– Как там говаривал Гручо Маркс? «Мне нравится крутить ваши колеса, но вам придется ночевать в гараже».
Он приподнял бровь, подражая известному комическому актеру.
Эви снова засмеялась. Это была всего лишь шутка. Ничего неприятного, ничего опасного. Он вел себя дружелюбно, оказал ей услугу. Что же он не уходит?
Эви уставилась на ковер, не зная, что сказать. Он бросил взгляд на ее босые ноги, перевел его на сброшенные туфли.
– Еще раз спасибо.
Она улыбнулась.
– Всегда, пожалуйста.
Эви чуть приподняла бровь.
– До завтра?
– Да.
Коул взглянул на кровать. Ему представилось, как он просыпается рядом с Эви. Мягкий свет падает на ее лицо, под смятой простыней нежится нагое тело. Он обнимает ее, привлекает к себе, вдыхает запах спутавшихся каштановых волос…
Одиночество захлестнуло Коула с головой. Нежность была нужна ему куда больше секса.
– Коул?
Он взглянул ей в глаза. Не обманывает ли он себя? Неужели Эви так же одинока, как и он сам?
Это вполне объясняло все ее попытки разговорить его там, в машине.
– Коул?
Он отвел взгляд.
– Извините. Слишком долго сегодня смотрел на белые полосы на дороге.
Эви кивнула в сторону кровати.
– Хорошо хоть простыни у них не полосатые. И без километровых столбов.
– Интересно, сколько миль укладывается вместе с людьми в эти постели?
Улыбка Эви стала неуверенной. Коул поднял руку к скуле, шершавой, как наждачная бумага.
– Забудьте, что я тут наговорил.
– Ничего страшного. Сегодня был слишком долгий день.
После этого наглядного проявления собственной глупости Коул избавил Эви от необходимости указать ему на дверь. По сравнению с топотом его ковбойских сапог шорох ее босых ног по ковру звучал, словно легкий вздох.
Эви замерла у открытой двери. Одна ее рука скользнула по дверному косяку, вторая легла на латунную ручку.
– Ну что, спокойной ночи?
– Спокойной ночи.
– Вы сейчас в холл?
– Да.
– Вы выглядите уставшим.
– Со мной все в порядке. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Коул?
Он не был уверен, что хочет увидеть, каким взглядом сопровождались эти слова. Пытливым, зовущим, не желающим отпускать его? Он сам во всем виноват. Если бы тогда, в машине, он поддержал разговор, сейчас им не пришлось бы преодолевать этот барьер отчужденности.
Коул обернулся.
Взгляд Эви был влажным и виноватым.
– Мне очень жаль, что наше путешествие началось так неудачно.
Помада на губах Эви почти стерлась, но они все равно были нежно-розовыми и манили к себе. Коулу захотелось попробовать, каковы ее губы на вкус.
– Я знаю, что вы не собирались отправляться в эту поездку, – сказала Эви. – Я невольно нарушила ваши планы.
С ней он отправился бы куда угодно.
Коул поежился. Действительно, он не собирался в эту поездку и был совершенно к ней не готов. Может быть, завтра он немного придет в себя и в голове у него немного прояснится.
Он шагнул навстречу Эви. Он хотел сказать, что сам не знает, что это на него сегодня нашло и сколько это еще продлится. Но, что бы это, ни было, совершенно незачем втягивать в это Эви.
Но тут Эви приподняла голову, взглянула Коулу прямо в глаза и тут, же снова отвела взгляд. Ясно было, что она чем-то взволнована. Когда Коул оказался с ней рядом, она словно почувствовала себя гораздо уверенней.
– Я думаю, мы станем друзьями. – «Да», – мысленно согласился он.
– По крайней мере, хотелось бы.
«Мне тоже», – так же беззвучно ответил Коул.
Эви засмеялась.
– Коул, наверно, у меня слишком живое воображение, но, поскольку вы все время молчите, мне остается только догадываться, о чем вы думаете. А это может привести к недоразумениям.
– Вы хотите знать, о чем я думаю?
Эви не могла не понять, что он собирается сделать.
Она попыталась отвести его руки.
– Не стоит…
Коул взял ее лицо в ладони. Эви затаила дыхание. Коул ожидал, даже в глубине души надеялся, что она рассердится, но этого не произошло. Холодность в ее голубых глазах таяла быстрее, чем иней под солнцем. Ее губы шевельнулись. Возможно, она произнесла его имя. Коул не хотел этого знать.
Чуть отклонив ее голову назад, Коул уловил легкое дыхание Эви. Ему хотелось вызвать у нее испуг своей настойчивостью, продемонстрировать, что ждет ее, если она его не остановит.
Но результат его действий оказался совершенно противоположным. Она доверчиво потянулась навстречу ему, и их губы встретились. Все его намерения вести себя грубо улетучились быстрее, чем лепестки увядшего цветка под порывами ветра. Вместо того чтобы в неистовом порыве впиться в ее рот, его губы нежно прижались к ее губам, но ладонь Коула не притронулась к ее груди, и бедра их не соприкоснулись. Чувствовалось, что тело Эви все еще было разгоряченным после душа. От ее кожи исходил терпкий, дурманящий аромат жасмина. Их языки коснулись друг друга, пока еще нерешительно, словно узнавая друг друга. Коула охватило головокружительное чувство, что Эви это нравится не меньше, чем ему самому. О, черт!
У Коула вырвался приглушенный стон.
Эви в ответ тихо вздохнула, словно на нее, наконец, снизошел покой. Она перестала упираться руками в грудь Коула и уютно устроилась в его объятиях.
У Коула перехватило дыхание, а губы приоткрылись для нового поцелуя. Он взглянул вниз, и почувствовал, как его охватывает искушение. Полы халата разошлись, и его взору предстало ее соблазнительное тело в изящном дамском белье. Коул представил, как это полупрозрачное белье прилипло к влажной коже Эви. Он разомкнул объятия и отступил на шаг. Ресницы Эви затрепетали.
– Коул?
– Эви, не надо! – с трудом произнес Коул. В глазах у нее промелькнуло удивление.
– Я… Я не знаю, что сказать. Я совершенно этого не ожидала…
А вы пробовали влюбляться воскресным сентябрьским утром? У Коула голова шла кругом. У нее тоже, судя по тому, как растерянно она улыбалась. Эви зарделась и широко распахнула глаза.
– Я не ожидала… – Она провела кончиком языка по губам, словно еще чувствуя на них вкус других губ. – Но не скажу, что мне это не нравится. – Эви засмеялась. – Это было…
Это было настоящее безумие. Она не убежала и не вышвырнула его за дверь. А ведь должна была. В некоторых ситуациях мужчины разбираются только до тех пор, пока они не происходят с ними на самом деле. Одного влюбленного дурня было вполне достаточно. Коул оперся о косяк и мрачно уставился в ковер.
– Вы же этого не хотите.
– Я сама в состоянии решать, чего я хочу.
– Тогда решайте. – Он привлек Эви к себе так близко, что это уже переходило все границы дозволенного. Одна рука Коула обвила талию Эви, а другая крепко сжала ее бедро. – Я смотрю, вы не любите терять время.
У Эви вспыхнули глаза, и она резко вырвалась из рук Коула.
– Я не сказала, что хочу, чтобы это произошло так быстро, – возразила она.
– Но вы и не протестовали.
– Ну, так я протестую теперь! – Эви возмущенно вскинула голову.
От этого движения взгляд Коула оказался направленным на одежду Эви. Он никогда не думал, что махровый халат может смотреться так соблазнительно. Но настоящая женщина соблазнительна в любой одежде. Коул прикоснулся к вороту халата, потом осторожно провел кончиками огрубевших от работы пальцев по шее Эви и почувствовал, как пульсирует жилка под тонкой кожей.
– Какая у тебя нежная кожа! А хочешь узнать, какая у меня?
Он не знал, что заставило ее отступить – это проявление мужского эгоизма или его слишком откровенный взгляд. У Эви вырвалось возмущенное восклицание. Все-таки гордость была не последней чертой ее характера. Это главное оружие женщины, и Эви пустила его в ход, хотя и в самый последний момент.
– Полагаю, вам пора идти. – И голос, и взгляд Эви были тверды.
Коулу захотелось проверить, действительно ли она так решительно настроена.
Эви резко убрала руку Коула со своего халата и поплотнее запахнула его. Смахнув прядь волос с раскрасневшейся щеки, она скрестила руки на груди.
Коул решил все-таки довести начатое дело до конца, чтоб быть уверенным, что она теперь до самого конца их путешествия лишний раз и не взглянет в его сторону. Он с самоуверенным видом прислонился к косяку, нарочно приняв такую позу, чтобы было видно его заметно воспрянувшее мужское достоинство.
– Гонки на машине, которые вы сегодня устроили, просто чепуха по сравнению с теми гонками, которые я могу показать вам этой ночью. Мы можем забраться подальше Кентукки, – и он многозначительно подмигнул.
Выражение лица Эви изменилось. Коул с отчаянием понял, что даже за этим демонстративным проявлением мужской самовлюбленности она угадала, какие побуждения двигали им на самом деле. Эви наверняка поняла, что он старался вывести ее из себя, чтоб она прогнала его прочь.
И это было уже не в первый раз.
Он быстро пробормотал:
– Доброй ночи, – повернулся и поспешил в свой номер.
Он ожидал услышать, как у него за спиной захлопнется дверь и щелкнет замок, но этого не случилось. Спускаясь по лестнице, Коул все время продолжал чувствовать спиной полный беспокойства взгляд, которым провожала его Эви.
* * *
На следующее утро Эви выбрала в ресторане мотеля столик у самой двери. Она хотела первой увидеть Коула, прежде чем он заметит ее. Ей дорога была каждая лишняя секунда, позволяющая подготовиться к этой встрече.
Она порылась в сумочке и извлекла из-под пакетиков с сахаром один из своих блокнотов. На блокноте было написано: «Сервис и путешествующая одинокая женщина». Но вместо замечаний о небрежности официанток Эви принялась записывать в нем фразы, с которых она предполагала начать беседу.
«Как вам спалось?»
Нет, это не подходит, это просто готовый повод для двусмысленных шуточек. Эви перечеркнула написанное и начала заново.
«Ну и представление вы разыграли вчера вечером!»
Нет, это звучит слишком уж обвиняюще. В конце концов, она сама ничуть не играла, когда ответила на его поцелуй. Что же, спрашивается, может извинить ее саму?
Эви посмотрела на исписанную страницу, вырвала ее из блокнота, скомкала, бросила в пустую пепельницу и тут же принялась писать снова.
«Сегодня мы направимся на запад».
Нет, тоже не подходит. Он может подумать, что ей хочется сделать вид, будто ничего не произошло.
А что, собственно говоря, произошло? Может ей кто-нибудь объяснить? Пока Эви не разберется в этом, она не сможет даже выпить с ним кофе, а не то, что путешествовать в одной машине.
«Гонки на машине, которые вы сегодня устроили, просто чепуха по сравнению с теми гонками, которые я могу вам показать этой ночью».
При этом воспоминании Эви вспыхнула. Это было совершенно не похоже на Коула – вести себя так развязно. Бад, которому она тут же позвонила с перепугу, тоже это подтвердил. Эви хотелось надеяться, что она не причинила Баду слишком большого беспокойства – как-никак, он был старым другом их семьи. И еще ей отчаянно хотелось надеяться, что все так неудачно сложилось не из-за какой-то ее ошибки. Но ведь не мог, же такой спокойный, уравновешенный и порядочный человек, как Коул Крик, безо всякого повода вдруг начать вести себя как похотливый самец! Не уж то ему хотелось отделаться от нее? Может, он решил, что она вешается ему на шею? Ну что она опять сделала не так?!
Эви в сердцах бросила карандаш. Она вовсе не собиралась вступать с ним в какие-то особые отношения. Да, она была польщена, когда Коул ее поцеловал. Она испытывала любопытство, даже некую надежду на близкие отношения.
Забывшись, Эви принялась вертеть в руках пакетик с сахаром. Коул целовался восхитительно – нежно, сильно, сдержанно. Эви представила себе, каким бы он был любовником. Пакетик у нее в руках лопнул, и сахар рассыпался по полу. Эви охнула.
– Одну минутку, – протяжно произнесла проходившая мимо официантка с подносом в руках.
Слова извинения застыли у Эви на губах. Коул стоял у стойки дежурного клерка. Его волосы цвета меда были лишь слегка приглажены. Он стоял, барабаня пальцами по стойке, слегка скривив губы. Воспоминание о его поцелуе пронизало ее до глубины души. Он так сжимал ее в объятиях, словно вот уже тысячу лет не обнимал ни одну женщину.
– Мы выезжаем, – сказал Коул кассирше. Эви угадала эти слова по движению губ.
– Да плюньте вы на него. – Официантка стояла рядом с Эви и держала в каждой руке по кофейнику. – Вам со сливками?
Эви в растерянности открыла полдюжины упаковочек со сливками и вылила их все себе в чашку.
– Да, конечно.
Официантка наполнила чашку кофе. Эви была ей очень благодарна она и чашку-то в руках удержать не могла, не то, что кофейник. Все ее тело охватил трепет, словно кто-то пропустил через него ток. И она знала кто.
Коул неспешно приближался к ним. Его походка бывалого ковбоя невольно притягивала внимание Эви к покачивающимся, обтянутым тесными джинсами бедрам. Эви отвела взгляд. Каблуки сапог Коула впечатывались в пол с хорошо рассчитанной небрежностью. Эви с трепетом следила, как он приближается.
Коул уселся напротив Эви.
– А вам как, с сахаром?
Коул подхватил предложенный официанткой игривый тон.
– Мне тоже, что и леди.
Вазочка с взбитыми сливками выскользнула из рук официантки.
Никто не засмеялся. Эви и Коул не отрывали взгляда от стола. Официантка сердито хлопнула перед ними меню.
– Позовете меня, когда решите, что будете заказывать.
Лицо Эви горело.
Коул наблюдал за ней, словно через прозрачную стену. Но в глубине его глаз читалось, что он очень сожалеет об упущенной вчера возможности. Эви захотелось сказать ему, что она, создала неверное представление о себе и совершила ошибку, ответив на его поцелуй.
– Я смотрю, вы рано поднялись, – сказал Коул. Голос у него был напряженным, словно ему было трудно говорить. Эви улыбнулась.
– Плохо спать в незнакомой кровати. – «Да, особенно если тебя мучают мысли о том, кто мог бы сейчас делить с тобой эту кровать», – подумала она.
Эви снова отвела взгляд. Вчера она едва не поддалась порыву страсти.
Его поцелуй был таким нежным! Чувствовалось, как он изголодался по любви.
А из-за ее нетерпеливости этот поцелуй преждевременно превратился в жаркий – даже слишком жаркий, доходящий до бесстыдства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24