Литературный сетевой ресурс
Аннотация
Архитектор Софи Норбер талантлива и успешна, однако, как всякая творческая личность, испытывает определенные трудности в общении с окружающими, даже с собственным женихом.
Софи и Анри вместе уже полтора года, но их отношения на грани разрыва, потому что Софи уверена: она не создана для семейной жизни.
Однажды Софи, проводив жениха в очередную командировку, познакомилась с интересным блондином. На первый взгляд все банально, но только на первый взгляд. Головокружительного развития дальнейших событий не мог предположить никто. Впрочем, накануне отъезда Анри раскладывал пасьянс, но Софи не верит карточным гаданиям...
Натали де Рамон
Червонный король
Моей музе и тезке Натали
Глава 1, в которой я провожала Анри в Ниццу
Я провожала Анри в Ниццу. Он полжизни проводит в разъездах, подыскивая своим клиентам недвижимость по всей Европе. Как правило, я предпочитаю не тратить время ради сомнительного удовольствия от поцелуя на прощание, тем более что Анри может уехать вечером, а уже к утру вернуться в Париж. Хотя бывает и наоборот: застрянет где-нибудь, и мы неделями общаемся только по телефону.
Издержки профессии? Для кого как, но только не для меня: в одиночестве гораздо легче собраться с мыслями, особенно по ночам, когда приходят идеи и я спокойно сажусь за компьютер, не испытывая неловкости по отношению к спящему за спиной человеку. Впрочем, Анри с большим пониманием относится к моей деятельности — я архитектор — и говорит, что у нас в принципе родственный бизнес: он продает дома и участки, а я рано или поздно займусь их перепланировкой и ландшафтом, так что вдвоем мы способны предоставить клиентам комплекс услуг — от приобретения земли до проекта застройки и авторского надзора за работами.
Я бы и сегодня не поехала провожать Анри, но мне крайне требовалось сменить обстановку.
Я уже несколько дней бьюсь над одним заказом.
Собственно говоря, клиент не торопит вовсе, но я не могу сдвинуться с места, не разобравшись с внутренней парадной лестницей.
Представьте себе загородный дом в стиле модерн с эклектичными — а-ля готика — башенками, окошками, балкончиками, фигурами и химерами. Я вообще-то не люблю модерн, потому что он слишком требователен: из ста построек в лучшем случае одна не кричит о пошлости вкусов заказчика и исполнителя, а уж приобретение моего клиента просто вопит об этом дурным голосом. И если а-ля псевдоготика фасада выглядит еще более или менее мило среди старых деревьев парка, то внутреннее убранство!..
Парадная часть дома — эдакий «рыцарский» зал высотой в три этажа с непомерными каминами по бокам, с лесом колонн неведомых архитектуре ордеров и с этой самой лестницей, будь она неладна! Четырех метров в ширину и десяти метров в высоту, она начинается сразу от дверей в зал и заканчивается на уровне третьего этажа узкой площадкой, от которой в обе стороны расходятся полуметровые галерейки с шаткими резными перильцами, а оставшееся до потолка пространство расписано жуткими единорогами, конями и крокодилами, которых волей-неволей приходится рассматривать, потому что взглянуть вниз мало у кого хватит мужества.
Мой заказчик мсье Маршан так и не рискнул подняться на эти галерейки по лестнице, которая в нашем с ним единодушном понимании была бы хороша разве что для какого-нибудь голливудского фильма, где в последней сцене злодей или злодейка скатываются по грандиозным ступеням вниз и гибнут в страшных муках.
Галерейки ведут в комнаты третьего этажа «интимной» части дома, попасть в которые, как и на жилой второй этаж, гораздо удобнее со двора по двум нормальным лестницам. «Интимные апартаменты» удачно перестроены последними владельцами. Парадной же частью, оставленной без изменений, они не пользовались. «Мы не любим лепнины», — деликатно пояснили они Маршану.
Лично я против лепнины не имею ничего, но гипсово-алебастровые змеи, щиты, лавровые ветви, алебарды и пики, выкрашенные некогда коричневеньким лачком под «дубовую резьбу», на которых покоятся лепные же перила могучей мраморной лестницы, заставляют меня задуматься не только о специфических вкусах строителей дома, но также и об их душевном здоровье. Даже пещероподобные камины с решетками, способными сдержать натиск небольшой конной армии, и лес безобразных колонн не вызывают у меня столь тягостных дум.
Поскольку Маршан не намерен снимать фильмы с нравоучительным эпилогом, а всего лишь собирается развесить в «парадных покоях» собственную коллекцию картин и устраивать приемы, то, разумеется, с голливудской лестницей, как и с рощей колонн «рыцарского зала», требуется покончить, но так, чтобы не рухнула крыша и можно было попадать из парадной в жилую часть дома. А все оформление зала естественно подчиняется доминанте — этой самой лестнице, — и я бьюсь над ней уже несколько дней, то закручивая, то разделяя на две, то прилаживая ступени непосредственно к стенам...
Существовала еще одна причина, по которой я поехала провожать Анри. Вчера до поздней ночи я не отходила от компьютера, а Анри, деликатно не включая телевизора, сидел на диване и раскладывал пасьянс. Тихо сидел и тихо раскладывал, но все равно я слышала шелест карт и его вздохи, щелканье зажигалки и звук передвигаемой пепельницы. И это было ужасно — не только потому, что вчера я бросила курить, выкурив накануне две с лишним пачки из-за этой проклятущей лестницы, и целые сутки меня преследовал горьковато-мыльный привкус во рту, и даже не потому, что сейчас меня слегка подташнивало от сигаретного дыма Анри, а потому что все это происходило у меня за спиной! И даже если бы он раскладывал свой дурацкий пасьянс на кухонном столе, он все равно торчал бы за моей спиной, потому что моя квартира — это студия, или, проще говоря, одна большая комната без всяких стен и перегородок.
Это красиво и удобно, но только для одного человека, а когда в этом же пространстве оказывается кто-то второй, то работать становится совершенно невозможно! Наличие второго человека с его дыханием и движениями за моей спиной предполагает скорейший переход к занятиям любовью и неуместность любой работы, как таковой...
А если я не хочу заниматься любовью? Если я хочу победить эту лестницу? Как я могу заняться любовью, если чувствую себя бездарной идиоткой? Кому, скажите, интересно заниматься любовью с круглой дурой? С круглой дурой можно заниматься только механическим сексом, но уж никак не любовью! Нет, я ничего не имею против круглых дур, и они имеют полное право на свое место под солнцем, как и те мужчины, которые предпочитают именно круглых дур, но я вовсе не желаю пополнять собой их число. Однако, судя по тому, что я не в силах справиться с этой лестницей, которая давно уже плывет перед моими глазами, выходит, что я — тоже дура?
— Да, дура и бездарная идиотка!
— Ты самая умная и гениальная, — вдруг сказал Анри.
Я вздрогнула — неужели последние слова я произнесла вслух? — и обернулась. На журнальном столике перед Анри лежали две стопочки карт картинками вверх, а Анри держал в руках сигаретную пачку, поигрывая ею своими длинными ловкими пальцами.
— У тебя все получится, дорогая. И еще лучше, чем ты думаешь. Взгляни, как сошелся пасьянс! Видишь — туз червей и пиковая десятка! — Анри вытащил из пачки очередную сигарету и как указкой ткнул ею в карты, с чувством выполненного долга прикурил и сладострастно выпустил дым через нос. — Грандиозная любовь и грандиозная прибыль!
— Чушь! Как ты можешь тратить столько времени на это кретинское развлечение?!
А не взять ли мне сигарету из его пачки? Нет, слишком малодушно...
— Вовсе не кретинское, дорогая. Возвышенное и благородное. — Анри положил сигарету на край пепельницы, собрал карты и красиво перетасовал их. — Это знаменитый пасьянс Марии Стюарт, когда он сходится, в жизни наступают большие перемены. Вытащи любую карту, — он протянул мне колоду, — посмотрим, что ждет тебя завтра?
— Прекрати паясничать! Без твоей Марии Стюарт тошно!
Мог бы проявить солидарность и не курить...
— Как скажешь, любимая. — Он кокетливо повел бровью и затушил сигарету. — Смотри, я вытащу карту за тебя. Ого! Семерка червей любовное свидание! Значит, я за порог, а у моей маленькой Софи рандевушка?
— Еще чего! — Меня затрясло от его пошлости. И вообще пристрастие Анри к пасьянсам и гаданиям всегда действовало мне на нервы. Рандевушка! Мне что, делать нечего, кроме как встречаться со всякими сексуально озабоченными идиотами?
— Необязательно с идиотами...
— Да ни с кем не собираюсь я встречаться!
Понимаешь? Ни с кем! У меня работы выше головы, а я не могу ничего придумать! Я не могу даже начать этот заказ! — От злости у меня, как обычно, навернулись слезы. — Я пытаюсь сосредоточиться, а ты сидишь тут со своими картами и думаешь только об одном: «Когда же она придет ко мне под бок? Когда же мы трахнемся?»
— Я думаю вовсе не об этом...
— А я об этом! Потому что ты сидишь тут живым укором, куришь как нанятый, пыхтишь мне в спину!
И ждешь, ждешь! — Я невольно шмыгнула носом.
— Ничего я не жду. Вот, — он протянул мне салфетку, — вытри глазки, дорогая.
— Нет, ждешь! — Я отпихнула его руку с салфеткой и отвернулась к компьютеру. Гнусная лестница издевательски выплывала на экране в разных проекциях. — Ждешь, когда я под тебя лягу!
— Софи. — Я услышала, как Анри встал с дивана. Сейчас подойдет и обнимет меня за плечи. — Софи. — Его руки ласково поместились туда, куда я и предполагала. Я почувствовала аромат его туалетной воды. Анри бреется два раза в день, утром и вечером. — Сделать тебе соку, любимая?
— Не надо мне ничего! — Я резко поднялась со стула, стряхивая его душистые объятия. — Ничего!
— Я все-таки приготовлю тебе сок.
Он направился к холодильнику и достал апельсины. Анри, наверное, единственный человек на свете, который умеет выжимать апельсиновый сок руками, не разбрызгивая ни капли мимо.
— Шоколаду хочешь?
— Нет! Я ничего не хочу от тебя!
— Точно не хочешь?
Он облизнул верхнюю губу. В широкий стакан аккуратно текли прозрачно-оранжевые ниточки, соблазнительно запахло апельсином.
— Не хочу! Ни от тебя, ни от кого-либо еще! — запальчиво выкрикнула я. — Вы все мне только мешаете со своим сексом!
— Милая, я ни слова не сказал о сексе!
— Ты подумал! И вы все только о нем и думаете! Вы все считаете, что я должна бросить все ради вашего любимого секса!
Стакан был уже наполовину полон соком.
Анри спокойно положил в миску использованный апельсин и молча занялся вторым, чем разозлил меня еще сильнее.
— Конечно, ты доволен! «Вот, наконец-то эта самовлюбленная идиотка не может ничего придумать и годится только по назначению! Как замечательно! Наконец-то я дождался своего!»
— Софи, выпей соку и успокойся. Пожалуйста. — Анри протянул мне стакан с соком.
Конечно, другая, более последовательная особа выплеснула бы сок ему в лицо, но не я...
— Лучше? — спросил Анри, когда я поставила пустой стакан на стол. — Сделать еще?
— Сделай... И дай мне сигарету.
— Ты же бросила вчера?
Лучше бы он этого не говорил!
— Не твое дело!!! — снова взорвалась я. — Я не желаю больше выполнять твои прихоти! Тебе можно курить, а мне нельзя?
— Да нет, что ты, дорогая... Кури на здоровье.
— На здоровье? Тебя не касается мое здоровье! Может быть, я бы давно справилась с этой лестницей, если бы не бросала курить!
— Софи, у тебя все получится. Я тебя уверяю.
Я же понимаю, что ты нервничаешь из-за этого заказа. Ты всегда так...
— Как?!
— Ты всегда переживаешь, что не справишься, а потом получается очередной шедевр. — Он ответил не сразу, а лишь тогда, когда в миску полетел третий выжатый апельсин. — Ты же очень талантлива. — И как бы случайно потерся щекой о мою щеку.
— Нет. Ты нарочно так говоришь, чтобы затащить меня в постель, я же знаю, что у меня больше ничего не получится. Никогда. Я ни на что не способна.
— Перестань, Софи. Мне ведь тоже не легко смотреть, как ты мучаешься.
— Ну и не смотри! — Я демонстративно развернулась и пошла к журнальному столику за сигаретой. — Нелегко ему! Ах скажите, какой сердобольный мсье! — На столике по-прежнему лежали ненавистные мне карты. — И убери отсюда эти картинки! — крикнула я, как если бы Анри находился в другом доме. — Как можно верить в эту чушь для старых дев? — От расстройства я чуть было не прикурила сигарету не с той стороны, а после первой же затяжки во рту опять сделалось сухо, омерзительно горько и вообще... — Как можно курить такую гадость!
— т Софи, вот твой сок. — Анри, оказывается, стоял за моей спиной. В одной руке — стакан с соком, в другой — шоколадка. — И поешь шоколаду. Тебе всегда от шоколада легче.
— Мне одной легче! — Я злобно раздавила сигарету в пепельнице. — Понимаешь, одной!
Когда никто не учит, что мне делать, а чего не делать, от чего легче, от чего...
— Хочешь, чтобы я ушел?
Я села на диван и молча пила сок, не решаясь сказать ни «да», ни «нет».
— Я тебе не нужен?
— Мне вообще никто не нужен! — Я грохнула пустым стаканом по журнальному столику. — Никто!
— Так, теперь ты скажешь, что никто тебя не понимает, а потом — что ты вообще не создана для семейной жизни. — Анри обреченно вздохнул. — Ну, говори. Я знаю наизусть всю твою программу депрессии.
— Что же ты в таком случае до сих пор не убрался отсюда?
— Хорошо, уберусь завтра.
— Почему завтра? Почему не сейчас?
— Потому что сейчас четыре часа ночи, а самолет в десять утра и я должен хоть немного поспать накануне серьезных переговоров с клиентом.
— Значит, я мешаю тебе спать? Да? Я такая стерва, которая не дает тебе выспаться накануне «серьезных переговоров»?
— Софи...
— А я и не спорю. — Я независимо прикурила другую сигарету, она оказалась гораздо лучше. — Потому что все это наглядно доказывает, что я должна жить одна.
— Я могу пойти в ванную или сначала ты?
— Сначала я. Ты там уже был вечером, Когда брился.
— Я могу побриться еще раз. — Анри провел ладонью по идеально выбритой щеке.
— Зачем? Я не собираюсь спать с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20