– Кстати, об отце невесты… – начинает Надин. – Он не приедет. Мама надеялась, что он передумает в последнюю минуту, но…
– И я качаю головой.
– Жаль, – замечает Кристиан.
– Он делает то, что считает правильным, – защищает папу Надин.
– Например, гробит свадьбу дочери? – подсказывает Иззи.
– Ничего он мне не угробит, – твердо отвечаю я. – Я и не хочу, чтобы он приезжал. Будет тут ворчать, нудить и всем портить настроение!
– Да уж, Надин в дублерах не нуждается, – замечает Иззи.
– Ничего страшного. Зейн уже согласился привести меня к алтарю.
– Этот стриптизер?? – выплевывает Надин.
– Ах, он не нашего круга! – трагически закатывает глаза Иззи.
– Нет, Джейми, – Надин тверда, как камень. – Извини, но… нет.
– Надин, вообще-то замуж выхожу я, а не ты, И Зейн – мой хороший друг…
– Только представьте, какие сексапильные свадебные фотки получатся! – хихикает Иззи. – Джейми, непременно попроси его надеть плавки с блестками!
Надин закатывает глаза.
– Мне думается, на эту роль лучше всего подойдет Кристиан. Он ведь почти родственник Да, лучшего кандидата не придумаешь.
Я уже готова воскликнуть: «Не хочу, чтобы Кристиан отдавал меня другому!» – но вовремя соображаю, что сейчас не время для таких признаний. Вместо этого я говорю просто:
– По-моему, Зейн подойдет.
– Ладно, об этом поговорим позже. А сейчас давай порепетируем. Пусть Кристиан возьмет тебя под руку, и вы с ним пройдетесь к алтарю. Очень важно представлять себе расстояние и оптимальную скорость: во время венчания все глаза будут устремлены на тебя, и ты должна быть в себе уверена. Если чересчур поспешишь, то все испортишь. Помни; не топаешь, как слон, а скользишь плавно и элегантно. Кристиан знает, как это делается, – мы с ним репетировали уже сотню раз. Отойдите к дверям и оттуда медленно идите сюда, ко мне. Джейми, не забывай: плечи выпрямлены, голова поднята!
Должно быть, кто-то на небесах сейчас покатывается со смеху. «Ну-ка, ну-ка, – говорит он, – посмотрим, как она сейчас запоет!»
Я смотрю на Иззи, а Иззи – на Кристиана. Должно быть, надеется заметить в его глазах какую-нибудь подсказку, которую я, охваченная молчаливой истерикой, без сомнения, пропущу.
Кристиан берет меня под руку. Движения его точны и уверенны, руки не дрожат.
– Сегодня ты красива как никогда, – говорит он.
– Отлично, милый! При входе в церковь посаженый отец должен сказать невесте комлимент! Джейми, постарайся представить, что ты и в самом деле красива. В день свадьбы – с вуалью и всем прочим – ты будешь выглядеть просто великолепно.
Мы делаем шаг вперед.
– «Она идёт, прекрасная, как ночь, – шепчет Кристиан.
Еще шаг.
– «Безоблачная и звездная.
Еще шаг.
– «Вся прелесть тьмы и сияния звезд…
Мы украдкой косимся друг на друга.
– «Соединилась в ее глазах…»
– Никаких разговоров! Джейми, ты идешь навстречу судьбе, навстречу новой жизни. А теперь обернись и одари гостей безмятежной улыбкой. Не вздумай выделять кого-то в отдельности! Хорошо, пошли дальше.
Я едва слышу Надин: в ушах, заглушая ее голос, гулко отдается стук сердца. Вот я и перед алтарем. С Кристианом. У меня кружится голова.
– Братья и сестры! – начинает Иззи, взяв на себя роль священника и бросая мне ободряющий взгляд. – Мы собрались здесь, пред лицом Господа нашего… Но Надин спешит ее прервать:
– Нет-нет, здесь Кристиан отходит в сторонку, и его место занимает Скотт!
«Что, если он не захочет «отойти в сторонку»? Что, если останется?» – скачут у меня в голове безумные мысли.
– А если бы Кристиан был женихом, – говорит Иззи, – где бы он стоял?
Надин, увлеченная любимым делом, попадается в ее ловушку.
– Вот здесь, – и она подталкивает Кристиана вперед.
– Насколько близко к невесте?
– Примерно вот так, – отвечает Надин, двигая нас, словно безделушки на каминной полке. – Да, вот так! Отлично! Теперь смотрите друг другу в глаза…
– Джейми, включи воображение, представь, что ты его любишь! – издевается Иззи.
– Свадьба будет сниматься на видео, так что постарайся смотреть на жениха так выразительно, как только можешь. Ага, вот так хорошо.
– Объявляю вас мужем и женой! – провозглашает Иззи. – Скрепите свой союз поцелуем!
– А поцелуй я продемонстрирую сама! – вмешивается Надин и отодвигает меня в сторону.
– Стоите лицом друг к другу, в профиль к гостям – они хотят все видеть. Главное в поцелуе – соблюсти меру. Показывать языки – неописуемо дурной тон, но поцелуй с закрытым ртом обличает недостаток страсти. Значит, будем искать золотую середину… – С этими словами она дарит Кристиану комбинацию из трех поцелуйчи-ков: чмок-чмок-чмо-ок! – Я просмотрела, должно быть, сотню видеозаписей и должна вам сказать, что лучше этого не найдешь! Во-первых, ты даешь понять, что одного поцелуя недостаточно. Во-вторых, есть сюжетное движение: первые два совершенно невинны, а третий уже более… гм… интенсивен.
– Я запомню, – обещает Иззи.
– Для вас с Ридом я бы этого не рекомендовала, – морщится Надин. – Вам и формального поцелуя хватит.
– Правда? И почему же?
– Хочешь, чтобы я объяснила вслух?
– Надин, перестань! – вздыхает Кристиан. Но, Иззи уже потеряла терпение.
– Знаешь что, Надин? Иди к черту со своими советами! И на свадьбу ко мне не приходи! Я люблю Рида и буду целовать его так, как мне захочется!
И она бросается вон из часовни. Я бегу за ней.
– Подожди! Иззи!
В фойе она останавливается так резко, что я налетаю на нее.
– Нет, объясни мне, зачем она это делает? Сука чертова! Как она смеет…
– Иззи, – вздыхаю я. – Не принимай близко к сердцу. Она же только этого и добивается. Просто не обращай внимания.
– Знаю, но… Но зачем, зачем? Ей что, нравится, когда всем вокруг плохо? Хотела бы я, чтобы с ней случилось что-нибудь ужасное, чтобы вдребезги разбился весь ее идеальный мирок с отрепетированными поцелуями…
– Карма…
– Не надо. Я совершенно спокойна.
– Нет, Иззи. Я хочу сказать, что карма все-таки существует. Рано или поздно все, что она творит, вернется к ней и схватит за шкирку.
– Когда? В следующей жизни? – вздыхает Иззи. – Джейми, я тебя умоляю: уведи у нее жениха! Пожалуйста! По гроб жизни меня обяжешь!
– Постараюсь, – обещаю я.
– Я просто представила, как мы с Ридом будем выглядеть перед алтарем… – с грустью говорит Иззи. Странно – никогда прежде она о подобных вещах не задумывалась.
– Знаешь, – она смущенно поднимает глаза, – сегодня ночью я попробовала повести дело начистоту.
– То есть как?
– Признаться, что никогда не работала в стриптиз-клубе. Но, едва об этом заговорила, он начал уверять, что мое прошлое ему безразлично, и так и не дал договорить. Мне кажется, ему нравится думать, что он вытащил меня из пропасти.
– Ладно, пусть фантазирует на здоровье. По крайней мере, ты попыталась.
– Ну да. Просто хочу, чтобы ты знала.
– Теперь знаю. – Я улыбаюсь и крепко обнимаю Иззи. – Пойдем пообедаем?
– С удовольствием, – просияв, отвечает она. – А за обедом ты наконец расскажешь, где пропадала всю ночь…
ГЛАВА 40
– Хочешь мой огурец? – интересуюсь я, слизывая с пальцев последние следы тунца.
– Ну что ты глупые вопросы задаешь? – вздыхает Иззи. – Я когда-нибудь доедала твои огурцы?
– Да нет, просто жалко выбрасывать… – Я пожимаю плечами. – Не понимаю, кто вообще их ест?
– Как ни увлекательна наша беседа об огурцах, а все-таки давай вернемся к вопросу о прошлой ночи. Где ты была?
Я отставляю тарелку и делаю большой глоток «Доктора Пеппера».
– С Финном.
– Так и знала! Так и знала! Я же говорила, ты к нему неравнодушна! – вопит Иззи.
– Да нет, все было совсем не так…
– Да? А как же?
– Красиво. И очень печально.
– Печально? Печальный секс – это что-то новенькое! Он расстроился, что ты выходишь за другого? Ты не сказала ему, что Скотт голубой?
– Да не было у нас секса.
– Что-о? Так, начни сначала. Я, должно быть, что-то упустила.
– Вчера была годовщина смерти его матери. Она умерла три года назад. Вот почему Зейн не хотел осгавлять его одного. Если бы я только знала…
– И что же? – теребит меня Иззи.
– Он заговорил о ней и вдруг заплакал. У него был такой одинокий, несчастный вид, что мое сердце так и рванулось ему навстречу…
– Ясно. Секс из жалости.
– Да говорю тебе, не было никакого секса! Я ощутила его боль как свою и поняла – нет, почувствовала, – что могу хоть немного облегчить его страдания. Словами тут не поможешь – это я знала точно, – поэтому просто взяла его за руку и повела в спальню…
– Ну, ну, ну!
– Мы даже не раздевались. Просто легли на кровать, прижавшись друг к другу. Я обняла его и гладила по стриженой голове. И это было так… не знаю даже, как сказать… естественно, понимаешь, как будто иначе и быть не может. Словно мы созданы для того, чтобы лежать рядом, сплетясь руками, и смотреть друг другу в глаза. Это было что-то… настоящее. Искренность, сердечность. И нежность, если ты простишь мне затертое слово.
– А потом вы просто заснули? – недоверчиво уточняет Иззи.
– Да. И, знаешь, уже несколько дней я так спокойно не спала. Все время что-то вертится в голове – Кристиан, папа, свадьба… Но рядом с Финном мне было спокойно, словно в раю. Все проблемы вдруг показались такими мелкими по сравнению с его горем! У меня было чувство, словно все вокруг исчезло и остался только он. Наверно, материнский инстинкт или что-то в этом роде.
– Так вот как это теперь называется! Неужели даже разочек поцеловать не захотелось?
– Это было бы не вовремя. Не к месту. Нарушило бы особую атмосферу… Скотт, наверно, назвал бы ее целительной.
– А утром что?
– Я проснулась раньше и не стала его будить. Подумалось, так будет правильнее. Что он мог мне сказать после такого?..
– Понятия не имею, – задумывается Иззи. На лице ее отражается напряженная мыслительная работа: как это возможно – лечь с мужчиной в постель и не заняться любовью? – И что ты теперь к нему чувствуешь?
– Не знаю, право. Не было времени подумать: от него я попала в когти Надин, а из когтей Надин – прямо к алтарю с Кристианом!
– Да, вот так круиз! – смеется Иззи. – Кстати, вчера я пригляделась к Кристиану повнимательнее – он твой. Определенно твой. Когда ты с ним увидишься? Чем скорее, тем лучше.
– Сегодня точно не выйдет. – Я смотрю на часы. – Через час Скотт везет меня в аэропорт, и вечер я провожу со своими гостями. Ладно, если что, он знает, где меня найти.
– Браво, мисс Самоуверенность! – аплодирует Иззи.
– Ты же знаешь мой девиз – «дие зега, зега!»
– Правильно! Чему быть, того не миновать!
– Нам сюда! – указывает Скотт и ведет меня куда-то сквозь ряды покинутых тележек и пузатых чемоданов.
Я рассчитывала проститься с ним в аэропорту, но Скотт настоял, что встретит гостей вместе со мной и отвезет в отель. Знакомить его с мамой я не боюсь, а вот Колина опасаюсь – если рыбак рыбака видит издалека, то гей гея тем более. Минуты идут, я медленно, но верно превращаюсь в комок нервов. А вот разлюбезный суженый, кажется, ничего не боится и наслаждается своей ролью.
– Что ты там высматриваешь? – слабо улыбаюсь я, видя, что он перегнулся через барьер. – Ты даже не знаешь, как они выглядят!
– Так просвети меня!
– Ладно. – Я подхожу и встаю с ним рядом. – На маме, скорее всего, будет что-нибудь пурпурное. Но самое замечательное в ней то, что она всегда носит вечерние туфли. Всегда – даже со спортивным костюмом! Никаких кроссовок, никакой плоской подошвы. Только «рюмочки» или «шпильки».
– Настоящая дива Лас-Вегаса!
– Колин считает, что с виду непохож на гея, но заблуждается. Одни его штаны в обтреск чего стоят! Он, скорее всего, будет с рюкзаком.
– А Аманда?
– Четыре фута девять дюймов, блестящий черный «боб», безупречная белоснежная кожа и губы алым бутончиком.
– Дочка Белоснежки от одного из семи гномов?
Я от души смеюсь.
– Если так, то повезло Счастливчику. Аманда – самый жизнерадостный человек из всех, кого я знаю. Ее невозможно огорчить или вывести из себя.
– А из-за роста она не комплексует?
– Ни капельки, так что держи свою терапию, при себе! Ростом она, может, и не вышла, зато бюста-хватит на двоих!
Бюст у Аманды и вправду примечательный. Однажды она потеряла тюбик губной помады и долго его искала, прежде чем догадалась заглянуть себе в декольте. Другой раз такая же история случилась с зажигалкой. Думаю, если хорошенько пошарить у нее меж грудей, там отыщется щетка для волос, телевизионный пульт и, возможно, пара незадачливых любовников.
– Тебе, я вижу, не терпится их увидеть! – замечает Скотт, обняв меня за плечи.
Это верно. Особенно Аманду. Без нее и праздник – не в праздник.
Дело в том, что пьяная Аманда – это концертный зал, театр и цирк в одном лице. Все, что надо – налить ей рюмочку, сесть и наслаждаться представлением. Поначалу, правда, спросит пару раз: «А я не слишком глупо выгляжу?» – но со следующей рюмкой все дурацкие условности вылетят у нее из головы.
Самое интересное, что наутро она ничего не помнит. Мне кажется, здесь работает некий подсознательный механизм, оберегающий Аманду от неизбежного утреннего потрясения или стыда. «Боже мой!» – говорит она после очередной бурной ночки. – Откуда у меня эти синяки – да еще на таком месте?» Но если мы пытаемся что-то объяснить, она машет руками и кричит: «Не надо, не надо, ничего не хочу слушать, это вы меня подначили!» Хотя это гнусная клевета. Никто ее не подначивал. Наоборот, за руки держали и умоляли остановиться.
Вот помню, был однажды случай… Мы втроем отправились на день рождения к одной девчонке, живущей в Торквее. Возвращаться темной ночью в Эксетер никому не хотелось, и именинница договорилась со своими дядей и тетей, живущими неподалеку, что они пустят нас переночевать. Мистер и миссис Стерн объяснили, как до них добраться, и вручили нам ключ от дома, чтобы мы не будили их среди ночи. И вот в час, когда Крошка Вилли-Винки входит в окно к хорошим детям, мы поднимаемся на крыльцо и тихо-тихо, чтобы, упаси бог, не разбудить почтенную пару (а вы понимаете, что означает «тихо-тихо» применительно к трем наклюкавшимся девицам – сдавленный визг, приглушенное хихиканье и хоровое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48