— Мсье, нам нужен коньяк, а не шампанское. — Марта глазами и головой делала всевозможные знаки официанту, означавшие, что ему нужно убраться поскорее.
— Бутылку? — Любопытный служитель гастрономии не уходил.
— Несите бутылку. — Марта с ненавистью проводила его взглядом и по-матерински погладила Виктора по руке. — Не переживай. Вики, говорю тебе, еще не все потеряно. Она же взяла сервиз, насколько я понимаю?
— Взяла, — Вот видишь. Полдела сделано. Ты ее тоже пойми, ей ведь трудно сразу решиться на такой шаг. Нужно подумать.
Коньяк появился мгновенно, как по волшебству. Наверняка, самая дорогая бутылка, какая только была в кафе, подумала Марта, а платить, судя по всему, мне. Они молча выпили в присутствии налившего им официанта, и Марта поспешила отправить его за двумя чашками кофе.
— Она думает только о своем Аяри! — горестно выдохнул Виктор и налил снова. — Я для нее — цветок засушенный!
— С чего ты взял, что она думает только об Анри? — «Цветок засушенный», столь мучительный для Виктора, Марта пропустила мимо ушей. — Вы ведь не говорили о нем, а только о твоих чувствах и о промысле судьбы...
— При чем здесь промысел? Когда она решила, что я любовник Жаннет? Я и сказал, что это Анри ее любовник.
— Подожди, почему вы заговорили про Жаннет?
— Потому что я купил сервиз у нее, Софи ведь догадалась об этом и тут же приревновала.
— Вот видишь, Вики. Ревнует, значит, любит.
Марте не очень нравилось, что Виктор может напиться. Он держал бутылку коньяка в одной руке, а рюмку — в другой, молча и сосредоточенно наливал и пил рюмку за рюмкой. Глоточек для храбрости — одно дело, а от пьяного Виктора можно ожидать чего угодно, впрочем, от трезвого — тоже. На счастье Марты, официант, сгорая от любопытства, торопливо нес им кофе, и ей удалось отобрать бутылку у Виктора.
Правда, уже полупустую.
— Как же до нее никак не дойдет, что сервиз украл ее пресловутый Анри? — Кофе Виктор тоже выпил, как спиртное, залпом опустошив свою чашку и тут же Мартину. — Разве она не понимает, что только я — ее единственный шанс? Марта, ты можешь пойти и сказать ей, что только я, Виктор Пленьи, ее шанс, ее единственный шанс?
Марта всего лишь раз в жизни видела Виктора окончательно пьяным, и он был ужасен: наивен, агрессивен, обидчив и смешлив одновременно. Пьян ли он сейчас или действительно оскорблен сравнением с засушенным цветком и отказом Софи, понять она не могла, а бутылка вновь оказалась в руке Виктора.
— Может быть, перенесем сватовство на завтра? — деликатно предложила Марта, испуганно наблюдая, как Виктор повторяет свои эксперименты с коньяком и рюмкой. Оставалось только надеяться, что до утра Софи не позвонит ни отцу, ни в полицию, поскольку все вещи у нее и она боится навредить Маршану. А вдруг больше не боится? — Мы могли бы пойти к Софи все, вместе с Жюлем.
— С этим дипломатом? Ха-ха-ха! — Виктор расхохотался громко и нарочито, прямо как Фантомас или даже граф Дракула, и решительно встал из-за стола. — Сейчас или никогда!
Удерживать его Марта не решилась. Бутылка была пуста. Хорошо хоть в рюмке самой Марты осталось немного коньяку. Она выпила и закурила. Мало того что вся затея под угрозой, но, по большому-то счету, за Виктора обидно! Неужели эта дурища дизайнерша не видит его явных достоинств — особенно по сравнению с каким-то аферистом фотографом?
Время тянулось ужасно медленно, даже сигарета не имела вкуса. Скорее бы Виктор дал ей знак из окна. Или он уже не помнит об их уговоре? Марта подозвала официанта, чтобы рассчитаться. Денег за выпитый Виктором дорогущий коньяк было ужасно жалко. За окном с громкой сиреной промчалась полицейская машина. Марта вздрогнула и машинально посмотрела на окна Софи. Странно, занавеска с одного из них исчезла, но Виктора возле окна не было. Марта поспешно высыпала на столик все наличные деньги.
— Не хватает тридцати двух франков, мадам.
— Вот, — она сунула официанту пластиковую кредитку, — держите, мсье. Я чуть позже вернусь за ней! — И, к его изумлению, скинув рукой со стола деньги прямо в сумочку, а не в портмоне, пулей вылетела из кафе.
Я тут рассиживаю, ругала себя Марта за нерасторопность, а этот пьяный идиот может устроить у Софи неизвестно что, вот она возьмет и вызовет полицию! Нет, Марта остановилась у подъезда, мало ли что там у них, надо все-таки позвонить предварительно. Вытащила мобильный и набрала номер Софи, лихорадочно размышляя, как начать разговор.
Да что там думать! Я просто скажу, что уже подъехала, она ведь давно ждет меня, чтобы вдвоем строить планы по спасению Маршана!
— Да, — сказала Софи, но их тут же разъединили.
Марта нажала на кнопку повтора. У Софи было занято. Может быть, она звонит мне? Нет, она не слышала моего голоса, гудки пошли сразу.
Марта еще раз повторила автоматический набор. Занято. Набрала снова. Безрезультатно. Позвонить на мобильный?..
И вдруг мимо нее опять проехали полицейские с сиреной. Некогда! Марта решительно вошла в подъезд и направилась к лифту. Но тут прямо на нее, перепрыгивая по лестнице через две ступеньки вниз, чуть не обрушился какой-то человек и вылетел на улицу. Марта едва успела отскочить в сторону, но ей все же хватило времени, чтобы увидеть ссадины и кровь на его лице, оторванный воротник плаща и даже то, что его подбитый глаз уже успел заплыть, а также такую интересную подробность: на бегу человек придерживал свою правую, неуклюже болтающуюся руку.
Слава Богу, что это не Виктор, думала Марта, поднимаясь в лифте. Может быть, зря я иду?
Может, они уже давно в постели, потому и отключили телефон? Нет, не отключили, там же короткие гудки. Ну и что? Софи плохо повесила трубку, вот она и гудит, будто занято. Логично, но предчувствие все равно плохое.
Лифт остановился. Дверь в квартиру Софи была распахнута настежь. Марта из вежливости легонько постучала и шагнула внутрь.
О ужас! Телефонная розетка вырвана с корнем, на полу — серебряные чашки и затоптанные розы; раскиданные скомканные газеты и бумаги, на окне — оборванная штора; сломанные стулья; и журнальный столик... А посреди этого побоища прямо на полу сидела Софи, на коленях у нее лежал Виктор с закрытыми глазами и стонал. Софи салфеткой промокала кровь у него на лице и что-то ласково и утешительно шептала. Руки Виктора тоже были разбиты в кровь.
— Боже! — воскликнула Марта. — Что тут произошло?!
Софи ошалело уставилась на Марту.
Марта содрогнулась: даже у Софи была подбита скула.
Софи растерянно пожала плечами и развела руками. Виктор приоткрыл глаза и слабо прошептал:
— Марта, ну хоть ты скажи ей, что я единственный, кто ей нужен, что я — ее единственный шанс!..
Глава 28, в которой мсье Рейно нацепил очки
— Ты сказала, а она что? — поторопил жену мсье Рейно.
Он удобно устроился под одеялом и нацепил очки, чтобы почитать на сон грядущий. Очки выписали ему совсем недавно со смехотворной половинкой диоптрии, но Жюль очень серьезно отнесся к выбору оптического прибора и, похоже, даже гордился этой приметой зрелости.
На его животе лежал приготовленный для чтения томик. «Записки о Галльской войне».
— Соскучился по Цезарю? — вместо ответа спросила Марта, по достоинству оценив уловку мужа.
На днях должна была выйти очередная книжка Марты ван Бойгк — Марта печаталась под своей девичьей фамилией, — а Жюль не прочитал еще две ее предыдущих. Но напоминать ему об этом сейчас, когда он собрался на свидание с древнеримским императором, было бы наивно. В лучшем случае муж скажет ей, что поскольку все ее книги — это продолжение одной и той же истории, то он с большим интересом прочитает их все подряд, а в худшем... Впрочем, без того понятно, что ее опусы не идут ни в какое сравнение с императорскими трудами.
— Да, захотелось освежить в памяти его деяния, — отозвался Жюль.
Только на моей памяти ты читаешь «Записки» в двенадцатый раз, несколько обиженно подумала Марта, перед зеркалом вбивая пальцами крем в тощую шею, точно по числу Цезарей — персонажей другой, не менее страстно зачитанной книги Жюля, — и до нашего знакомства ты проштудировал их трижды, по твоим же словам. Она выдавила на ладонь новую порцию крема из тюбика.
— Так ты сказала ей или не сказала? — наблюдая за действиями Марты поверх очков, нетерпеливо переспросил поклонник Цезаря.
— Не сказала, Жюль. Я бы ее обидела. Сам-то подумай, что такое для женщины услышать, что у нее есть лишь единственный шанс вступить в брак? Софи ведь не уродина и не старая дева.
Это для Виктора — единственный выход, но не для нее.
— Да ладно. — Круглая физиономия Жюля приобрела плутовское выражение, и спущенные на нос очки еще больше усиливали эффект.
— Что ты имеешь в виду?
— Специфическую технику секса нашей парочки. Лично я бы не потерпел, если бы ты среди ночи меняла меня на компьютер.
— Между прочим, дорогой, я бы тоже.
— Иди сюда, и поэкспериментируем. — Жюль с готовность отложил Цезаря в сторонку и поманил жену обеими руками.
— В очках? — Марта стремительно присела рядышком и потрепала мужа по пухлой щеке.
— Иди скорее. — Жюль откинул одеяло и прижал Марту к себе. — Моя маленькая хрупкая птичка. Мой воробышек.
Марта сняла с его носа очки, аккуратно положила их на тумбочку и нежно проворковала между поцелуями:
— Мой кусистый...
Это было сложное интимное понятие, изобретенное самой Мартой. Оно означало, что Жюль — мягкий и пушистый, как ласковый кот, но в то же время и кусачий: перед завершающим аккордом супружеской симфонии Жюль от избытка чувств неизменно норовил прикусить костистое плечо жены.
— А тебе разве не интересно, чем все у них закончилось? — вкрадчиво спросила Марта.
— Потом... О... Потом, мой ангел... Все потом... — с придыханием шептал Жюль, ловко манипулируя с завязками халата жены и собственной пижамой. — Иди ко мне! Вот, вот... О... О... Мои маленькие ребрышки, мои маленькие грудочки, мои девичьи сосочки... — И уже целовал длинное, подростково-тщедушное тело жены.
— Мои самые сладкие щеки, мои самые плечистые плечи, мои самые толстые животы, влюбленно бормотала Марта, не менее жадно покрывая звучными поцелуями означенные части супруга. — Ох! О-о-о! Жюль!!! Жюль! Мой самый, са-аа-амый кусистый! О...
— Идешь к компьютеру? — спросила Марта, отдышавшись после того, как наступило «потом».
— Ну его... Моя маленькая... — Жюль ткнулся носом в подмышку жены и, обдавая жаром большого, радостного тела, поцеловал, куда пришлись его губы. — Дураки они, какой, к лешему, компьютер! Моя воробышка...
— Жюль, а у меня для тебя сюрприз. Достань из-под кровати.
— Достань сама. Пожалуйста... — Муж еще раз поцеловал ее подмышку. — Я не в состоянии...
Марта выкарабкалась из-под обмякшей туши мужа и присела на корточки возле кровати. Под супружеским ложем помимо склада отработанных старых газет и журналов у Марты был и своего рода тайник. Вернувшись от Маршанов и застав дома Жюля в компании с Виктором, она сразу же сунула туда трофейных Дега и Матисса.
— Вот, сувенирчик от Маршанов.
— Боже мой! Марта! — При виде картин Жюль мгновенно взбодрился. — Какая роскошь! Но прости, дорогая, у меня сейчас нет денег на такую покупку.
— Жюль! Это подарок!
— Мне? Ты получила какой-то внеплановый гонорар? Или Букеровскую премию?
— Жюль, это и есть гонорар за наше молчание.
— Ты... Ты хочешь сказать, что Маршан действительно приторговывает краденым?
— Нет, что ты! Маршан и слыхом не слыхал!
Успокойся, милый. Это всего лишь проделки его женушки. — И Марта подробно изложила все перипетии своего визита к Маршанам. — Так что, считай, капитал за Пикассо принадлежит тебе, мой любимый и единственный.
— С ума сойти! Марта! Что же ты раньше-то не сказала?
— Тебе скажи! Ты и так чуть не сожрал бедолагу Виктора!
— Марта, ну зачем мне сжирать его? — развеселился Жюль. — Сама-то подумай: кто бы тогда женился на дочке Ванве?
— Да ты сам готов был предложить ей и руку, и сердце, лишь бы вся история не выплыла наружу.
— А ты уверена, дорогая, — Жюль с наслаждением созерцал картины, — что она не выплывет?
— Уверена. Софи не такая дура, чтобы устраивать скандал вокруг Маршана. Виктор набил морду этому самому Анри, кажется, даже сломал ему руку. Все вещи на месте: булавка, кольцо, серьги, сервиз Марии-Антуанетты: кофейник, сахарница, — Марта для убедительности загибала пальцы, — молочник, все девять чашек с блюдцами...
— Девять? А почему девять, а не шесть или двенадцать? Королевская прихоть?
— Я тоже удивилась, когда подобрала их все с пола. Ох, Жюль, ну и побоище там, видать, было! У Виктора рассечен лоб и чуть не свернута челюсть, журнальный столик разломан, стулья без ножек, серебро на полу вперемежку с загубленными розами...
— Битва Золотых Шпор <Легендарная битва (1458 г.) на территории современной Бельгии. После победы горожане собрали с поля боя множество шпор поверженных рыцарей.>?
— Вот именно, Жюль, очень похоже. Мы поехали в «травму» зашивать лоб Пленьи... Имей в виду, Жюль, он завтра вряд ли выйдет на работу.
— Нечего отлынивать! Шрамы украшают мужчину. Ты давай про сервиз. Мне же интересно.
— Поехали мы в «травму», и, пока Виктора зашивали и светили рентгеном, мало ли, вдруг у него сотрясение мозга...
— Было бы сотрясать чего!
— ..Софи мне и поведала, — на ухмылку мужа Марта не обратила внимания, — что невезучая королева заказала ее пращуру, а он у нее ни много ни мало был главой Парижской гильдии серебряных дел мастеров, этот самый сервиз на двенадцать персон первого июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года, как раз накануне всех исторических событий:
— Девять-то почему?
— Не перебивай, а то не буду рассказывать.
Ну и вот, случаются события, а пращур клепает чашки. Его жена говорит, не занимайся, мол, ерундой, мой милый, кто их теперь выкупит у тебя? А он ей, мол, дело чести — завершить заказ. Между прочим, Жюль, Софи точно такая же — неизвестно что с Маршаном, а она: «Дело чести — завершить проект».
— Марта, чашки.
— Короче говоря, когда стало известно, что короля с королевой арестовали, и уже совсем беззастенчиво начали громить дома тех, кто побогаче, жена пращура отобрала у своего честного супруга сервиз, не слушая его высказываний про то, что, он, дескать, никому его не отдаст, потому как не они его заказывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20