Но эти камни очень, очень старые, настоящие аристократы среди изумрудов. У них свой, особый оттенок, кажется, они отражают солнце. Эксперты называют этот цвет «медовым».
— Старые изумруды? Какое странное слово по отношению к драгоценным камням, — мечтательно произнесла Тесса, чуть поводя плечами, чтобы ожерелье заиграло в электрическом свете.
— Эти изумруды были добыты в шестнадцатом веке в Колумбии. Подвеску можно снять и носить как брошь. Когда-то это ожерелье принадлежало Альфонсу XIII, королю Испании.
— Ты настоящий коллекционер, правда? Ты упустил свое призвание. — Тесса попыталась насмешкой скрыть свое потрясение. — Скажите мне, о профессор, сколько весит подвеска?
— Почти пятьдесят карат. Если быть точным, сорок восемь целых и девяносто пять сотых, раз уж тебе интересно. Но должен тебе сказать, что это не слишком элегантный способ принимать подарки, сделанные от души.
— И когда же я смогу надеть брошь в пятьдесят карат? — поинтересовалась Тесса, не укрощенная его словами.
— Когда угодно. Это всегда будет уместным цветовым пятном — на поясе, на лацкане пиджака, на фланелевой ночной рубашке, даже на бикини.
— Я не могу в этом поехать на вечеринку.
— И не надо. Помочь тебе снять ожерелье? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко.
— Черт тебя побери! — Тесса отскочила подальше. — Даже не смей к ним прикасаться!
— Я всегда говорил, что женщины удивительно быстро привыкают к изумрудам. К рубинам привыкают дольше. Некоторые женщины вообще не могут носить рубины.
— Ты взял надо мной верх и теперь веселишься!
— Будь храброй девочкой, сделай вид, что ты вышла замуж за мужчину, чье «я» чувствует себя комфортно только в том случае, когда на тебе самые лучшие изумруды, которые продал за свою карьеру Гарри Уинстон — во всяком случае, он меня в этом уверял. Ты же актриса и можешь просто забыть об украшениях. И, честно говоря, на твоем месте я бы лучше подумал о том, что у тебя видны соски, стоит только поднять руки.
— Ничего подобного!
— Хочешь пари?
Тесса подняла руки, чтобы поправить плотную цепочку из бриллиантов, на которой держались изумруды. Груди ее поднялись, и соски показались над краем платья.
— О нет! — выдохнула она, не веря своим глазам.
— Ты не сможешь танцевать в этом платье, — с сожалением заметил Люк.
— Хочешь пари?
— Что бы сказала на это твоя мама!
— Агнес провела три дня в Париже, может быть, она теперь изменилась. Вдруг мой отец сводил ее в «Лидо» или в «Фоли-Бержер»? Сегодня утром они собирались вылететь домой. Я обязательно должна позвонить ей на этой неделе и спросить у нее, не следует ли мне сходить и исповедаться в грехе нескромности, совершенном не по моей вине.
— Если бы я тебя не предупредил, твоей вины в этом бы не было. Но теперь, когда ты знаешь, грех нескромности будет на твоей совести.
— Снявши голову, по волосам не плачут. Ты меня испортил этими изумрудами. На это потребовалось не больше минуты. О Люк, неужели я такая легкая добыча? Я и не знала, что люблю драгоценности, пока ты не подарил мне кольцо. И неужели в том, что я чувствую возбуждение и наслаждение, есть что-то греховное?
— Ты спрашиваешь меня как своего духовника?
— Мне больше некого спросить.
— Ты не шутишь, дорогая, правда? В глубине души ты в самом деле чувствуешь, что грешно наслаждаться этими драгоценностями?
— Возможно, — робко ответила Тесса. — Драгоценности — это самое реальное из всех наслаждений, самое материальное.
— Более четырехсот лет эти камни дарили женщинам счастье. Сегодня настал твой черед. Послушай меня, Тесса, ты ни у кого ничего не украла. Я хочу, черт побери, чувствовать себя свободным и дарить тебе драгоценности, когда мне вздумается. Я не желаю лишать себя этого удовольствия. Но если тебя это действительно смущает, я прекращу это. Не могла бы ты хотя бы попробовать к ним привыкнуть? Ради меня?
— Пожалуй, — ответила Тесса, помолчав немного. — Но есть кое-что, что могло бы существенно облегчить мне жизнь.
— Только попроси.
— Я чувствую себя потерянной, в голове у меня пустота, я ощущаю странную легкость. Это, наверное, шок. Мне кажется, что я могу улететь. Вероятно, мне необходимо нечто, основательно притягивающее меня к земле. Кажется, мне нужно совсем немного… Массивные, тяжелые браслеты!
Утром Люка разбудил настойчивый стук в дверь. Он узнал голос Лена Джоунса, которого он оставил вместо себя руководить бизнесом, и чертыхнулся. Больше никто в его офомной империи не знал, где он находится. Лену были даны инструкции не беспокоить его ни под каким видом.
Люк быстро вскочил с постели, оставив уютно свернувшуюся под одеялом Тессу, накинул халат и пошел открывать.
— Люк, прости меня, но ты должен об этом узнать…
— Черт побери, Лен, неужели это не могло подождать?
— Очень сожалею, но это подождать не могло. Речь идет о родителях Тессы. Плохие новости, Люк, очень плохие. Они возвращались в такси из аэропорта, когда в них врезался огромный грузовик-цистерна. Водитель такси и отец Тессы умерли сразу, ее мать пока жива, но долго не протянет. Мне позвонили люди, которые присматривали за сестрой Тессы.
— Черт, черт, черт! Слушай, возвращайся обратно в наш офис в Монте-Карло. Все должно быть готово к вылету моего самолета из Ниццы через три часа. Нет, через два с половиной. Я подготовлю Тессу.
— Мне прислать за тобой машину с шофером?
— В этом нет необходимости. Но тебе лучше полететь в Лос-Анджелес с нами. У меня на столе лежит список приглашенных на свадьбу. Позвони тетушкам Тессы и сообщи о случившемся. Они должны быть готовы вылететь на побережье. Мы все устроим после того, как выясним, в каком состоянии Агнес. Позвони еще Фионе и Мими, Тесса захочет, чтобы они были рядом. Позаботься о прессе, в газетах должно быть как можно меньше деталей. Так, что еще? Да, позвони агенту Тессы и Родди Фенстервальду. Попроси их как можно дольше ничего не сообщать журналистам. Забронируй для нас апартаменты в отеле «Беверли-Хиллз», хотя нет, лучше в «Бель-Эйр», туда труднее пробраться журналистам. Спасибо тебе, Лен. Прости, что взваливаю все на тебя, но сейчас для меня важнее всего Тесса. Встретимся в самолете.
Люк медленно вернулся в спальню. Он сел на край кровати и сидел так несколько минут, не в силах разбудить Тессу и сообщить ей новости. Все родители умирают, размышлял он, но не так внезапно, не сразу после свадьбы дочери. Он молился о том, чтобы у Тессы не возникло чувство вины. Ведь это она заставила родителей прилететь на свою свадьбу. Католическое воспитание с детства прививает чувство вины. Если бы только ее родители вернулись вместе со всеми на том самолете, что зафрахтовал для них Люк. Если бы ее отец не настоял на поездке в Париж, где он давно мечтал побывать. Люк поднял тяжелую прядь волос Тессы и пропустил сквозь пальцы. Он вдруг понял, почему во времена королевы Виктории люди носили медальоны с прядью волос ушедших навсегда возлюбленных. Он боготворит Тессу, беспомощно признался себе Люк. Он бы отдал все на свете, чтобы избавить ее от предстоящих страданий. Но вот он сидит и ничего, совсем ничего не может сделать.
Кончиком пальца Люк ласково провел по руке Тессы, пробуждая от сладких снов, пытаясь доставить ей хотя бы минутную радость перед тем, как сообщит ей страшную новость.
— Тесса, — прошептал он, — Тесса, дорогая, просыпайся. Просыпайся, сердечко мое…
— Она может говорить? — спросила Тесса медицинскую сестру, подойдя к двери палаты в отделении интенсивной терапии больницы Сент-Джон. Она настояла на том, чтобы Люк остался в комнате ожидания, понимая, что матери не захочется, чтобы зять увидел ее искалеченной и умирающей.
— Время от времени она повторяла ваше имя, но это все.
— Вы можете оставить меня наедине с ней?
— Разумеется. Позвоните, когда я вам понадоблюсь.
Тесса толкнула дверь и заставила себя подойти к кровати. Ужас и жалость. Она опустилась на колени, как только увидела Агнес. Несколько прядей волос, кудрявых, темных и невыразимо живых, остались от ее былой красоты. Тесса была так поражена, что не могла плакать. Она села в больничное кресло у кровати. Матери не поможет, если она увидит дочь стоящей на коленях, словно у могилы.
— Мама, это Тереза. Я здесь, мама.
Веки Агнес не дрогнули, но губы шевельнулись.
— Мама, ты слышишь меня? Это Тереза.
— Тереза, — еле слышно прошептала Агнес, — я умираю.
— Нет, мама, нет, ты поправишься… — Голос Тессы дрогнул и прервался, когда она увидела знакомое выражение недовольства на лице матери.
— Послушай, Тереза… Это важно. Не говори мужу о Мэгги. Никогда. Обещай мне… Моя гордость, моя жизнь, не разрушай того, что я создавала с таким трудом.
— Мама, не волнуйся, ради бога, только не волнуйся. Я никому ничего не скажу, но не беспокойся о Мэгги. Все будет хорошо. Мама, я люблю тебя.
— Я горжусь тобой… хорошая девочка. Не испорть себе жизнь… Я всегда любила тебя больше всех… всегда…
— Мама! Мама! — Тесса вгляделась в лицо матери, но жизнь уже ушла из него. Она опустилась на колени и прочла долгую молитву о спасении души матери. Тесса подняла глаза и увидела, что может коснуться пальцев матери, не закрытых гипсом. На ее ногтях еще сохранился нежно-розовый лак, который мать выбрала для свадебной церемонии. Тесса взяла в руки пальцы матери и нежно сжала их, закрыв глаза.
«Я всегда любила тебя больше всех»… Это были последние слова ее матери. Но почему же они так удивили ее, спрашивала себя Тесса. Разве мать не жила только ради нее с тех пор, как Тесса себя помнила? Не сделала все, что было в ее силах, чтобы Тесса не расплачивалась за совершенную ошибку? И что же Тесса? Сердилась, когда Агнес тайком пробиралась на школьные репетиции; смеялась над ней вместе с Мими; в сущности, отдала место матери Фионе. Агнес досталось так мало любви в этой жизни.
Тесса вдруг вспомнила, как мать выставили с ее первого прослушивания. Тогда Тесса с восторгом почувствовала свое превосходство, войдя в комнату одна. Даже в этом удовольствии, которое столько значило для ее матери и которое она заслужила, ей было отказано. Слезы боли, стыда, раскаяния потекли по щекам Тессы, когда она вспомнила, какую жизнь прожила ее мать. Агнес было непросто любить. У нее был дар говорить не то, что нужно, и всегда не вовремя. Она так и не простила Тессу. Но ничто не могло изменить того факта, что Тесса всегда была единственной радостью в жизни матери. Тесса оплакивала молодую, полную надежд Агнес Райли, которая была романтична и прелестна. Тесса оплакивала и себя, жалея, что понимание пришло к ней слишком поздно.
Она услышала шаги возвращающейся медсестры. Тесса встала.
— О мисс Кент, она умерла. Мне очень жаль. Она узнала вас? — сестра не смогла справиться с любопытством.
— Да… Она оставалась в сознании до самого конца… Она впервые была самой собой…
14
— Она?.. — спросил Люк, когда Тесса медленно вошла в комнату ожидания.
— Мама умерла. Она узнала мой голос, сказала несколько слов. Я видела, как мама умерла. Вот только что она была еще жива, а в следующую секунду… Ей было только тридцать восемь… О Люк, как бы мне хотелось быть для нее лучшей дочерью, но теперь уже слишком поздно и ничего нельзя изменить.
— Моя дорогая, моя Тесса, не говори так, — Люк крепко обнял жену. — Если бы ты только знала, как Агнес гордилась тобой. Ее глаза вспыхивали, стоило ей только на тебя взглянуть. Ты делала ее счастливой.
Люк поглаживал Тессу по спине, как будто она была ребенком, который упал и ушибся. Но Тесса взяла себя в руки и отстранилась от мужа. Она понимала, что если сейчас даст себе волю, то никогда больше не наберется храбрости вырваться из его успокаивающих объятий. Со временем она осознает всю необратимость своей потери, но сейчас должна исполнить свой долг.
— Люк, я должна сказать Мэгги. Ей обещали ничего не говорить, пока не будет новостей от меня. Мы должны ехать прямо сейчас. Мэгги волнуется, потому что родители задерживаются.
— Ты думаешь, что она так точно знает, когда они вернутся?
— Перед их отъездом малышка сделала маленький календарь и вычеркивала каждый прошедший день. Мама рассказала мне об этом в Монте-Карло. Теперь Мэгги знает, что все дни прошли, а папа с мамой не вернулись. О господи, как же я ей об этом скажу?
— Скажи ей правду, ничего другого не остается.
— Пятилетнему ребенку? Они впервые оставили ее, они были всей ее жизнью…
— Дорогая, но ты никак не сможешь скрыть от нее случившееся. Мэгги никогда их больше не увидит, ты должна ей это объяснить.
— Но как? Папочка и мамочка отправились на свадьбу, оттуда в Париж, а из Парижа прямо на небеса? Как может такое понять пятилетняя девочка?
— Тебе придется рассказать ей об аварии.
— Я понимаю.
— Я бы сам поговорил с ней, но девочка никогда в жизни меня не видела.
— О Люк, есть вещи, от которых даже ты не в силах меня защитить, — сказала Тесса. — Но ты можешь уладить все с администрацией больницы и позвонить отцу Винсенту, настоятелю их церкви. Они посещали церковь Святого Карла в Санта-Монике. И еще ты можешь… заняться похоронами, пока я поеду и поговорю с Мэгги. Мими ждет меня в машине на стоянке. Ты был просто ангелом и догадался, что ее присутствие мне будет необходимо. Ты сделал все, чтобы она оказалась здесь как можно быстрее. Потом мы приедем в гостиницу вместе с Мэгги. Я думаю, что к тому времени Фиона уже будет там.
— Твои тетушки ждут новостей, я могу им позвонить.
— Ты правда сделаешь это, дорогой? Они с тобой знакомы, а я не уверена, что смогу сейчас говорить по телефону.
— Верно. Скажи мне только одну вещь, перед тем как уйдешь. Насколько чувствительна и эмоциональна Мэгги?
«Вот этого я сказать не могу, — подумала Тесса, — я не настолько хорошо ее знаю».
— Я отказываюсь в это верить, — сказала Мими, когда они сидели рядом в лимузине, отделенные от водителя стеклянной перегородкой. — Невеста и сирота всего за шесть дней. Ты выглядишь такой… опустошенной. Мне кажется, подходит только это слово.
— Я не могу позволить себе никаких эмоций, пока не скажу обо всем Мэгги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47