— Мне он показался очень неприятным человеком.
— Неприятным? — рассеянно переспросил Андре. — Не может быть. Вообще-то он очень интересный человек. Хасан — второй сын в семье очень могущественного вождя откуда-то из Гулимина, на краю Сахары. Его отец был очень дальновидным человеком и послал обоих своих сыновей учиться в Англию. После Второй мировой войны он почувствовал, что времена в Марокко меняются, и захотел, чтобы его сыновья могли войти в правительство и иметь дело с европейцами и западными бизнесменами. Старший брат Хасана после смерти отца вернулся домой, а Хасан решил отправиться в Америку. Там он окончил Гарвард и получил степень доктора экономических наук.
— Иногда доктора наук становятся личностями, более неприемлемыми, чем они были до звания, — сверкнула глазами Ясмин, не в силах освободиться от чувства неприязни к Хасану Халифе.
Услышав, каким тоном была произнесена последняя фраза, Андре с любопытством взглянул на Ясмин и улыбнулся.
— Ты судишь предвзято. Почему ты так говоришь о нем? Что за причины? Что-то произошло?
Ясмин захотелось рассказать Андре, о чем с ней говорил Хасан. Но она тут же сообразила, что слова Халифы были абсолютно безвредны. Разозлил Ясмин взгляд, которым Хасан на нее смотрел. Нет, Андре мог решить, что она — совершенная дура. Ясмин передумала жаловаться.
— Я познакомился с Хасаном, когда он работал в «Кредит Франсез». Он занимался моими инвестициями и сразу же показался умным человеком. В конце концов я переманил его из банка работать на меня. Теперь Хасан — моя правая рука. Он полностью в курсе всех моих дел в Танжере, хотя живет постоянно в Париже. Кроме того, он управляет моим имением во Франции и руководит финансовой стороной винодельческого бизнеса. Он гораздо счастливее в Париже, где родился я, а я гораздо счастливее в Марокко, где родился Хасан. И это вполне устраивает нас обоих. Забавно, правда?
— Если он живет в Париже, какого дьявола он делает здесь?
— Пока не знаю, — устало улыбнулся Андре. — Должно быть, возникли какие-то проблемы.
— Звучит довольно загадочно.
— Ничего подобного. Все очень прозаично. Дорогая моя, я уехал отсюда в трудное время, когда дела мои требовали пристального внимания. Но мне очень хотелось встретить тебя после окончания школы и взять с собой в путешествие, вот я и послал все к черту. Это было замечательно, но за все надо платить, та cherie. Даже за несколько недель счастья. Могу я чем-нибудь помочь тебе? Знаешь, мадам Дюша говорила, что у меня очень хорошие способности к расчетам.
— Очень мило с твоей стороны. — Андре ласково взглянул на Ясмин. — Но здесь на самом деле нет ничего, чем стоило бы беспокоить твою очаровательную головку. Но кажется, нам стоит поспешить с обедом. Я должен быть готов к беседе с Хасаном, когда он придет. Он сказал, когда его ждать!
— Нет, просто сказал, что зайдет вечером.
— Ну ладно, — вздохнул Андре и потянулся к шнурку звонка. — Пора обедать, хотя аппетита совсем нет. У меня сегодня был не совсем удачный ленч. Подозреваю, что съел что-то не то, и теперь вот расстройство желудка.
— Возможно, Салима сможет тебе чем-нибудь помочи — вдруг посерьезнела Ясмин. — Посиди, пожалуйста, а я пойду посмотрю, что она приготовила.
Ясмин быстро пересекла комнату и открыла дверь. Вдруг она услышала за спиной глухой звук. На секунду сердце ее остановилось. Ясмин мгновенно обернулась. Она не увидела Андре. С замершим сердцем Ясмин опустила взгляд на пол. Андре лежал скрючившись у ножки кресла.
Ясмин закричала. Крик ее эхом отскакивал от стен, подобно обезумевшей стае летучих мышей. Внезапно Ясмин прекратила кричать, попытавшись собрать воедино клочки разорванного сознания, и бросилась назад, в комнату. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильно, что все предстало перед ней как в замедленной киносъемке: она бежит через комнату, падает на колени перед неподвижным, бездыханным телом Андре.
В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату ворвался Сайд, вслед за ним, простирая вверх руки, вбежала насмерть перепуганная Салима. В глазах старой служанки был непередаваемый ужас.
— Я не знаю, что случилось, — сказала Ясмин. — Надо немедленно вызвать врача.
Салима бросилась к телефону, и Ясмин услышала, как она торопливо набирает номер. Все звуки и движения вокруг вдруг усилились, чувства Ясмин обострились.
— Что произошло? — спросил Сайд, склоняясь над Андре.
Он взял обмякшее запястье и двумя пальцами нащупал точку пульса. Затаив дыхание, Ясмин вглядывалась в восковое лицо Андре с выступившими на лбу капельками пота.
Ясмин ждала, что скажет Сайд.
— Пульс есть, но очень слабый.
— Слава Богу, он жив, — пробормотала Ясмин.
Сама она почувствовала жуткий холод, словно в живот ей засунули огромный кусок льда, а по венам медленно растеклась ледяная вода.
— Кажется, сердечный приступ. — Сайд быстро поднялся и подошел к двери. — Ты вызвала «скорую»? — обратился он к Салиме.
Та кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Комкая в дрожащих руках фартук, она пошла в кухню.
— Он что-нибудь говорил или на что-нибудь жаловался, перед тем как упал?
— Да. Сказал, что у него расстройство желудка. Я как раз собралась на кухню, посмотреть, что Салима приготовила на обед. Я хотела попросить приготовить что-нибудь легкое, но не успела сделать двух шагов. Он упал, когда я подошла к двери… — Ясмин почувствовала, как все внутри у нее опускается, слезы застилают глаза, а тело сотрясают беззвучные, мучительные рыдания. — Аллах, пожалуйста, пусть он очнется… прошу тебя… пожалуйста!..
В комнату ворвались завывания сирены «скорой помощи». Сайд бросился открывать ворота. Ясмин посмотрела на Андре. Он лежал все так же неподвижно и, казалось, не дышал. Хотя Ясмин знала, что Сайд нащупал у Андре пульс, она вдруг испугалась, что пульс мог оборваться, пока они разговаривали. Прикоснуться к Андре Ясмин боялась, опасаясь, что малейшее ее движение может оборвать ниточку жизни. Она замерла, словно окаменела.
Вой сирены усилился и внезапно оборвался. В холле раздались цокающие шаги и металлическое звяканье носилок.
Ясмин вдруг окружили люди. Двое медиков в белых халатах опустились на колени рядом с Андре: один принялся прослушивать его сердце и приспосабливать кислородную маску, другой сделал укол. Потом они быстро положили Андре на носилки и пристегнули его грудь и ноги широкими черными ремнями с устрашающего вида серебряными замками.
— Вам лучше поехать с нами, — сказал один из врачей Ясмин, когда они выносили носилки из комнаты.
Ясмин поспешила за медиками и беспокойно ждала, пока они заносили носилки в заднюю дверцу машины. Один из санитаров протянул Ясмин руку и втащил ее в салон, после чего кивком головы указал на место в ногах Андре.
Дверь громко захлопнулась, и автомобиль тронулся. Ясмин, все еще в шоке, словно сквозь туман наблюдала за действиями врача.
Они помчались вниз по дороге, и Ясмин благодарила судьбу, что госпиталь находится совсем недалеко.
— Он жив? — едва ворочая языком, осмелилась спросить Ясмин, когда машина въехала на территорию госпиталя.
— Да, но надо поторопиться, — ответил санитар.
Одарив Ясмин короткой ободряющей улыбкой, он встал и приготовился выскочить из машины, как только они остановятся. Дверцы распахнулись, и двое новых санитаров, подскочивших снаружи, крепко ухватились за ручки носилок. Положив их на тележку, бригада быстро покатила ее к вертящимся дверям приемного отделения реанимации. Ясмин, еле поспевая за ними, вбежала в сверкающий кричащим светом ярких ламп больничный коридор. Тут ее остановила медсестра, сказавшая, что Ясмин следует подождать здесь. Скованная ужасом, Ясмин наблюдала, как Андре, уложенный на другую кровать на колесиках, скрылся за второй вращающейся дверью, окончательно отрезавшей ей путь в мир боли и страдания.
Медсестра, остановившая Ясмин, указала ей на яркие пластиковые стулья, стоявшие вдоль стенки приемного покоя.
— Подождите, пожалуйста, здесь. Доктор выйдет и поговорит с вами, как только освободится, — медсестра протянула Ясмин какие-то бланки. — Пожалуйста, заполните пока анкету. Вы — родственница?
Отрицательно покачав головой, Ясмин уставилась в бланки, крошечные значки расплывались у нее перед глазами, но даже если бы она в силах была различать буквы, то все равно не могла бы ответить ни на один вопрос. Как объяснить, в каких они отношениях с Андре? Теоретически она знала Андре три года, но на самом деле была знакома с ним лишь две недели. Ясмин любила Андре, но почти ничего о нем не знала. Она даже не знала точно, сколько ему лет.
«Аллах всемогущий, — подумала Ясмин, — что за безвыходная ситуация! Я не знаю даже имени его адвоката и вообще никого из его знакомых».
Ясмин не была родственницей Андре — она была его собственностью, его вещью, его женщиной. Да, Андре просил ее выйти за него замуж… когда-нибудь. Но кто этому поверит? Поверит ли ей доктор? Вряд ли. По крайней мере Андре — ее владелец. Разве не так? Но можно ли это назвать родственными отношениями?
Инстинктивно Ясмин знала, что на самом деле Андре не ее владелец. Она принадлежит Андре потому, что он купил ее свободу. Но это позволило ей лишь порвать со старой жизнью — не более. Ясмин боялась вопросов, которые задаст ей доктор, и страшилась самого доктора, который станет ее расспрашивать. Что будет с ней, если Андре умрет? Сердце Ясмин замерло от этого ужасного предчувствия. До нее дошел смысл всей непрочности ее положения и абсолютной беспомощности.
Рядом с ней возник сурового вида доктор.
— Я — доктор Кальвадос, личный врач месье барона.
Он не умер, мадемуазель, — по лицу доктора пробежала тень замешательства, — но положение чрезвычайно серьезное.
С ним случился сердечный приступ, сопровождаемый скоротечным отеком легких. Мы приняли все необходимые меры. Месье барон сейчас в кислородной камере и дышит с некоторым трудом, но он в сознании и хочет вас видеть.
— О-о-о! Благодарю вас, — неуверенно поднимаясь, выдохнула Ясмин. — Так он будет жить?
Чувство огромного облегчения охватило душу Ясмин, хотя колени ее ослабли. Какие-то черные волны мешали зрению, но доктор Кальвадос поддержал Ясмин, взяв ее крепкой рукой под локоть.
— Расскажите, что произошло перед тем, как барон потерял сознание? — спросил Кальвадос, отводя взгляд. Слабая краска залила его шею. — Возможно, это поможет мне установить более точный диагноз.
— Он только что вернулся домой после напряженного рабочего дня, — начала Ясмин, от внимания которой не ускользнуло смущение доктора, — Пожаловался на усталость и расстройство желудка, начавшееся, как он полагал, после ленча. А потом он просто упал на пол.
— Он ничего не говорил о болях?
— Ничего.
— А раньше он вообще когда-нибудь высказывал подобные жалобы?
— При мне — никогда. Мы только что вернулись из Женевы, мы ехали на машине. Может быть, Андре переутомился?
— Не исключено. Но скорее всего сердечный приступ был спровоцирован какими-то неприятностями по работе.
Отпуск, как правило, восстанавливает, а не изматывает.
Настала очередь Ясмин покраснеть, и она отвела глаза в сторону, не в силах выдержать прямого взгляда доктора.
«Он считает, что это я убила Андре, — в ужасе подумала Ясмин, — они все здесь так считают».
— Вы можете войти со мной, но, прошу вас, не задерживайтесь там слишком долго и не говорите ничего, что сможет его взволновать. Пока его положение достаточно стабильно, но всякое может случиться.
Ясмин поспешила за доктором по продуваемому сквозняком коридору и вошла в блестевшую белизной и хромом палату. Кровать накрывал большой пластиковый шатер, сквозь прозрачные стенки которого Ясмин увидела восковое лицо Андре, утонувшее в подушках, проводки и трубочки, подключенные к голове и рту Андре; рядом с кроватью стояло несколько аппаратов с мигающими на них многочисленными лампочками и светящимися экранами осциллографов.
Ясмин подошла ближе, и Андре открыл глаза. Вначале взгляд его был рассеян, но, остановившись на Ясмин, он стал приобретать какую-то осмысленность. Кожа на лице, казалось, прилипла к черепу, заполнила его углубления, что создавало впечатление старческой дряблости. Глаза Андре глубоко запали, он был бледен… очень бледен. Говоря короткими, прерывистыми выдохами, Андре прошептал:
— Подойди ближе, я должен тебе кое-что сказать…
Прислонившись щекой к прозрачной стенке кислородной камеры, Ясмин с трудом различала едва слышные слова Андре.
«Он должен жить, — подумала Ясмин, — должен, несмотря на этот ужасный вид. Больные всегда плохо выглядят. Это временное, ему должно быть лучше…»
— Сейф… Ты должна открыть сейф. Там лежат деньги, которых тебе хватит на несколько недель. Он… он за портретом моей матери, в библиотеке. Комбинация цифр, запиши: 32-20-14… влево, вправо, влево… — Андре остановился, задохнувшись, из груди его вырвался глубокий болезненный звук. Ясмин увидела на тумбочке блокнот и быстро записала цифры, — Ах Ясмин… Мне так жаль… — Андре опять застонал, глаза его закрылись, но он все же постарался договорить. — Но если со мной что-нибудь случится…
Ясмин испуганно вздрогнула, она не допускала мысли…
— О-о-о, нет, дорогой. Ничего не случится. Доктор сказал…
— Нет… послушай… Я больше не в силах говорить, cherie… если со мной что-нибудь случится, ты должна связаться с моими адвокатами. У них все документы, все бумаги, они знают, что делать… Фирма…
Внезапно лицо Андре страшно покраснело, а руки метнулись к груди. Ясмин бросила взгляд на стоявшие у кровати приборы и с ужасом увидела, как на экранах осциллографов заметались, меняя амплитуду, тонкие зеленые полоски.
Дверь с шумом распахнулась, и комната наполнилась белыми халатами. Они окружили постель Андре, скрыв больного от глаз Ясмин.
Она вышла из палаты и принялась ждать за дверью, прислонившись к холодной стене. Глаза ее были широко раскрыты. Спустя какое-то время, показавшееся Ясмин вечностью, к ней подошел доктор Кальвадос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57