Неужели он снова собирается оттолкнуть ее? После всех этих прекрасных слов? После этих высоких чувств?
– Извини, дорогая. Я на секунду отвлекусь, – сказал Ник и потянулся за телефонной трубкой. Набрав номер и не сводя с нее глаз, он произнес: – Бобби? Это снова Ник Харт. Скажи Антонио, что я прошу прощения, но мне придется отменить заказ. Всего доброго!
После того как прошло еще десять ночей, Росс и Пейдж занимались уже не одним только изучением бейсбольных правил. Одну ночь, например, он обучал ее премудростям футбола. В следующую она растолковала ему все тонкости игры в теннис. Но наиболее продуктивным оказалось освоение теоретических основ хоккея, потребовавшее недюжинной физической подготовки.
Пейдж очень быстро сделалась любительницей спорта. Однако, несмотря на то что их ночи были полны страсти и огня и она с нетерпением дожидалась наступления сумерек, ее не оставляло странное ощущение ущербности этих ночных часов. Хотя толком объяснить это она не могла. Впрочем, нет, могла, ей просто не хотелось об этом задумываться.
Но если она не откровенна сама с собой сейчас, то позднее ее постигнет большое разочарование. А учитывая то, что она когда-то перенесла потрясение, нового горя ей не выдержать.
Росс не любил ее. Он дал ей это понять в последние несколько ночей. Нет, конечно, он ни словом не обмолвился об этом. Он ведь не сказал ей прямо в лоб: «Пейдж, дорогая, я не люблю тебя, но давай мы с тобой немного покрутим любовь. Не желаешь ли сыграть в сквош?» Нет, она была бы круглой дурой, если бы приняла их страсть за любовь.
В конце концов, Росс ведь ничего не знал о ней до тех пор, пока они не оказались вместе в одной больничной палате. Впрочем, формально это не совсем верно – все-таки они провели долгие часы в разговорах, рассказывая о себе, обмениваясь мыслями, взглядами на жизнь и прочим. И все же Росс никогда не назначал ей свидания, они никогда не были друг у друга в гостях.
Ну а кроме того, ни в одну из ночей их плотских утех Росс ни разу не упомянул о своей любви к ней. В минуты страсти даже профессор Стенгал клялся ей в вечной любви. Если, конечно, все это можно было назвать страстью. Она-то сама очень быстро поняла, что Стенгалу неведомо, что такое настоящая страсть.
Что касается Росса, тот был истинным воплощением страсти. Может, он просто не хочет излишне распространяться на темы любви. Может, она действительно нравится ему, и он уж точно – в чем Пейдж ничуть не сомневалась – страстно желает ее. Впрочем, все это наверняка вызвано вирусом любви, провоцирующим сексуальное влечение. После того как их вылечат и они покинут больничные стены, Росс скорее всего будет и дальше встречаться со своей красоткой фотомоделью.
Истолковать проведенное ими вместе время как нечто серьезное было бы второй по значимости глупой ошибкой, которую она совершила бы в своей жизни. И хотя Пейдж страшила мысль о том, что их связь подходит к концу, все-таки в один прекрасный день она должна завершиться. Если ей повезет и их обоих окончательно вылечат, воспоминания о ночах, проведенных с Россом, станут для нее не больше чем просто памятью о приятных минутах ее жизни. А она... она будет жить дальше, став немного мудрее и опытнее.
После того как их выпустят отсюда, будет разумнее всего расстаться. Навсегда.
Пейдж поймала себя на том, что одна мысль все же никак не дает ей покоя. Мысль, вернее, надежда, что вирус поселился в них обоих надолго, а может, и навсегда.
Глава 13
На утро четырнадцатого дня пребывания в больничной неволе Пейдж, к своему ужасу, увидела, как в палату входит Рейчел Тернер – на сей раз без своей обычной брони, защищающей от всевозможных коварных вирусов.
– Доброе утро! – жизнерадостно поприветствовала она Пейдж и Росса.
– Доброе утро! – автоматически ответили те. Бросив украдкой взгляд на своего «сокамерника», Пейдж заметила, что тот выглядит не менее озадаченно, чем, видимо, и она сама.
Помимо растерянности, Пейдж заметила в нем и еще кое-что. Не обязательно разочарование, хотя немалая толика этого во всем его облике все же читалась. Как и в ней самой. Что было абсолютно смешно. Смехотворно. Ей-то следовало радоваться их выздоровлению. Пейдж была полна решимости возликовать.
– Можете собирать свои вещи. Вы свободны.
– Вы это серьезно? – спросил Росс голосом, в котором не слышалось особой радости.
– Абсолютно. Анализы, сделанные в ЦКИЗе, подтверждают, что вы совершенно здоровы и вас незачем больше держать в изоляторе. Можете возвращаться в обычный, нормальный мир.
– Это... замечательно, – выдавила из себя Пейдж.
– Да, замечательно, – безрадостным эхом отозвался Росс.
Рейчел скрестила на груди руки и внимательно посмотрела на обоих, теперь уже бывших пациентов. До нее стало доходить истинное положение вещей.
– Если я не ошибаюсь, вы не слишком-то рады освобождению из плена – не скачете, не прыгаете от восторга. Что-то я вас не узнаю. – Она помахала рукой перед их лицами. – Эй! Вы меня слышите? Я говорю вам, что вы свободны. Можете отправляться домой. На свободу.
Пейдж моргнула.
– Да, конечно! Да. Это великолепная новость!
– Просто фантастика! – согласился Росс.
От его слов Пейдж сделалось грустно, уж ей-то известие доктора Тернер фантастикой не показалось. Нет, конечно, ей хочется домой. Даже злейшему врагу не пожелаешь провести взаперти целые две недели, ограничиваясь взглядом на мир из больничного окна.
Да, вид на Атланту из этого окна был не слишком радостен. Однообразие угнетает! Что же касается выхода на долгожданную свободу, можно подумать, они не знали, что пребыванию на карантине когда-то придет конец. После выхода из больницы каждый неизбежно вернется к своим повседневным заботам.
Именно этого ей и хотелось все эти дни. Как она мечтала поскорее вернуться к адвокатской практике, вместо того чтобы бесконечно глазеть в экран телевизора или играть в «монополию»! Обычно она проводит дни с большей пользой.
А вот ночи...
Пейдж тряхнула головой и попыталась не думать о ночах, проведенных в больнице. Прежде чем началось это сумасшествие, у нее не было проблем со здоровым сном. Да, сначала она испытывала чувство одиночества, но затем сознательно отказалась от него. Ей нравилась независимость, возможность делать то, что она хочет, не спрашивая ни у кого разрешения. Нет, все-таки это действительно было восхитительно. Сказочное время! Пейдж поклялась себе, что будет и дальше так поступать.
– ...вы можете забрать с собой все ваши вещи, – донесся до нее голос Рейчел Тернер, и Пейдж поняла, что, пытаясь убедить себя в том, как безумно она счастлива, прослушала начало фразы.
– Но мне казалось, что нам не разрешат забрать с собой вещи. Вы же сами так говорили, – произнес Росс.
– Мы бы запретили это только в том случае, будь вы действительно инфицированы, мистер Беннет.
– Значит, мы не были инфицированы? – еле слышно проговорила Пейдж. Как же так? Последние десять ночей они только тем и занимались, что отчаянно пытались облегчить симптомы друг у друга. Значит, дело вовсе не в вирусе...
– Если исходить из данных ваших анализов, вы абсолютно здоровы.
Пейдж взглянула на Росса: выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Значит, мы в любую минуту можем уйти отсюда?
– В любую минуту. Совершенно верно.
– Здорово! – сказала Пейдж.
– Замечательно! – отозвался Росс.
– Восхитительно!
Пейдж скрестила на груди руки.
– Это лучшая новость за последние две недели.
– За последние годы.
Отлично. Раз так, она безжалостно отколошматит его, как только доктор выйдет из палаты. Росс энергично пожал руку Рейчел:
– Спасибо вам огромное за все, доктор! – Рейчел рассмеялась:
– Ну конечно, я уверена, что вы оба от меня в восторге! – Пейдж внимательно посмотрела на врача. Несмотря на то что они впервые получили возможность так близко увидеть ее без защитного обмундирования, что-то в облике Рейчел Тернер показалось ей несколько необычным. Что именно, этого Пейдж сказать не могла. Может быть, она просто счастлива оттого, что наконец пришло время сообщить им радостную весть об их освобождении из больничного «заключения»? Кстати, врач была крайне удивлена, когда неделю назад пришла к ним и сообщила, что освободилось несколько больничных палат и они могут перебраться в отдельные помещения, а в ответ на это и Росс, и Пейдж промямлили что-то невнятное, что, мол, не хотели бы причинять беспокойство медицинскому персоналу.
В следующее мгновение в тамбуре за стеклянной перегородкой возник Ник и приветственно помахал рукой. Рейчел подошла к перегородке и щелкнула кнопкой интеркома.
– Доброе утро, мистер Харт!
– Доброе утро, доктор Тернер! – ответил Ник. Почему-то и голос, и выражение его лица по контрасту с блестящими голубыми глазами были поразительно серьезны. – Как чувствуют себя наши пациенты?
– Почему бы вам не зайти к ним и самому не убедиться?
– Так с ними все в порядке? Они здоровы?
– В порядке. Здоровы.
Ник расплылся в улыбке и, ворвавшись в палату, сжал Пейдж в своих медвежьих объятиях.
– Привет, сестренка! Готова возвратиться домой? – Пейдж немного отстранилась и посмотрела брату в глаза.
– Откуда ты узнал, что меня выписывают именно сегодня?
– Ну... видишь ли... прошло уже две недели, так что я... это самое...
Пейдж засомневалась – не обман ли это зрения? Неужели ее брат покраснел?
– Ваш брат сегодня утром позвонил, чтобы узнать результаты последних анализов, – явно пришла на выручку Нику доктор Тернер.
Ник произнес в ответ на это что-то нечленораздельное. Пейдж показалось, что за необычным поведением брата кроется что-то неладное. Однако найти объяснение этому предположению она так и не смогла. Сейчас ей нужно было продемонстрировать окружающим, что она ужасно рада покинуть больничные стены, а также навсегда расстаться с Россом Беннетом. Ник выпустил ее из объятий и сказал:
– Тебе помочь собрать вещи? Я тут подогнал пикап, чтобы забрать все сразу за один рейс.
– Это ты умно придумал. Просто замечательно, – повторила Пейдж уже, наверное, в десятый раз после того, как в палату вошла доктор Тернер. Причем с одинаково восторженной интонацией.
К счастью, в разговор вмешалась Рейчел, и Ник не заметил этой деланной восторженности.
– Извините, но мне придется оставить вас. У меня еще обход других больных. Так что занимайтесь сборами сами.
Она собралась выйти из палаты, но Ник остановил ее, непроизвольно взяв за руку.
– Подождите!
Затем смущенно улыбнулся и обменялся с ней энергичным, сердечным рукопожатием.
– Мне хотелось бы поблагодарить вас за все, что вы сделали для моей сестры!
Замешкавшись на какое-то мгновение, Рейчел также ответила ему рукопожатием.
– Не за что. Хотя, как мне кажется, я сделала нечто большее, нежели просто лишила этих двоих небольшого количества крови.
Рукопожатие продлилось чуть дольше, чем того требовали формальные приличия. Пейдж еле сдержалась, чтобы не лягнуть брата в лодыжку.
После того как Ник все-таки выпустил руку Рейчел, та поспешно вышла из палаты, оставив Ника с Пейдж и Россом.
Пейдж дорого бы заплатила за возможность узнать, о чем сейчас думает Росс, поспешно отвернувшийся и занявшийся сбором вещей. Свои действия он сопровождал негромким посвистыванием. Пейдж последовала его примеру и на все вопросы брата отвечала коротко и односложно. Упаковав чемодан и поставив его на пол, она протянула Нику портативный компьютер-лэптоп и попросила готовить машину к отъезду, а она пока собеоет еше кое-какие мелочи. Собирать вещи она не перестала и после того, как за братом закрылась входная дверь. В следующее мгновение ее коснулась рука Росса.
– Что такое? – поспешно обернулась к нему Пейдж.
– Похоже на то, что все обошлось.
– Да, похоже.
– Приятное известие, правда?
– Наилучшее.
– Почему же ты на меня злишься?
– Не злюсь я на тебя.
– Нет, злишься, и еще как!
Пейдж огромным усилием воли заставила себя улыбнуться. Точнее, изобразить улыбку.
– С чего бы это мне злиться на тебя? Я так за тебя рада, ведь сегодня ты услышал самую радостную весть за все эти годы. Или вообще за всю жизнь. – В ее голосе прозвучало самое настоящее ехидство, но она была просто не в состоянии сдержаться или хоть как-то замаскировать свое раздражение.
– Послушай, я не единственный здесь, кто радуется нашему долгожданному освобождению из больничной неволи!
Как с этим поспоришь! Тем более когда горло сжато судорогой, за которой должны последовать горькие рыдания. Целых десять ночей они дарили друг другу самое сокровенное из всего, чем только можно одарить другого человека. Как безмятежно она забыла обо всех тревогах мира, приписывая эту радостную безмятежность воздействию вируса! Ей казалось, что мужчина и женщина не смогли бы испытывать такое блаженство без присутствия у них в крови стимулятора, усиливающего чувственное влечение.
Чем же тогда объяснить их взаимное притяжение, если не было никакой инфекции? Пейдж не хотелось даже задумываться об этом.
– Как ты думаешь? – спросил Росс. – Получается, что мы даже не были инфицированы. И нас на две недели посадили на карантин из самой обычной предосторожности.
– Да, но все выглядело так, словно мы и впрямь заразились вирусом.
– Тогда выходит, что медики там, в лаборатории, сказали неправду? Ошиблись?
– Все может быть. Возможно, для выявления этого вируса они еще не научились делать правильные анализы. И поэтому им кажется, что мы здоровы.
Росс со скептическим видом посмотрел на нее:
– Ты так думаешь, потому что боишься признаться самой себе, что мы понравились друг другу без всякого там вируса тибетского монаха!
– Да. Ты прав.
Росс молчал. Повисла настолько долгая пауза, что Пейдж почувствовала себя неловко. Но Росс заговорил снова:
– Послушай, давай немного поразмышляем вслух. Мне кажется, что поскольку мы сейчас с тобой расстаемся и каждый будет жить теперь своей собственной жизнью, то будет лучше, если мы забудем обо всем, что здесь было.
Легко сказать. У Пейдж возникло ощущение, что ей понадобится полная фронтальная лоботомия, чтобы навсегда забыть Росса Беннста и то, что было между ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36