» – и тому подобное. А ведь нельзя сказать, что у нее какой-то выдающийся бюст. Не такой, что появляется в комнате на десять секунд раньше своей хозяйки. Просто у Иззи особый талант. Кто-то составляет букеты, кто-то обставляет квартиры – а у Иззи дар выгодно подавать грудь. Просто удивительно, чего можно добиться каким-нибудь вырезом, молнией, расстегнутой пуговичкой! Не говоря уж о лифчиках на размер меньше – чтобы стояла торчком.
Втайне я восхищаюсь Иззи и немного завидую ее обаятельной стервозности. На домашнюю кошечку она не похожа – нет, Иззи из тех, кто гуляет сам по себе. Что бы с ней ни приключилось, она и не подумает конфузиться и всегда выйдет сухой из воды (пусть даже и с женихом на буксире), а все благодаря острому язычку! Остроумие в сочетании с роскошным телом мужчин просто бьет наповал. Добавьте сюда умение тонко льстить – и не удивляйтесь, что через десять минут знакомства очередной кавалер уже воображает себя влюбленным по уши.
Конечно, Иззи мало подходит под традиционный стереотип «лучшей подруги». Слишком много в ней откровенной сексуальности, слишком уж она нацелена на мужчин («Причем на всех подряд», – добавляют некоторые). Среди знакомых о ней ходит такая прибаутка: «Скажи ей «пастель» – она услышит «постель», скажи «плачу за ужин» – ты тот, кто ей нужен!» Словом, я знаю людей куда добрее, симпатичнее и надежнее Иззи. Но не знаю ни одного, с кем было бы так весело. Она сбивает меня с пути истинного – а я и рада!
Последние пять лет мы снимаем квартиру на двоих, а вообще-то дружим с первого класса. (С ума сойти – я знала Иззи, еще когда она была девственницей!) Познакомились мы на елке в Плимуте. Санта-Клаус спросил, нет ли в зале девочек, чей день рождения приходится на рождественские каникулы – и одновременно со мной выкинула руку девчонка из третьего ряда. Под восторженное кудахтанье родителей мы поднялись на сцену, где Иззи принялась в лучших традициях Лолиты заигрывать с бородатым дедулей. Разумеется, команду «рождественских» мальчишек мы разбили в пух и прах. А потом уплетали за обе щеки призовые конфеты. Только леденцовые браслетики оставили на память о своем триумфе.
Последние двадцать лет эти сладкие сувениры, так никем и не тронутые, покоились в недрах туалетных столиков. Сейчас они упакованы вместе с прочим нашим багажом.
Иззи принимает ключи от номера и подмигивает портье мол, «ты знаешь, где меня найти!». На руке у нее блестит браслет – другой, серебряный. Двенадцать лет назад мамы, сговорившись, подарили нам на день рождения одинаковые украшения. С тех пор мы каждый год ритуально обмениваемся браслетами. В восемнадцать лет нас захватила лас-вегасская лихорадка. Я подарила Иззи миниатюрную голову Элвиса, а она мне – счастливые игральные кости. Вот мы наконец и здесь: сколько же времени понадобилось, чтобы осуществить свой Проект Пресли! Никогда бы не подумала, что добираться до пункта назначения мы будем целых девять лет, и не смогла бы угадать, что задержит нас в пути…
Но довольно об этом. Ночь только начинается, и мы намерены повеселиться.
– Я знаю, что этого лучше не делать, – шепчет мне Иззи, – но, может, все-таки рискнем?
Отправляясь в Лас-Вегас, мы поклялись Друг другу держаться подальше от игорных столов. И вот, пожалуйста: не успели добраться до лифта, а чертенок Иззи уже показал рожки. Разумеется, крупный выигрыш пришелся бы кстати: однако нам не улыбается закончить свою одиссею в «секонд-хенде», уговаривая хозяина подороже оценить наши косметички… А, ладно, небольшая доза адреналина делу не повредит!
– Только больше десяти долларов не ставим, – отвечаю я. – Лишиться чести в первую же ночь я еще согласна, но денег – ни за что!
ГЛАВА 2
Не успеваем войти, как на нас обрушивается клик-клак-стук-бряк нескончаемых игральных автоматов – словно колотит по своим инструментам сотня обезумевших барабанщиков. Справа раздается оглушительный звон – сыплются на поднос монеты.
– Вот это, я понимаю, музыка! – улыбается до ушей Иззи.
Огромный зал полон старух. Старухи в цветастых блузках сидят перед автоматами и механически скармливают им четвертаки. Иные играют на двух машинах сразу: пустые глаза их перебегают с одного экрана на другой, и выражение лица не меняется даже при выигрыше. Все, кто пишет о Лас-Вегасе, в один голос уверяют, что эта толпа старух у автоматов внушает стороннему зрителю тревогу и уныние. Но мы не чувствуем ни того ни другого. Мы счастливы.
– Подумать только, – восклицаем мы без тени иронии, – ведь это все настоящее!
Мы покупаем жетонов на двадцать баксов – нас ведь двое – и легкой охотничьей походкой крадемся по залу, надеясь почувствовать «свой» автомат.
Мимо «Легких деньжат» я прохожу спокойно. Меня интересует мой знак Зодиака. К несчастью, «Стрелец» занят, так что я устраиваюсь напротив автомата «Рубиновые туфельки» с игрой по мотивам «Волшебника страны Оз». Машина глотает долларовый жетон и, покрутившись немного, вознаграждает меня отдачей в десять долларов. Я дрожу от возбуждения. Оглянувшись вокруг, замечаю, что люди пользуются пластиковыми стаканчиками, стоящими наверху, на автоматах: беру такой стаканчик и, пыжась от гордости, пересыпаю в него свой выигрыш. Мне приходит в голову недурная идея: собрать стаканы с логотипами всех казино и разводить в них цветы. Классный китч получится!
Ладно, повеселились – и хватит. Пора возвращаться к Иззи… Кстати, а где она?
Двадцать минут я высматриваю Иззи в приделах игральных автоматов, среди одинаковых машин и таких же одинаковых игроков. Наконец, свернув не в ту сторону, оказываюсь в галерее детских игр – по пояс в малышне. И тут, как видно, сама Вселенная решает испытать мое упорство. У противоположной стены зала является мне мое последнее искушение: юноша-ангел, звездный мальчик в нимбе золотых кудрей направил стрельчатые ресницы в мою сторону и не отводит взгляд.
Я оглядываюсь, ожидая обнаружить позади себя какую-нибудь пятнадцатилетнюю куколку в стиле Бритни Спирс – с голым животом и в полной боевой раскраске. Но сзади – никого и ничего, кроме банка видеоигр.
Я смотрю вправо и вижу, как маленький мальчик забрасывает мяч в мини-баскетбольную корзину. Перевожу взгляд на блондинистого ангела. Сомнений нет – небесное дитя смотрит на меня.
Я смотрю влево и вижу, как другой маленький мальчик колотит по колышкам деревянным молотком. Пере» вожу взгляд. Мой ангел смотрит на меня, и в глазах его – жажда, которую ни с чем не спутаешь.
«Ну не фантастика ли? – думаю я в восторге. – Может, не такая уж я старая кляча и рано думать, что личная жизнь не удалась?»
Я старше, и он, разумеется, ждет, что я сделаю первый шаг. Я пробираюсь через зал – он стоит у выхода, возле эскалаторов – и бросаю ему взгляд, означающий: «Смелее, я вся твоя!»
Он робко придвигается ближе. Смущается, бедняжка!
– Э-э… – начинает он.
– Да? – ласково подбадриваю я.
– Я только хотел спросить…
– Да-да? – Я лучезарно улыбаюсь, млея от сладкого предвкушения.
– Видите ли, охранник не пускает меня в игровой зал без взрослых… – мямлит он.
Я готова рыдать от счастья.
– О, конечно, я…
– Так вот, вы не могли бы сказать, что вы моя мама?
У меня отвисает челюсть. Вот паршивец! Это сколько же, он думает, мне лет?!
А паршивец, не заметив моего внезапного окаменения, продолжает канючить:
– Вы просто зайдите со мной вместе…
Не все матери, втаскивают сыновей в игровой зал за ухо. Но мне кажется, в данном случае эта деталь прибавит нашей сцене достоверности.
Направляясь в сторону главного зала, я размышляю о том, что означало унижение, претерпленное мною от малолетнего ангелочка. Может быть, это знак, что пора завязывать с юнцами и искать солидного спутника жизни?
Да-да, наизусть знаю все эти милые шуточки. «Он у тебя что, в вечерней школе учится?», «Только семнадцать? Какая прелесть: вы сможете вместе отметить его совершеннолетие!» Очень смешно.
Обычно я просто улыбаюсь таким замечаниям и тут же о них забываю. Но, правду сказать, мне стало очень не по себе, когда Брента спросили, как он сломал руку, а он ответил: «Упал, когда гонял на скейтборде».
Бренту было девятнадцать, он был взрослым, но такой ответ сразу поставил его на уровень ученика начальной школы. Те, кто это слышал, еще долго бросали на меня укоряющие взгляды, в которых ясно читалось: «Связался черт с младенцем. Оставь мальчика в покое, он еще в игрушки не наигрался».
Пусть внешний мир не принимает таких отношений всерьез – я утверждала и буду утверждать, что с юношей иметь дело куда приятнее, чем со зрелым мужчиной. Любовник, которому не исполнилось двадцати, ничего от тебя не требует, никуда не тащит – просто наслаждается жизнью рядом с тобой. И это не единственный плюс. Плюсов в таких отношениях не меньше десяти.
Итак, десять положительных сторон романа с тинейджером:
1. Все его бывшие подружки – школьницы и по субботам вкалывают в «Макдоналдсе», так что нет опасности где-нибудь на одну из них наткнуться.
2. У него чудесное стройное тело: детская пухлость осталась позади, а «пивного живота» еще лет пять можно не опасаться.
3. Печального опыта в личной жизни у него на десять-двадцать лет меньше, чем у среднестатистического взрослого, так что он не очерствел сердцем и не боится рисковать.
4. Всякий юноша мечтает о романе со зрелой женщиной, и вы – воплощение его эротических фантазий.
5. Он пробуждает в вашей душе ребенка – резвого, игривого, живущего сегодняшним днем. Рядом с ним просто нельзя оставаться взрослой – иначе сразу почувствуете себя его мамочкой.
6. Он уверен, что за свой век вы перепробовали все сексуальные позы, и из кожи вон лезет, чтобы произвести на вас впечатление в постели.
7. Он радуется любому подарку: флакончик от Томми Хилфигера надолго его впечатлит.
8. Современная молодежь с молоком впитала идею женского равноправия, так что юноша спокоен в ситуациях, когда мужчина старше тридцати теряется и конфузится. Для молодых вообще не существует правил.
9. Он может всю ночь валяться с вами в постели, есть гамбургеры и смотреть видео, потому что ему завтра не вставать на работу. (А если и вставать – он не умрет, проспав два часа вместо привычных восьми.)
10. Роман с тинейджером укрепляет самооценку. Почему, вы думаете, взрослые мужики без ума от молоденьких соплюшек?
Разумеется, такие романы недолговечны. А что на этом свете долговечно?
Только одному парню удалось зацепить меня по-настоящему. Звали его Си Джей. Удивительно, как некоторые мужчины умудряются просачиваться в чужое сердце и пускать там корни. Я устала вздрагивать от боли всякий раз, как вспоминаю о нем, и у моей поездки в Лас-Вегас есть еще одна цель, может быть, главная – избавиться от Си Джея раз и навсегда.
Все думают, я расклеилась оттого, что три месяца назад Тревис, последний в длинной череде никчемных приятелей, сделал мне ручкой. Ерунда!
«Ты не употребляешь наркотики, – сказал он мне, – значит, в глубине души не одобряешь моих… э-э… развлечений. А я не могу быть с женщиной, которая не принимает меня таким, какой я есть». Я хотела возразить – но за ним уже захлопнулась дверь…
Что-то мне не по себе. Неудивительно – в Англии сейчас пять утра, и мы уже двадцать один час на ногах. Надо найти Йззй и выбираться отсюда.
Рассеянно прислушиваясь к гремящей из динамиков музыке, я оглядываюсь в поисках Иззи – и вдруг сердце мое сжимается, и всю меня охватывает сладкая боль, как будто… как будто Си Джей только что меня поцеловал. Не сразу я понимаю, отчего это: в динамиках зазвучала «наша» песня.
«Сегодня мне нужна твоя нежность, обними меня в темноте», – нежно воркует Брис.
«Наша песня», – сказала я. Си Джею она никогда даже не нравилась, но почему-то в моем сознании эта песня прочно связалась с нашей краткой любовью. Вот и сейчас все во мне переворачивается, сердце вместе с прочими внутренними органами летит в пропасть, из глубин памяти всплывают воспоминания о любви и разочаровании, перед глазами кружатся, сменяя друг друга, словно маски на карнавале, Си Джей, Тревис, сегодняшний золотоволосый ангел… Полчаса назад я была на вершине блаженства, а сейчас переполнена жалостью к себе и готова разрыдаться на груди у первого встречного – и все из-за…
Из-за утомительного перелета, разумеется!
Я закидываю голову, чтобы не дать слезам переполнить глаза. Но напрасно – вот потекла тушь «Мэйбеллин», вот следом за ней поползли по щекам персиковый тон «Шу Умера» и карандаш для глаз «Риммель»… Да, такой мощный рев не замаскируешь ни под насморк, ни под «смех без причины». Чувствуя, как подступает новая волна рыданий, я стремглав кидаюсь в ближайшую дамскую комнату.
Дверцы тут по пояс вышиной – особенно не спрячешься. Но мне плевать. Слава богу, что в лас-вегасских казино хорошо с туалетной бумагой!
ГЛАВА 3
Вспоминая о Си Джее, я снова чувствую себя счастливой и любимой. Стоит ли удивляться, что в мыслях своих я возвращаюсь к нему снова и снова? Любовь к нему окрасила всю мою жизнь – но даже Иззи лишь совсем недавно узнала, что он для меня значит.
Поначалу я не скрывала своих чувств: но в то время (нам обеим было по семнадцать) всякий раз, как я заговаривала о Си Джее, Иззи поднимала меня на смех и отбивала охоту рассказывать дальше.
Тогда я злилась; теперь понимаю, что Иззи не хотела меня задеть – скорее выплескивала собственную обиду. Весь июль она провела в Греции, в отеле своего отца: открывала для себя опасные местные коктейли и присылала мне открытки, переполненные восторженными описаниями местных парней: «Есть тут один официант – смотрю на него, а сердце так и прыгает вверх-вниз!» Я не сомневалась, что вернется она счастливая, загорелая дочерна и подписываться начнет «Иззи Акрополис». Но Иззи вернулась разочарованная, утомленная солнцем и злая на весь род мужской. Она лишилась девственности с каким-то манчестерцем, улизнувшим на ночь из своей тургруппы. На следующее утро он ушел, не дожидаясь, пока его дама проснется.
Весь остаток лета Иззи вздрагивала, заслышав манчестерский выговор, и истерически хохотала при слове «любовь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48