Андре послал тебя учиться, ты, конечно, решила, что он от тебя отказался.
Андре скорее всего не понимал, что он делает, но для тебя это стало зарубкой на всю жизнь. Согласись, Ясмин.
«Какой тяжелый разговор», — подумала Ясмин. Ей очень не хотелось развивать эту тему.
— Это правда: поначалу я не поняла, почему Андре отослал меня, — осторожно призналась она. — Но я была ребенком, разве тебе это не понятно? Меня продали ему для определенной цели, и… и он не…
— Что «не», Ясмин? — лукаво улыбнулся Хасан. Он понял, что попал в яблочко и явно наслаждался обретенным в результате этого преимуществом. — А заметила, за все это время мы ни разу не говорили об Андре. Ты никогда не рассказывала мне, что же на самом деле между вами произошло. Сначала я считал, что это оттого, что ты не придавала вашим отношениям уж очень большого значения.
Ясмин встала и подошла к окну. На улице стоял холодный, дождливый день. Листья на деревьях только начинали распускаться. Клочья тумана сырой вагой окутывали все вокруг.
— Я очень любила Андре. И всегда тебе об этом говорила. Он ни разу меня не обидел. Он был очень добр ко мне.
— На самом деле все было не так. Ты просто все забыла. Его первый отказ тебя ранил. И поэтому ты не любишь говорить об этом. Возрази мне, Ясмин, если я не прав. Он занимался с тобой любовью, до того как отправить тебя за границу? Или вообще тебя не трогал?
Это был ключевой вопрос, и Ясмин совсем не хотелось отвечать на него, ей вообще не нравился этот разговор. Но она взяла себя в руки.
— Нет, — ответила она. — Не занимался. Он не хотел испугать меня. Андре беспокоился в первую очередь о моем благе, а не о собственных потребностях.
— Может быть, и так, — задумчиво произнес Хасан, — но в то время ты была слишком мала, чтобы понимать хоть что-то. Интересно, а тебе сказали, чего следует ожидать?
Кто сказал? Кадир? Почему ты решила, что с тобой что-то не так? Почувствовала себя ущербной? Или вообще ничего не соображала, пока Андре не забрал тебя из школы и не довел до логического конца вашу, как ты называешь, дружбу.
Ясмин резко обернулась, глаза ее сверкали.
— Да, это так, и он дождался, когда я стала готова для взрослых отношений. И я ценю это, я не люблю, когда за мной охотятся. Я не добыча. Я — человек. Понимаю, что для тебя это, вероятно, прозвучит и нелепо, но порой я чувствую, что должна поговорить с тобой и сказать, быть может, очевидные истины. Для всех очевидные, за исключением тебя.
— Это очень выгодная позиция, Ясмин, — отозвался Хасан. Он встал со стула и, подойдя к Ясмин, взглянул в окно, на пелену сгущавшегося тумана. — Ненавижу штампы, но иногда они очень удобны. Порой за деревьями не видно леса. Мне кажется, что ты перегибаешь палку. До сих пор подсознательно ты переживаешь отказ Андре. Это объясняется тем, что ты марокканка, а пытаешься разобраться во всем по-западному. В этом твоя особая уязвимость.
Ясмин почти физически чувствовала жар, излучаемый Хасаном. Больше всего ей сейчас хотелось быть от пего подальше.
Ясмин содрогнулась и крепко обхватила себя руками.
— Ты можешь вечно учиться, Ясмин, но лучше тебе от этого не станет, — прошептал Хасан. — Учеба не поможет тебе разобраться с собственной личностью. Единственный для тебя путь стать счастливой — это принять себя такой, какая ты есть.
— И какая же я есть? — взглянула на Халифу Ясмин.
— Ты — маленькая девочка, от которой отказывались все мужчины, с которыми тебе приходилось иметь дело, — отец, дедушка, Кадир и, разумеется, Андре — все мужчины, за исключением меня. Я никогда от тебя не откажусь.
Я дождусь, когда ты вернешься ко мне по собственной воле.
Я буду ждать.
— Я не стала бы называть смерть Андре отказом, — неприязненно отозвалась Ясмин и вернулась в комнату.
Она любила атмосферу старых, знакомых вещей. Они помогали ей обрести чувство родного очага, в котором Ясмин всегда отчаянно нуждалась. Особенно сейчас.
— Ты же не станешь утверждать, что он планировал собственную смерть.
— В философском понятии смерть не является отказом, — медленно ответил Хасан, — Но эмоционально человеку требуется немало времени, чтобы примириться с тем, что, собственно, и является самым решительным отказом.
Вот, Ясмин, типичная в этом случае реакция: «Если бы ты действительно любил меня, ты ни за что не оставил бы меня». Дорогая, не ты первая и не ты последняя, кто испытал это чувство.
— Чего же ты от меня хочешь? — Под пристальным взглядом Хасана Ясмин чувствовала себя потерянной, безвольной и холодной.
— Я ничего от тебя не хочу. Я сказал тебе, что буду ждать и дождусь. Ты вернешься ко мне в Париж и будешь счастлива.
— Откуда ты знаешь, что я буду счастлива?
— Знаю. Куда тебе деваться? В Париже тебя ждет твой дом.
Сославшись на неотложные дела. Халифа оставил Ясмин бумаги на подпись. Заехав за ними в конце недели, он лишь поцеловал ее в лоб и улетел в Париж, сказав на прощание:
— Дай мне знать, когда будешь готова.
С тех пор Ясмин с Хасаном не встречалась. И нисколько без него не скучала. Даже странно.
По правде говоря, иногда Ясмин казалось, что Халифа прав, утверждая, что она прячется от самой себя, от проблем, с которыми ей не под силу справиться. Но это было не важно, потому что Ясмин чувствовала себя счастливой.
Новая жизнь устраивала се так же, как одежда — свободная, теплая и удобная. Мысли были полностью заняты предметами, которые она изучала в колледже. Естественным продолжением образования после получения диплома Оксфордского университета стала учеба в Лондонской экономической школе, где Ясмин получила практические навыки, необходимые для будущей деятельности.
Экономика была увлекательной наукой, но се практическое применение захватывало еще больше. Ясмин уже не чувствовала себя страусом, прячущим голову от окружающего мира. Она полностью включилась в жизнь. К последнему курсу Ясмин была абсолютно готова к тому, чтобы заняться бизнесом Андре.
Хасан присылал ей бумаги на подпись, но сам больше в Англию по делам не приезжал. Так же как и Ясмин никогда не ездила в Париж на каникулы. Их отношения с Хасаном были заперты в сундук. Время от времени Ясмин, встряхивая головой, удивлялась, да было ли между ними что-то на самом деле? Ну разумеется, было, о чем свидетельствовали воспоминания. Но такое случалось очень редко.
Ясмин умышленно попросила Хасана присылать ей копии всех документов, требовавших подписи. Не потому что не доверяла Халифе — она верила ему безоговорочно. Но Ясмин хотелось быть в курсе дел. Хасан обладал всеми правами доверенного лица и нередко сам подписывал срочные бумаги, когда не было времени ждать, пока документы проделают путь до Англии и обратно. Но потом исправно присылал все копии подписанных им документов, делая это с некоторой снисходительностью, точно потакал капризам взбалмошного ребенка. Вполне вероятно, Хасан полагал, что Ясмин ничего не понимает в этом мужском мире бизнеса. Но это было не так. В конце концов Ясмин не зря получила свой диплом и теперь прекрасно разбиралась во всех тонкостях дела. Однако Хасан не хотел этого замечать: он продолжал вести себя так, словно имел дело все с той же невежественной марокканской девчонкой, и не обращал внимания на очевидные свидетельства изменившейся ситуации.
Каждую посылку с документами Халифа неизменно сопровождал великолепным подарком — из тех, что посылает всякий поверенный своей богатой хозяйке. Как-то раз он прислал ей прекрасную мозаику — китайскую эмаль в виде рыбы, очень старинную и очень редкую. Ясмин обожала подобные вещички, о чем Хасан прекрасно знал. Но подарки содержали в себе и еще одну подоплеку: Халифа хотел заставить Ясмин воспринимать их как игрушки, способные порадовать дикарку, а не мыслящую, образованную женщину. К счастью, на Ясмин подобные ухищрения воздействия не имели.
Ясмин открыла банковский счет в городе и арендовала депозитный сейф. Там она решила спрятать до поры до времени рыбку в компании таких же подарков-безделушек.
Их уже накопилось достаточно. Халифа явно присылал Ясмин эти мелочи, чтобы она чувствовала себя одалиской.
«Хасан, очевидно, считает свои подарки звеньями длинной цепи, которой он хочет приковать меня к себе», — подумала Ясмин. Она тихо засмеялась себе и уложила мозаику на место, в коробочку, после чего водрузила очки па переносицу и вернулась к своей работе.
Ясмин внимательно следила не только за отчетами Хасана о состоянии дел на виноградниках, но и имела собственный комплект учетной документации. Об этом она Халифе не говорила, боясь обидеть своим недоверием. Но Ясмин пользовалась любой возможностью, чтобы подкрепить свои теоретические познания практикой, чем-то реальным, в чем сама была заинтересована. Делиться с Халифой своими соображениями она не собиралась, Хасан был абсолютно уверен в непригодности Ясмин для бизнеса. Тем лучше, со временем он сможет оценить достигнутый ею прогресс.
В последний год учебы в экономической школе Ясмин наконец сделала для себя очень важные выводы. Вновь и вновь анализируя свои чувства к Андре, она в конце концов пришла к удивившему ее заключению, что Хасан был прав, утверждая, что отношение Ясмин к Андре было детским. Ясмин допускала, что определение «детский» было не совсем верным словом, но ее отношение к Сен-Клеру не было любовью взрослой женщины к взрослому мужчине — в этом сомнений не оставалось. Маленькая девочка, лишенная семьи и материнской ласки, отчаянно нуждалась в ком-то, кто был старше ее, кто мог защитить, кто обещал любить ее.
Андре был для нее всем. Безусловно, она его любила, но любила по-своему, не мужчину, а то, что он олицетворял: отца, любовника, наставника и брата — одного во всех лицах. К сожалению, Андре относился к Ясмин как к ребенку отчасти потому, что она им и была, но отчасти потому, что так ему с ней было проще.
Иногда Ясмин думала, что если бы Андре не умер, ей, вероятно, удалось бы убедить его в том, что она — взрослая, умная женщина, с которой можно иметь равноценное партнерство. Но Андре успел разглядеть в Ясмин только испуганную девочку, проданную ему тогда в Танжере. Такой она и оставалась для него до последнего часа.
— До чего же сложная штука — жизнь! — произнесла Ясмин, пробираясь сквозь слепую пелену разбушевавшейся вьюги. — Но в конце концов пройдет и она.
Впрочем, сама Ясмин не была до конца в этом уверена, поскольку могла поклясться, что впереди ее ждут самые неожиданные события.
«Хотя что произойдет за тем поворотом, уходящим в снежную мглу, — подумала Ясмин, — что случится через несколько минут, кто знает?»
Продолжая медленно продвигаться по горной дороге, Ясмин задумалась над странными переменами, произошедшими в поведении Хасана. За несколько месяцев до того, как Ясмин окончила школу, Халифа резко изменил свое к пей отношение. Во время короткого телефонного разговора Хасан поинтересовался у Ясмин, собирается ли она продолжать учебу после получения диплома. Вопрос этот был вполне традиционен: Хасан взял в привычку раз в несколько месяцев спрашивать у Ясмин, не устала ли она от всей этой «ерунды» и не готова ли вернуться к нему? Всякий раз, рассмеявшись, Ясмин отвечала решительно: «Нет!»
В последнем же телефонном разговоре в тоне Халифы не слышалось обычного добродушного поддразнивания. В словах его чувствовалась напряженность, и Ясмин не могла разобраться, откуда она возникла.
— Ожидать ли мне тебя в Париже, дорогая, или та намерена посвятить два-три года книгам, а не нормальной человеческой жизни?
— В следующем месяце я закончу курсовую работу, а в декабре диплом. Думаю вернуться в Париж после нового.) них праздников.
— Позволь поинтересоваться, где ты намерена провести Рождество?
— Собираюсь покататься на лыжах в Швейцарии с Соланж. Мы с ней думаем остановиться в шале Оскара фон Ротенбурга. Очень хочется встретиться со старыми друзьями — У тебя немало старых друзей, Ясмин. Некоторые из них тоже с нетерпением ждут встречи с тобой… — Повисла довольно долгая пауза, в течение которой Ясмин подыскивала подходящий ответ. Хасан явно имел в виду себя Ни тут он снова заговорил:
— Тебе, кажется, это не очень интересно?
— Хасан, — отозвалась наконец Ясмин, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее, — ты занимаешься глупостями. Я приеду в Париж через два месяца и останусь там надолго. Святые небеса! Когда у меня еще будут каникулы?
Хасан тут же сменил тон на такой же беспечный и игривый, как у Ясмин:
— Мудрое решение, моя дорогая. Ты и в самом деле надолго собираешься в Париж? Лично я убежден, что вес шесть лет, что ты провела за учебой, были для тебя сплошными каникулами.
— Вероятно, будет лучше, если я подыщу себе работу на каких-нибудь других виноградниках, — поддержала ею шутку Ясмин. — Боюсь, ты будешь уж очень строг ко миг — Не сомневайся: заставлю тебя трудиться день и ночь, — усмехнулся Хасан. Его гортанный животный смех заставил Ясмин вздрогнуть. — Мы найдем с тобой время, обсудим, будет ли мое руководство строгим или же оно тебе понравится.
Ясмин предпочла не заметить двусмысленности слов Халифы. Впрочем, она сама на это напросилась. Рассмеявшись, она поспешила попрощаться.
Телефонный разговор подтвердил Ясмин, что Хасан не забыл о ней. Он просто ждал, как дожидается кот перед мышиной поркой. Бесконечное терпение: одна лапа приподнята, тело напряжено, глаза не мигают. За прошедшие годы Ясмин почти забыла эту охотничью сущность Хасана.
Халифа, казалось, лишь слегка удивлялся стремлению Ясмин учиться и даже радовался ее упорству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57