— Забирайся назад. — Виктор перегнулся через щенка и распахнул заднюю дверцу. — Там в пакете сандвич и баночка лимонада. Я уже перекусил, пока ты сто часов чистила перышки.
И все! Не вышел из автомобиля, не высказал никаких восторгов по поводу моего облика!
— Терпеть не могу лимонад, — заявила я, усаживаясь в машину. — А сандвич с луком?
— Нет, с сыром и с салатом. — Он завел мотор. — С луком мясной, но ты же не любишь мяса.
— Жаль, что не с луком. — Я занялась сандвичем. — Мы могли бы поцеловаться. Ты же наверняка ел мясной.
— Нет, к твоему сведению, я ел рыбу. Потрясающую рыбу тюрбо в томатном соусе. — Он звучно причмокнул, и в зеркальце над приборной доской я увидела, как он сыто облизнул губы. — Слушай, Софи, давай заскочим ко мне и оставим Шено дома, а потом пойдем куда-нибудь танцевать до утра.
— А утка? — От сандвича я еще больше захотела есть.
— Я позвонил в «Ля Тур д'Аржен», у них все заказано на день вперед. Так что утку мы с тобой съедим послезавтра.
— Ты уверен, что я смогу послезавтра?
— Я уверен, что они там не особенно расстроятся в случае нашего отказа. — Он остановился на светофоре, а потом свернул на Риволи. — Как удачно, что ты живешь совсем рядом.
— Ты все-таки везешь меня к себе?
— Надо доставить щенка домой, пока он не напрудил в машине.
— Зачем ты вообще взял его с собой?
— Софи, — Виктор вздохнул, — я же по наивности рассчитывал ночевать у тебя. Я ведь не знал, что ты модный архитектор и питаешься исключительно в «Ля Тур д'Аржен». Я и сейчас неловко себя чувствую.
— Что-то незаметно. Разговариваешь со мной в приказном тоне, везешь куда хочешь...
— Я — в приказном тоне? Ты с ума сошла?
Да я в тебя влюблен по уши! Хочешь, с моста прыгну? Или залезу на Вандомскую колонну?
Поехали на Вандомскую площадь!
— Прекрати, Виктор! — Мне стало весело и немножко страшно, вдруг он правда выкинет чего-нибудь эдакое? — Не дури. Мы взрослые люди.
— Но ты мне веришь? — В зеркальце Виктор встретился со мной глазами — карими, огромными, под светлой прядью над горбатым разбойничьим носом.
— Смотри на дорогу, Виктор!
— Ты не ответила. Ты мне веришь?
— Верю, верю! Только совершенно не желаю разбиться по твоей прихоти!
— Мы не разобьемся, — он перевел взгляд в нужном мне направлении. — Я с десяти лет за рулем. Только почему ты мне не веришь? Я же чувствую, ты скрываешь что-то. Точно!
— Ничего я не скрываю. Я тебе сразу сказала, что у меня есть жених, — я решила придерживаться этой версии, — и что...
— Зачем он тебе? — нетерпеливо перебил Виктор. — Ты наверняка зарабатываешь столько, сколько ему и не снилось.
— По всякому. Когда густо, а когда и пусто.
— Ну и что? Ты свободный художник, как и я, зачем связывать себя какими-то глупыми обывательскими стереотипами?
— Мне не нравятся твои аморальные теории.
— Что же ты поехала со мной?
Я испугалась — вдруг мы договоримся до того, что он меня высадит? Я же не смогу ничего узнать про «замужнюю даму»! И выпалила дерзко:
— Захотела!
— Вот именно, миледи. И не нужно рассуждать, что морально, а что нет. Мы свободные люди и вольны поступать, как нам велит сердце, а не выдуманные кем-то условности. Я люблю тебя, ты любишь меня, мы вместе! Все, Софи. — Он притормозил у знакомой вывески «Срочная химчистка». — Выходи, приехали. И давай немножко прогуляем Шено во избежание мокрых неприятностей.
Глава 11, в которой я не люблю Виктора
— Виктор, но я не люблю тебя, — сказала я, когда мы вошли в его квартиру.
Может быть, и напрасно сказала, но я не могла этого не сказать. Достаточно того, что я скрываю от Виктора про сервиз, должна же я хоть в чем-то быть откровенной?
Виктор пожал плечами, провожая взглядом заторопившегося вразвалку к миске с водой Шено, а потом обернулся ко мне и тихо спросил:
— Ты уверена? — Уголки рта чуть-чуть улыбались.
— Вполне.
— Сейчас проверим. — Виктор глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и поцеловал меня до бабочек в животе и головокружения. А теперь? — Его руки обнимали мои плечи, а глаза смотрели в глаза. — Ну не молчи.
— Не знаю, — пролепетала я, выдать что-либо серьезное про то, что плотское вожделение не есть любовь, было сейчас не в моих силах.
— Ты делаешь успехи, Софи. — Поцелуй повторился, бабочки забились еще активнее. — А теперь? Что ты теперь скажешь?
— Ничего. — Я мужественно перевела дыхание и угомонила предательниц-бабочек. — Я хочу есть.
— Отлично! Поехали! Я знаю одно местечко, где можно не только танцевать до утра, но и... — Мы оба вздрогнули от неожиданного звонка в дверь. — Но и с чувственным удовольствием поужинать. Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет, конечно.
Звонок задребезжал снова.
— Представь себе, я тоже никого не жду! — Виктор выпустил меня из объятий и открыл дверь. — Привет.
На пороге толпилась целая куча народу! И все торжественно, как волхвы, держали в руках пакеты с торчащими из них горлышками бутылок, багетами и прочими продуктами питания.
— Ты чего не открываешь, Вики? — недовольно спросила невзрачная, похожая на мальчишку-подростка, невысокая особа в обрезанных по колено джинсах, неприязненно смерив меня взглядом с головы до ног. — Ты же дома, раз машина у подъезда.
— Да мы, собственно, собирались потанцевать с Софи... — неуверенно начал Виктор и в поисках поддержки оглянулся на меня. Я сложила губы в официальную улыбку. — Познакомьтесь, дамы. Это Сиси, то есть Сесиль Дарма, наш оператор. А это Софи Норбер, архитектор...
— Софи Норбер? Если я не ошибаюсь, тот самый многообещающий и прогрессивный архитектор? Позволю себе процитировать мэтра Маршана, — перебил Виктора крепкий коренастый парень с веселыми глазами и, подмигнув мне, подтолкнул Сесиль вперед. — Давай, проходи, Сиси, чего застряла? За столом познакомимся. Не до утра же нам на лестнице торчать?
— Так ведь мэтр Пленьи не приглашает, заупрямилась Сиси. — Нужны мы ему, мелкота телевизионная. Он у нас теперь с крутой архитекторшой сексует!
— Ты бы язык-то попридержала, дорогая, — укоризненно заметил коренастый, бесцеремонно отстраняя Сиси, и протиснулся с огромным пакетом в квартиру. — Я Ре не, — представился он, прижал пакет со снедью к груди и протянул мне руку. — Я ведь точно угадал, что ты работаешь на Маршана, Софи?
Я оторопело кивнула и вежливо ответила на рукопожатие. Остальные гости цепочкой заходили вслед за ним, обменивались приветствиями с Виктором и невольно теснили меня и Рене в глубь узкого коридорчика.
— Ты не обижайся на Сиси, она очень талантливая, только пить не умеет, — доверительно сообщил Рене, по-хозяйски распахивая дверь в гостиную и шаря рукой по стене в поисках выключателя. — Да где же тут у него зажечь свет?!
Вспыхнувшая люстра заиграла хрустальными подвесками, и прабабушка Виктора заговорщицки подмигнула мне с портрета, тонким пальчиком указывая на мое фамильное серебро, все еще стоящее с остатками утреннего кофе на диване под ее золотой рамой. Дескать, я-то знаю, милочка, зачем ты сюда пришла! Спасибо, что напомнили, мадам, что бы я без вас делала...
— Ох и хороша!
Восторженный старческий тенорок над моим ухом вернул меня к действительности. Я вздрогнула и обернулась. Гостиная была полна незнакомых мне и определенно хорошо знакомых между собой людей, суетившихся вокруг стола.
Странно, что только сейчас я услышала их голоса, позвякивание и постукивание выставляемых на стол бутылок, шорох разрываемых оберток и разворачиваемой бумаги.
— Вот это были женщины! — мечтательно улыбаясь самому себе, произнес старик. — Не то, что нынешние...
— Дядюшка Антуан, тебе не нравится моя Софи? — Виктор вынырнул как из-под земли и обнял меня. — Снимай плащ, — шепнул он мне на ухо, — не стесняйся, все свои.
— Моя Софи! — недовольно передразнила Виктора Сесиль. Она не участвовала в процессе накрывания стола, а, закинув ногу на ногу, наблюдала, развалясь в кресле. — Ишь ты!
Старик медленно перевел взгляд с картины на меня. Мне стало неловко за свои обнаженные плечи среди одетых преимущественно в свитера и в куртки гостей.
— Виктор, давай тарелки и пить из чего! — громко сказал очень молодой, похожий на студента-отличника, парень в очках.
— А сколько надо, Марк? — спросил Виктор, освобождая меня от плаща.
— Ты, я, Марк, Рене, дядюшка Тото, — тощая девица с унылыми длинными волосами, которые, похоже, имели слабое представление о существовании расчески, сосредоточенно загибала пальцы, — Гастон, Нестор, Клод, Фульбер...
— Это Мадлен, наш администратор, — представил мне унылую Виктор.
— Девять, Вики, — бесцветным голосом сообщила та.
— А я?! — воскликнула Сиси. — Ты нарочно меня забыла?!
— Тебе хватит пить, дорогая, — успокоил ее Рене. — Одиннадцать, Мадлен. Еще Сиси и Софи!
— Я тебе не дорогая! Я твой босс, оруженосец!
— Рене — помощник оператора, он носит камеру за Сесиль, — нашел нужным объяснить мне Виктор.
— Так она, стало быть, тот самый архитектор Маршана? — не сводя с меня глаз, наконец-то выдал старик.
— Виктор, ну ты дашь нам посуду, — настойчиво спросила администратор, — или будешь обжиматься с архитекторшей?
— Да возьми любую, Мадлен! Она самая, дядюшка Антуан! Между прочим, Софи, дядюшка Антуан знавал самого генерала де Голля!
— Помнится, в году, эдак, пятьдесят шестом... Старик мгновенно ожил и уверенно направился к столу. — Да, точно, в пятьдесят шестом! Налей-ка мне, парень, чтоб за генерала выпить! — Дядюшка Тото плюхнулся кресло и вместе с ним шумно придвинул себя к столу. — В пятьдесят шестом мы писали озвучку для хроники...
— Мы сегодня пить будем или как? — риторически поинтересовался кучерявый брюнет с голубыми глазами.
— Будем, будем, Гастон! Лучше помоги мне! Мадлен вытаскивала тарелки из стеллажа. Прозрачный фарфор загадочно светился. — Не по-, бей, смотри!
— Рюмки! Рюмки, Мадлен! — напоминал кучерявый Гастон, передавая тарелки по кругу. Мне досталась вся раззолоченная, с павлинами.
— Под вино или под коньяк? — уточнила администраторша и даже несколько порозовела, произнеся эти слова.
— И те, и те!
Кто-то из мужчин начал откупоривать и разливать коньяк.
— Виктор, а чем открыть вино? Где у тебя штопор? А ножи и вилки?
— На кухне, сейчас принесу. — Виктор поднялся, чтобы пойти за приборами в кухню.
— Погоди, Вики, — дядюшка Тото потянул его за рукав, — сперва генерала помянем. Ты мне, Клод, коньяку налей. За де Голля. Я вином сыт сегодня. Стало быть, в пятьдесят шестом...
— Тебя, Виктор, не дождешься, — вставая, томно проговорила Мадлен. — Я сама схожу. — И скрылась в коридоре.
— ..примерно в мае, пишем мы озвучку, а генерал...
— Подумаешь, вилки! — вслед Мадлен протянула Сиси. — А мы с архитекторшей руками! — И подмигнула мне обоими глазами одновременно. — Как королевы!
— Рене, а по поводу чего гуляем? — шепотом спросил Виктор.
— ..генерал же был под потолок ростом...
— У Тото день рождения, он нам поставил. У него, кроме нас, никого нет. А потом мы скинулись...
— ..Ну, за де Голля!
— И за тебя, дядюшка Антуан! — Виктор поднял рюмку. — Тебе сколько стукнуло-то?
— Пятьдесят! — выпалила Сиси. — Нашему бравому Тото уж двадцать лет, как пятьдесят! — Она залпом опрокинула свою рюмку и, пока остальные чокались и пили с Тото, налила себе снова и как ни в чем не бывало приняла вторую дозу.
— Смотрите, кого я там нашла! — В гостиной появились Шено и Мадлен с вилками, ножами и штопором. — Ты завел собаку, Виктор, а никому ни слова.
Администраторша обиженно принялась раздавать столовые приборы, а Шено от ужаса при виде такого количества народу забился под стул Виктора.
Все радостно налегли на еду, а я так особенно. Во-первых, я давно и сильно хотела есть, а во-вторых, мне было ужасно скучно в чужой и уже изрядно подвыпившей компании. Я чувствовала, что Виктор тоже тяготится присутствием своих друзей-соратников. И тут Сиси опять подлила не только коньяку в свою рюмку, но и масла в огонь.
— Конечно, Виктор теперь в гору пошел, бороду сбрил, все от нас скрывает. Они с патроном в смокингах в прямом эфире рассуждают о морали, а мы тем временем как последние негры снимаем светскую хронику! Мы! Лауреаты премии года! — рассуждала она заплетающимся языком среди внезапно повисшей тишины. Я видела, как у Виктора нервно задергался уголок губ. — А они! В смокингах! В прямом эфире!
— Прекрати, Сиси! — первым опомнился Рене. — Мы не за тем пришли к Виктору!
— Да, Вики, — Марк поверх очков пристально обвел взглядом стол, — не за тем. Мы собирались обсудить один проект, но теперь просто попразднуем новорожденного дядюшку Тото. Наливай, Клод! Клод у нас — бессменный виночерпий, — объяснил мне Марк, явно стараясь сменить тему. — А до него виночерпием был Рене, а теперь Клод — он самый младший.
— И что же вы снимали сегодня? — спросила я после того, как мы дружно выпили за здоровье дядюшки Антуана, ведь все же любят порассуждать о собственной работе, особенно если что-то и не ладится профессионально.
— Ха! — Сеснль опять самостоятельно наполнила коньяком свою рюмку. — Вики, твоей подружке можно доверять?
— Это коммерческая тайна? — сыронизировала Мадлен.
Дядюшка Тото закашлялся, а Виктор заметил:
— Ты же, Сиси, кажется, четверть часа назад называла себя и Софи королевами? Уже забыла?
— Этого забывать нельзя! — откашлявшись, серьезно изрек дядюшка Антуан и погрозил Сиси пальцем. — Пикассо! Два на три!
— Ты в порядке, дядюшка Антуан? — забеспокоился Виктор.
— Выпьем за искусство, леди и кавалеры! В смысле леди энд джентльмены, как говаривал заморский приятель генерала...
Виночерпий наполнил бокалы, все выпили, но какая-то недосказанность определенно витала над столом, хотя, признаться, от обилия пищи, вина и коньяка после целого дня голодовки меня начинало клонить в сон и ломать голову над этой недосказанностью вовсе не хотелось. У меня и без их дурацких секретов собственных проблем выше крыши.
— Так ты имел в виду Рузвельта или Черчилля, когда говорил про искусство? — уточнил у дядюшки Антуана Виктор.
— Ты здоров, мой мальчик? — Всеобщий дядюшка потрогал ладонью его лоб. — Это Маршан решил пожертвовать на искусство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20