Для сцены в часовне Фернану требовался свет закатного солнца – очевидно, из-за витражей.
После завтрака Джули и Грей отправились репетировать, все остальные тоже разошлись по делам. Только Жанне было абсолютно нечем заняться. Но ее это нисколько не беспокоило: мысленно она уже перенеслась домой. И все же, бродя по комнатам и стараясь никому не попадаться на глаза, Жанна чувствовала, что взволнована, как настоящая невеста, перед которой открывается новая жизнь.
Она так погрузилась в свои мысли, что позабыла про ленч и чуть не опоздала на примерку. Вместо Лизы ей дали какую-то новую, незнакомую костюмершу.
«Все меняется, – подумала Жанна. – Неделю назад я бы расстроилась, а сейчас мне это совершенно безразлично».
Она терпеливо ждала, пока ее облачат в платье из старинных кружев, пышное и легкое, точно облако, в подвенечную фату, расшитую цветами, и туфельки из белого шелка. Потом взглянула на себя в зеркало и увидела невесту среди невест, в великолепном белоснежном наряде, хрупкую, как стеклянная статуэтка или бабочка в прозрачном коконе. Костюмерша с озабоченным видом поправила вуаль и предупредила, что старинные кружева легко рвутся и поэтому нельзя делать никаких резких движений.
Но чем же заняться, чтобы при этом не запачкать туфли, не измять платье и не испортить тугой корсаж со сложным рисунком швов? На подготовку съемок в часовне уйдет масса времени; пока-то еще под руководством Фернана наладят свет и звукозапись, разместят статистов… Если бы удалось отыскать Джули…
Осторожно приподняв тяжелую юбку, Жанна отправилась на поиски подруги. Но ни в часовне, ни в трейлере, ни на съемочной площадке Джули не оказалось.
Наверное, она где-то в доме. Жанна вошла в крытую галерею, соединявшую часовню с основным зданием. В большом зале ее сердце, как всегда, забилось сильнее. Сейчас, в своем роскошном подвенечном наряде, она вполне могла представить, что ей – будущей жене владельца Дина – все это принадлежит по праву. Целая свита слуг провожает свою госпожу в покои невесты, усыпая перед ней путь лепестками роз, а впереди идет мальчик с горящим факелом. Потом ее выкупают в молоке и напудрят порошком из фиалкового корня. И она будет поститься, дабы к свадьбе стать изящной и легкой, как цветок.
Жанна медленно поднималась по мраморной лестнице. Вокруг не было ни души, ничто не мешало ей предаваться своим мечтам, чувствовать себя хозяйкой дома. Что ж… это всего лишь безобидная фантазия, своего рода репетиция. Стараясь продлить чудесные мгновения, Жанна в сопровождении своей тени прошествовала по тускло освещенному коридору, ведущему в королевские апартаменты, на ходу кивая потемневшим от времени портретам. Теперь они уже не вызывали у нее страха. Ведь это самые обыкновенные люди, они давно умерли, и вместе с ними ушли в прошлое их тревоги и надежды. Прощайте, прощайте. Завтра о Дине останутся лишь воспоминания. Жанна распахнула белые с позолотой двери, увенчанные фигурками херувимов, и оказалась перед большой кроватью.
Где же Джули? За окном расстилалось бескрайнее море зелени. Краски здесь были мягче, чем в Ирландии, теплее, но и беднее. Мысленно Жанна попрощалась с холмами, вековыми дубами у озера, сторожкой привратника, горгульями на крыше, похожими на драконов, и белой, красиво изогнутой подъездной дорожкой. Все это – мир мечты, и он останется здесь навсегда. Реальной Жанне Браун нет места в сложных узорах ею же созданных фантазий. Она уедет… уедет туда, где под светом звезд шепчутся высокие травы.
– Жанна! Не ожидал тебя здесь встретить.
Грей. Жанна вздрогнула от неожиданности. Возвращение к реальности было таким резким, что пестрые нити иллюзий еще держали в плену ее сознание. Что ему ответить? Что делать? Она чувствовала себя виноватой, как браконьер, вторгшийся в чужие владения. Может, потому, что Грей был одет в строгий, даже мрачноватый костюм.
– Ты… красавица. – Его голос звучал очень нежно, глаза заволокло дымкой. Жанна вдруг обрадовалась, что ее лицо закрыто вуалью. – Ты похожа на маленькую фарфоровую куколку.
И Жанна действительно почувствовала себя хрупкой фарфоровой статуэткой, тронь – и она разлетится на миллион крошечных осколков. Девушка с трудом взяла себя в руки.
– Итак… сегодня наша свадьба. – Это было произнесено так легко и без всякого подтекста, что она не сразу поняла, о чем речь.
– Да, – ответила Жанна, подхватывая игру. – Жду с нетерпением.
Но слова казались незначительными по сравнению с тем настоящим разговором, который шел между ними, и тяжкой, темной страстью, пульсирующей в жилах, как барабанный бой.
Грей молча шагнул к ней. Его движения были невыносимо медленными. У Жанны оборвалось сердце. По спине поползли мурашки, как будто он коснулся ее тела, оставив на нем огненные знаки. Она не могла шелохнуться. Время превратилось в туго натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. Грей был уже совсем близко. Жанна отпрянула, но пошатнулась, ударившись спиной об острый край подоконника.
– Осторожно! – Грей властно притянул ее к себе.
Жанна закрыла глаза. Сердце билось так часто, что она едва не потеряла сознание. И все-таки она попыталась сбросить его руку. Но Грей не отпускал ее и пристально вглядывался в лицо, скрытое вуалью. Почувствовав, как горят щеки, Жанна отвернулась. Она не хотела, чтобы Грей увидел в ее глазах Диона. И вдруг ощутила себя преступницей. Грей не смог бы понять такого.
– Знаешь, – его голос стал хриплым, – я ведь долго мечтал об этом, Жанна.
С губ Жанны уже готовы были сорваться страстные возражения и протесты. Но как солгать, глядя ему в лицо? Она знала. Разумеется, знала. Потому что тоже мечтала об этом – давно и часто. Но теперь эти мечты лежали у нее на душе тяжким грузом. Как объяснить ему, что все изменилось?
– Пожалуйста, отпусти меня. – Жанна снова попыталась освободиться, но он держал ее крепко.
На губах Грея появилась слабая, чуть насмешливая улыбка. Так улыбаются взрослые в ответ на капризы непослушного ребенка.
– Ни за что.
Жанна оказалась в ловушке. Вспомнив, как легко он поднял ее вчера на руки, она вздрогнула. И сейчас его сила перетекала в ее тело холодным, леденящим потоком. Она перестала вырываться, затихла. Грей привлек ее к себе.
– Пожалуйста, Грей. Мое платье… – Страх за тонкие кружева на мгновение придал ей сил.
Жанна рванулась и, почувствовав, что его хватка ослабла, с облегчением закрыла глаза. Слава Богу, это всего лишь игра. Он отпустит ее.
Но она ошиблась. Его ловкие пальцы уже скользили по ее спине, расстегивая платье.
– Нет!
Слишком поздно. Ее плечи оголились, и накрахмаленная жесткая вуаль царапала кожу. Жанна отчаянно пыталась прикрыться, снова натянуть на себя платье, но тонкая ткань начала рваться. Она тихо застонала, осознав свою беспомощность.
А он ослепительно улыбался, не желая ничего замечать. И это был не сон. Грей подталкивал ее к большой кровати.
– Нет! – Позабыв о кружевах, она боролась с ним из последних сил. – Я не хочу!
Но Грей не слушал. С таким же успехом можно было попытаться остановить ураган. Платье упало к ее ногам грудой кружев. Несмотря на вуаль, она чувствовала себя совсем обнаженной. Грей прижимался все теснее. Пуговицы его черного фрака больно врезались в ее кожу.
– Ты очень изменилась, Жанна, – прошептал он.
Она замерла, словно изобличенная преступница. В голове мелькнула дикая мысль: «Он понял, он все понял. Это моя вина. Только моя».
Грей слегка отстранился, грубовато лаская ее через кисею. Его лицо было непроницаемым, почти суровым.
«Это сон, – сказала себе Жанна. – Такого не может быть. Сейчас я открою глаза, и все исчезнет».
Но сон продолжался. Она ощущала запах гвоздичного мыла и одеколона, которым душился Грей. Его тяжелое, налитое желанием тело пригвоздило ее к постели, но они не стали ближе. Жанна была где-то далеко, в ее душе царил холод. Поцелуев не было. Грей смотрел на нее, но не видел. Жанна беспомощно отвернулась. Что бы она ни делала, Грей ничего не заметит. Она для него не существует.
И это было хуже всего. Резкая боль пронзила ее тело и проникла в самое сердце. Слезы бежали по щекам. Мучительная тоска разливалась внутри, как огромный синяк. Жанне казалось, что Грей – прежний Грей, благородный рыцарь и учтивый кавалер – умер и теперь она оплакивает его в одиночестве. Да, никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Странно: они совсем рядом друг с другом, но каждый существует в своем мире…
Жанна смотрела на розовый балдахин, чтобы не замечать того, что Грей делает с ее телом, и думала о тех женщинах, которые из века в век лежали здесь с мужчинами – охваченными похотью и не желавшими принимать их в расчет. Она оплакивала их и себя, свое детство и мечты, которым не суждено было сбыться.
Жанна поняла, что больше не может выносить эту муку, но тут Грей наконец отстранился от нее, тяжело дыша. Она лежала неподвижно. Слезы иссякли. Тело, холодное и бесчувственное, казалось чужим.
– Жанна, ты чудо, – ласково прошептал ей Грей на ухо.
Господи, да может ли такое быть? Неужели даже сейчас он ничего не видит и не понимает? Ей вдруг стало невыносимо душно под этим пыльным розовым балдахином.
«Надо бежать отсюда, – подумала Жанна. – Я хочу увидеть небо. Хочу, чтобы Фернан закричал: „Конец съемки“. Это всего лишь очередная репетиция. На самом деле ничего не произошло».
Она глубоко вздохнула, готовясь поднять свое искалеченное, жалкое тело. Еще минута, и она уйдет и забудет обо всем, что здесь было, усилием воли вычеркнет из памяти навсегда. Это можно сделать. Необходимо. Иного выхода у нее нет.
Но минута растянулась на целую вечность. В коридоре раздались стремительные шаги. Жанна свесила ноги на пол, но было поздно. В дверях стояла Джули, ее напудренное лицо под прелестной ярко-розовой шляпкой походило на застывшую маску.
Глава 19
Никто не шелохнулся и не произнес ни слова. Неужели эта пытка будет длиться вечно? В гробовой тишине рвались связующие их нити. Жанна знала: прежнего не вернуть – такое не забывается.
Губы Джули дрогнули:
– Увидимся в часовне. – Эти слова, казалось, донеслись из другой жизни. Джули пожала плечами с притворным легкомыслием, от которого сердце разрывалось.
Шаги Джули затихли в коридоре. Как во сне Жанна натянула на себя одежду. Она едва дождалась, пока Грей застегнет пуговицы на платье, до которых она не могла дотянуться. Ее трясло от отвращения. Она задыхалась, корсет раскаленным железом впивался в тело. Жанна избегала встречаться взглядом с Греем. Побыть бы сейчас одной. Но времени на то, чтобы обдумать или вычеркнуть случившееся из памяти, не оставалось.
В часовне, залитой светом прожекторов, было жарко. Воздух пропитался ароматом лилий. Огромные букеты в черных блестящих вазах. Цветы с ободранными листьями, перевязанные проволокой, будто кричали от боли, напоминая о только что пережитой пытке.
Сердце готово было разорваться. «О, Дион, – думала она, – я принадлежала тебе, что же со мной случилось?» Мысли путались. Ирландия… Грей… Большая кровать… Да разве она сумеет когда-нибудь забыть? Впрочем, Жанна винила только себя. Она поддалась своим глупым мечтам. И теперь расплачивается за это. О, Дион…
Глаза наполнились слезами. Жанна посмотрела вверх, на розу над алтарем, но это не помогло, ибо красное стекло витража напоминало о шляпке Джули, стоящей в дверях спальни.
«Я предала их всех: Диона, Джули и даже Грея. За что его осуждать? Он не понимает меня, но только потому, что я сама не впускала его в свою душу. Я хотела быть другой. И тоже не сумела его понять. Я придумала Грея, сделала его своим кумиром, закрывая глаза на реальность. Мы оба виноваты в том, что занимались любовью, не испытывая любви».
Жанна вспомнила указания Фернана и, собрав всю свою храбрость, положила руку в белой перчатке на руку Джули – подружки невесты, которая должна была отвести ее к алтарю. Под звуки «Adeste fidelis» они двинулись вперед по украшенному мозаикой проходу. Джули шла, ни на кого не глядя; ее прекрасное лицо казалось каким-то чужим, отстраненным. Жанна опустила взгляд на складки вуали. Это было куда хуже настоящей свадьбы. Путь до алтаря длился целую вечность – как в кошмарном сне. Неужели они обречены до конца своей жизни шагать по этому проходу?.. Потом наступил момент, когда Грей поднял вуаль и поцеловал Жанну в губы. Ее истерзанное тело кричало, протестуя: не надо, не надо целовать меня. Я не вынесу…
Но выхода не было. Пришлось стерпеть и этот поцелуй.
Режиссер не успокоился, пока не отснял несколько дублей. Только после этого он отпустил Жанну на свободу.
– Не забудь, – крикнул ей вдогонку Ким. – В десятых числах сентября мы будем снимать вас с Джули в киностудии. И еще неделя уйдет на озвучивание.
Не в силах вымолвить ни слова, Жанна молча кивнула. Оказавшись в трейлере, она сорвала с себя платье, словно кружева жгли кожу.
Домой она добралась поздно вечером. Ей хотелось одного – поскорее увидеть Диона. Он все поймет и объяснит. Он все расставит на свои места. Что бы ни произошло, Дион останется прежним. Он даст ей точку опоры.
Войдя в прихожую, она увидела свою открытку, валявшуюся на полу, и поспешно порвала ее. Хорошо, что Дион не успел прочитать это наивное, аккуратно написанное послание. Слишком многое изменилось с тех пор.
Но Дион уже побывал здесь! Она оставила дверь гостиной закрытой, а теперь дверь распахнута настежь. У нее екнуло сердце от радости. Да, Дион не выносит закрытых дверей. Она взбежала по лестнице и постучала в дощатый люк. Дион сообразит, что дело срочное.
Но на чердаке было тихо. Может, он спит? «Я разбужу его своим поцелуем», – подумала Жанна. Люк оказался не заперт. Жанна осторожно залезла на стремянку. Она впервые осмелилась проникнуть на чердак без разрешения. Через несколько секунд глаза привыкли к темноте.
Куда она попала? Жанна недоуменно оглядывалась по сторонам. Чердак был пуст: ни самого Диона, ни его одежды, ни картин. Все исчезло, как будто он здесь никогда и не жил. Дион оставил после себя непривычный порядок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45