Шею плотно обхватывали три нитки жемчуга, соединенные в центре изящной камеей. Такие же камеи украшали и ее серьги. Свои роскошные темные волосы актриса зачесала наверх, пытаясь придать им сходство с прической того времени. Когда Тесса выходила из гостиницы, она полагала, что выглядит на все сто, но, оказавшись среди посетителей бара в джинсах, майках и бейс-болках, почувствовала себя не в своей тарелке.
Тесса слишком поздно сообразила, что выглядит так, словно собралась на костюмированный бал, но теперь уже ничего нельзя было с этим поделать. Любой наряд из ее гардероба оказался бы не к месту в этой забегаловке. К тому же ей так хотелось надеть платье, связанное с эпохой, в которую жила леди Кассандра. Черт побери! Если ей не удастся сыграть эту роль, она никогда себе этого не простит.
Тесса приказала себе успокоиться. Мужчина, который привык выпивать в таком убогом баре, вообще не заметит, во что она одета.
— Позвольте взглянуть на вашу книгу, — сказал мужчина, усаживаясь рядом с ней. На нем была громоздкая кожаная куртка и вельветовые брюки. Тесса подпрыгнула от неожиданности, а незнакомец взял книгу и положил ее на стойку, раскрыв ровно посередине. Потом перелистал ее, быстро открыл на каких-то страницах и заглянул в конец.
— Либо вы сами прочитали книгу, либо это сделал кто-то за вас, — он протянул ей руку. — Я Сэм Конвей. Так кто читал? Вы или кто-то другой?
— Разумеется, я, — ответила изумленная Тесса. — Что это вы с ней проделали?
— Просто проверил. Можно сразу сказать, читали книгу или нет. Если положить книгу на стол, раскрыть ее посередине и страницы лягут ровно, значит, ее читали. Потом достаточно взглянуть на страницы, следы клея и тому подобное, и сразу становится ясно, читали книгу целиком или просто пролистывали.
Мистер Конвей оказался молодым, крупным, сильным мужчиной с длинным перебитым носом. Он никак не укладывался в представления Тессы, ожидавшей увидеть высокомерного, высохшего профессора. Его глаза смотрели проницательно и с юмором. Волосы вьющиеся, белокурые, на оттенок светлее бровей и довольно плохо подстрижены. Привлекали внимание очень большие руки. Преподаватель Колумбийского университета доктор Конвей выглядел так, словно всю жизнь провел в седле или на борту корабля. Он был больше похож на ковбоя или рыбака.
— Стоило ли мне приходить, если я не читала книгу? — спросила Тесса.
— Кто-то мог прочитать ее за вас и кратко пересказать содержание. Это еще называют аннотацией.
Тесса рассмеялась. Слава богу, она с шестнадцати лет знала, что такое аннотация.
— Уж не собираетесь ли вы устроить мне экзамен, профессор? У Кэсси нет от меня секретов, так же как и от вас. И кстати, почему вы Сэм, а не Эллиот?
— Эллиот не подходит по стилю. Мое второе имя Сэ-мюэль. А почему вы зовете ее Кэсси?
— Мне так больше нравится. Леди Кассандра Лен-нокс… Такое обращение кажется слишком длинным уже после первых двадцати странцц. Я надеюсь, вы ничего не имеете против?
— Я тоже ее так называю про себя. Ну и дрянь же она была, верно?
— Первоклассная!
— Что вы пьете? Кстати, простите за опоздание. Один из студентов невероятно долго уговаривал меня поставить ему зачет, а мне пришлось столь же долго объяснять, почему я этого делать не стану.
— А почему бы вам было не поставить этот зачет и не прийти сюда вовремя?
— Как можно! — Сэм явно был шокирован. — Где ваши моральные принципы? Так что будете пить?
— Чистую водку, — заказала Тесса, надеясь, что алкоголь простерилизует стаканы этого подозрительного заведения, явного рассадника всяческой заразы.
— Джим, две водки, очень холодной, и соломинку для леди.
— Как вы догадались?
— Я телепат. — Сэм улыбнулся Тессе как сообщник. Как странно. Ведь он ей совершенно чужой человек. — Вам явно не по себе. Этот бар может показаться не слишком шикарным, но у них есть посудомоечная машина. И все-таки с соломинкой вам будет спокойнее, правда?
— Что ж, должна признаться, что чувствовала себя неловко, пока вы не появились, — честно ответила Тесса, решив играть в открытую. — Сидя здесь, я сообразила, что ни разу в жизни не заходила в бар одна. И никогда еще столько мужчин не глазели на меня, как на привидение.
— Еще бы — на вашем появлении здесь я заработал по меньшей мере четыреста долларов.
— Что?
— Я сказал, что приглашу выпить Тессу Кент. Каждый, кому я об этом сказал, поспорил со мной на пять долларов, уверяя меня, что из этой затеи ничего не выйдет. Вот почему все так на вас смотрели. Они желали убедиться, что я не привел кого-то другого, словно на свете может существовать вторая Тесса Кент. Я полагаю, что они не жалеют о потраченных деньгах.
— Господи, сколько вам лет? — воскликнула Тесса.
— Тридцать восемь.
— И все никак не угомонитесь?
— А зачем?
— Но вы же преподаватель, у вас докторская степень по истории викторианской эпохи, вы написали замечательную, потрясающую книгу, и вы слишком стары, чтобы…
— Но у меня душа подростка. Так говорила моя жена. — Он сокрушенно покачал головой при воспоминании об этом.
— Жена?
— Бывшая жена. От души я избавиться не смог.
— И сколько же жен у вас было?
— Только одна, и она давно от меня ушла. В двадцать лет я вел себя еще хуже.
— А дети у вас есть?
— Нет. А у вас?
— Я совершенно свободна. — Жестом она словно отбросила прочь все сложности своей жизни.
— Как насчет души подростка?
— Я слишком быстро повзрослела. В четырнадцать у меня даже не было времени на проказы и шалости.
— Это очень плохо, — серьезно сказал Сэм Конвей. — Вы упустили нечто волшебное. Но наверстать никогда не поздно. Держитесь за меня — и увидите, что это заразно.
— Я хотела бы сыграть Кэсси, — выпалила Тесса, собравшись с духом.
— Конечно же, вы ее сыграете. Недаром вы оделись и выглядите как она в ее лучшие годы. Но я не хочу продавать права на книгу.
— Сэм, послушайте, вам, возможно, совсем не нужны деньги. Но как же вы не понимаете, если снять фильм — историю Кассандры Леннокс узнают миллионы людей? Вы к ней несправедливы.
— Сейчас мой труд возглавляет список самых покупаемых книг в «Тайме». — На его лице появилось выражение удовлетворения. — Мой издатель утверждает, что, согласно его расчетам и количеству заказов из магазинов, книга удержится на первом месте еще как минимум шесть недель, но, возможно, и дольше.
— Ну, будет продано триста-четыреста тысяч экземпляров в твердой обложке, потому что люди не любят покупать книги, которые нельзя читать в постели. Добавьте к этому еще два, два с половиной миллиона экземпляров в мягкой. Ах да, студенческие библиотеки. Пусть будет три миллиона и права на издание за рубежом. Это лучший вариант, — отрывисто перечислила Тесса, вспомнив то, что ей рассказывала Фиона. — А я заплачу хорошие деньги, и история Кассандры Леннокс будет жить очень долго.
— Мне кажется, что это очень много. Я даже не могу себе представить три миллиона читателей.
— А фильм позволит Кэсси войти в каждый дом во всем мире, — продолжала наступление Тесса. — Фильм увидят десятки, нет, сотни миллионов зрителей. Он выйдет через два года, когда книгу практически перестанут покупать. Ваша книга снова вернется в число бестселлеров. Поэтому фильм повторят по телевидению, и снова ваша книга в первых строках списков. Как вы думаете, почему «Унесенные ветром» издаются до сих пор?
— «Унесенные ветром» — это как раз пример того, что мне не нравится.
Сэм повернулся, чтобы как следует видеть лицо Тессы. От волнения его голубые глаза потемнели. Господи, подумала Тесса, ведь он же заполняет собой всю комнату! Какая невероятная энергия! Она легко представила, как огромная аудитория слушает его лекцию, затаив дыхание. Она не могла отвести взгляда от легких белокурых волосков, выглядывавших из распахнутого ворота рубашки… Тесса, прекрати это сейчас же, одернула она себя. Ты здесь исключительно по делу. Она заставила себя внимательно слушать Сэма.
— «Унесенные ветром» — это историческая книга. А что получилось в результате? Фильм о нарядах Вивьен Ли и история о том, как четверо людей страдают от неразделенной любви. В сценарий вошло не более пяти процентов содержания книги. Гражданская война стала фоном, на котором разворачивались любовные истории.
— Но в вашей книге нет войны, — страстно возразила ему Тесса. — Это описание удивительной жизни реально существовавшей женщины. Она — центр повествования. Леди Кассандра Леннокс сама рассказывает о себе, на ней держится вся книга. Вы написали ее биографию как роман, а теперь рассуждаете как ученый-историк.
— А вы ведете себя как агент.
— Я не агент! — Тесса метнула на собеседника яростный взгляд.
— Я всего лишь пошутил, не обижайтесь. Мне захотелось посмотреть, как вы отреагируете. — Сэм даже начал заикаться, захваченный врасплох ее гневом. — Вы говорите, как актриса, влюбившаяся в роль, верно?
Тесса не находила слов. Сэм Конвей сразил ее наповал.
— Так как? — настаивал он. — Я прав или нет?
— Правы, — бросила она. — Разве кто-нибудь еще говорил с вами так?
— Все говорили с моим агентом. Я в это не вникал и лишь говорил «нет».
— Вы могли бы не быть таким сухарем и больше думать о судьбе вашей книги, — поддела его Тесса.
— В колледже я играл в футбол. Во мне не было ничего от ученого сухаря. Я изменился, когда занялся историей. А вам разве не следовало бы быть более чванливой и надутой, истинным воплощением Голливуда? — Его улыбка отнюдь не означала сговорчивости.
— Вы представляете себе Сьюзан Сэрэндон в роли Кэсси? — требовательно спросила она. Может быть, стоит упомянуть о ее соперницах, чтобы заставить этого упрямца хотя бы задуматься о возможности продать права?
— Нет. Она слишком американка и слишком зрелая для сцен в юности.
— А Мишель Пфайфер?
— Она чересчур хрупкая. Очень трагическая актриса. В Кэсси больше крови и нервов.
— Гленн Клоуз?
— Она слишком высокая. Красивая женщина, у нее особенная холодная красота, но она не сексуальна. А Кэсси — это воплощенная сексуальность. А вот Мэрил Стрип…
— Мэрил Стрип?! — Тесса даже поперхнулась.
— Я шучу.
— Надеюсь, повеселились от души, — холодно заметила Тесса.
— Именно так. — Сэм Конвей и в самом деле выглядел довольным. — Еще выпьете?
— Могу представить, как это щекочет ваше самолюбие. Все голливудские звезды мечтают сыграть Кэсси. — Тесса постукивала ногтем по пустому стакану. Этот тип оказался настоящим крепким орешком. Его куда больше интересует защита своих прав на книгу, чем будущее Кассандры Леннокс. Да, ей определенно следует выпить еще.
— Вы не правы, — голос Сэма вдруг зазвучал искренне, проникновенно. — Мое самолюбие щекочет только то, что именно вы, Тесса Кент, хотите сыграть Кэсси. Я все время видел перед собой ваш образ, пока собирал материалы и писал книгу. Я понимаю, что это звучит банально, но вы всегда были моей самой любимой актрисой. Я плакал, когда смотрел «Маленькие женщины», и полностью дискредитировал себя в глазах моих школьных товарищей. В роли Джо вы разбили мое сердце. Вы были так красивы… Почти так же красивы, как сейчас. А «Лето Джемини» стал для меня учебником эротики. Я не продавал права на мою книгу, потому что я берег ее для вас. Но я хотел твердо знать, что вы ее прочитали. Я хотел, чтобы вы сами пришли ко мне. Это все моя душа подростка, моя подростковая влюбленность в вас и, черт меня побери, моя подростковая неуверенность в себе.
— О! — Тесса смотрела на Сэма во все глаза, ее губы приоткрылись от удивления. Конвей покраснел до корней волос, но не опустил глаза, пока Тесса не отвернулась первой.
— Знаете что? — пробормотал он. — Давайте прямо сейчас отправимся на каток в Рокфеллеровский центр. Вы одеты как раз подходяще. Мы можем сообщить агентам, чтобы они обо всем договорились завтра. Как вам такой вариант?
— Последний раз я каталась на коньках, когда мне было шестнадцать, — сказала Тесса.
— Не волнуйтесь, я почти профессионал. Я буду вас держать, никуда вас от себя не отпущу, и ни один из ваших почитателей не увидит, как Тесса Кент шлепается на пятую точку.
— Сэм, я буду великолепной Кэсси, обещаю.
— Я давно знал об этом. Джим, запиши выпивку на мой счет и собери мой выигрыш. Пока, ребята. Зрелище стоило пяти баксов, точно?
Они вышли из бара под гром аплодисментов, крики, свист и мяуканье. Тесса наконец узнала, что такое иметь душу подростка.
28

1993 год
Мэгги поудобнее устроилась в кресле салона первого класса. Она искренне радовалась, что никому из пассажиров не придет в голову поздравить ее с днем рождения. Она возвращалась в Нью-Йорк из Гонконга, и как раз в этот июньский день ей исполнялось двадцать три года.
Годом раньше дамы из пресс-службы во главе с Ли Мэйн устроили настоящий бум в честь ее двадцатидвухлетия. Дни рождения всех сотрудников праздновались в отделе с большой помпой, но Мэгги почему-то совсем не хотелось вновь выслушивать развеселое «С днем рожденья тебя!». Была ли причиной тому ее застенчивость или ей просто не нравилась эта песенка? И к чему вообще эта пытка, когда человек должен притворяться, что ему весело, делать вид, что он счастлив, удивлен и очарован? Она бы вообще запретила подобные развлечения для взрослых.
Как бы там ни было, Мэгги была счастлива. Когда самолет приземлится, ее день рождения уже останется в прошлом. Она отсутствовала две недели. Она работала с китайской прессой и англоязычными гонконгскими газетами. Она проводила пресс-конференцию, на которую собрались больше сотни журналистов. Она организовывала доставку цветов, еды и напитков в течение всей недели. Во время аукциона Мэгги металась по самому большому бальному залу отеля «Регент» между журналистами и теми, кто хотел совершить покупку по телефону, ища тех, кто был не против того, чтобы его имя появилось в прессе. Ее силы поддерживали только сандвичи с тунцом днем, яичница по утрам и заплывы на заре и поздней ночью в роскошном бассейне отеля.
Мэгги вдруг поняла, что она все еще в шоке. Если пересчитать сумму полученных ею комиссионных в гонконгской валюте, то получится тринадцать миллионов гонконгских долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47