Если бы мы стояли лицом к лицу, кто-нибудь точно кому-нибудь двинул. На заднем плане я слышу мужской голос, который советует ей просто повесить трубку. Но она этого не делает.
– Во-первых, мне все равно, потому что я не собираюсь идти в колледж, а во-вторых, вы не можете этого сделать. Вы не можете отказаться быть моим консультантом.
Судя по голосу, она готова разреветься в любой момент.
К чертовой матери, что там происходит? Я смягчаю голос:
– Ладно, ты можешь сказать мне, что происходит? Потому что, если бы ты не собиралась в колледж, ты бы не расстраивалась, что у тебя не будет консультанта по поступлению.
Тишина. О блин . Я знаю, что происходит. Я абсолютно точно знаю, что происходит.
– Тик, отвечай только да или нет. Ты не можешь об этом говорить при Маркусе?
– Да.
Я знала. Это его гениальная идея не идти в колледж.
– Сегодня он будет у тебя целый день?
– Да.
– Как насчет завтра?
– Нет.
– Хорошо. Не хочешь встретиться завтра за чашкой кофе и обсудить наши планы? Я могу встретить тебя в десять в «Старбакс», в галерее «Сенчури-Сити». Подходит?
– Да.
– Хорошо, увидимся завтра.
– Да, ладно... – Щелк.
Девять минут одиннадцатого. Если в пятнадцать она не придет, я ухожу. Я усаживаюсь со своим бескофеиновым чаем с молоком и беру какой-то журнальчик, из тех, которые бесплатно лежат в кафе. Пролистываю и тут же чувствую себя старой. Все статьи – про группы, фильмы и клубы, о которых я даже ничего не слышала.
В этот приятный момент и появляется Тик. Она идет к моему столику в своих солдатских ботинках, скрипящих при каждом шаге, на плече висит черная почтальонская сумка такого чудовищного размера, что туда можно спокойно поселить пару хоббитов, впрочем, судя по расползающимся швам, туда уже набито не намного меньше. Честное слово, на вид – весит килограмм двадцать как минимум. Она скидывает сумку на пол и плюхается на стул напротив меня. Я смотрю на часы: десять тринадцать.
– Извините, – говорит она.
Чтобы не выглядеть слишком по-старперски, я решаю пожертвовать лекцией об опоздании как проявлении неуважения.
– Ничего, – говорю я. – Рада, что ты пришла. – Я закрываю журнал и кладу его на соседний столик. – Ну что ж, ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
На какое-то мгновение мне кажется, что сейчас она передумает и удерет, но потом она сдается.
– Все так сложно, – говорит она с тяжким вздохом. Разумеется, сложно. Все подростковые драмы отличаются повышенной сложностью.
– Думаю, я смогу тебе помочь, – сообщаю я ей, стараясь сдерживать растущее нетерпение. Неужели она не понимает, что у меня есть более приятные занятия, чем сидеть тут с ней? Прикорнуть, например, на пару часиков или почитать «Чего ждать, когда ждешь ребенка» про следующие три месяца.
– Это хорошо. – Она берет со стола обертку от соломинки и мусолит ее в руках, пока говорит. – Мы с Маркусом тусуемся уже восемь месяцев или типа того. Он очень классный парень, и... я не знаю, как вам сказать, – мне с ним очень кайфово. Он старше меня, не мается всякой фигней, как парни в школе, к тому же мы вместе в группе, и все такое, – ну, и в личном плане у нас круто...
Не надо , пожалуйста . Сжав зубы, я концентрируюсь на отсылке экстрасенсорного послания с просьбой не рассказывать мне про свою сексуальную жизнь, потому что мне совсем не хочется про нее слушать.
– Так что у нас сейчас никаких особых проблем нет, а с командой мы скоро сможем реально раскрутиться.
Ха-ха. Сработало. Я знала, что у меня шестое чувство.
– На сентябрь Маркус вписал нас играть в «Виски», а потом, он думает, что сможет договориться с «Ниттинг фэктори», а это действительно круто...
Молодец , деточка , переходим к решающей стадии.
– Понятно, – прерываю я ее, – так в чем проблема?
Она опускает голову:
– Ладно. В общем, ему кажется, что, если я пойду в колледж, это нарушит все наши планы. Типа, я найду себе другого парня, если мы будем жить отдельно. Ну, и я ему сказала, что мы можем уехать вместе. Тогда он начал наезжать: типа, я буду болтаться как дурак у твоего колледжа и ждать, когда ты придешь с уроков или с гулянки с однокурсниками... – Она шумно вздыхает. – Как будто мне очень нужны эти гулянки. Тогда я ему сказала, что пойду в колледж здесь, в Лос-Анджелесе, а это для меня, типа, реальная жертва, потому что он знает, как я хочу свалить от мамаши. Но он мне: типа, нет, у тебя не будет времени репетировать, не будет времени играть, а если ты будешь жить в кампусе, мы вообще не будем видеться. А потом пошли разговоры типа, а что, если уехать в Нью-Йорк вдвоем, тогда ты сможешь жить отдельно от родителей, и мы будем вместе, и с командой будет все нормально? А там у него много знакомых, и он считает, что мы можем договориться с классными клубами и подписать контракт со студией.
Она делает глубокий вдох и смотрит на меня, ожидая моей реакции.
Реакция-то у меня простая: этот засранец – собственник и самодур, и ей надо немедленно с ним порвать. Но сейчас я эту тему развивать не буду. Не стоит сразу давить.
– Но это не совсем то, чего ты хочешь, да? – спрашиваю я.
Она опять вздыхает:
– Ну, типа да. С одной стороны, круто, конечно, оказаться в Нью-Йорке, жить с парнем, без родителей, ну, вы понимаете? Но потом я думаю про колледж, что это тоже должно быть круто. А если мы не раскрутим команду? Что я тогда буду делать?
Да как бы тебе сказать , дорогая , думаю я , с твоим папенькой и его миллионами-триллионами что-нибудь уж придумается , прежде чем бедной девушке придется идти на панель.
– Тут ты права, – говорю я. Собираюсь уже указать, что всегда хорошо иметь что-то, на что можно опереться, но вовремя останавливаюсь. Я помню, с каким лицом она мне сообщила, что уже слышала это от матери. – Ты говорила об этом с Маркусом? – спрашиваю я. Еще один вздох.
– Как только я начинаю говорить об этом, он звереет, мы с ним так ругались, что я думала, вообще разойдемся – раз пять, если не больше.
Я начинаю чувствовать себя благообразной воспиталкой из «Продленного дня на ABC». Пытаюсь придумать, как бы потактичнее объяснить ей, что этого лузера надо послать подальше, но мои размышления прерываются персонажем, усевшимся за столик у нас за спиной:
– Я прошу прощения, но больших глупостей я давно не слышала.
Мне даже не надо поворачивать голову. Я знаю этот голос. Это Стейси. Она поднимается и идет к нам, а Тик пялится на нее, как на пьяного панка, который оборзел до того, что присаживается за стол к хорошим девочкам.
– Тик, – говорю я, – это моя подруга Стейси. О которой я тебе рассказывала. Поверь мне, я ее не просила приходить сюда. – Я поворачиваюсь и пристально смотрю на Стейси: – Что ты здесь делаешь, и почему ты решила, что можешь подслушивать наш разговор?
Стейси кидает на меня надменный взгляд и показывает мне свой средний палец. Миленько.
– Я работаю в соседнем здании, гений, и прихожу сюда каждый день в десять тридцать. Увидела, как ты разговариваешь с подростком в собачьем ошейнике и с черными волосами, поняла, что это она и есть, а раз ты все равно хотела, чтобы я с ней встретилась, подсела к вам.
Ну , вы только посмотрите , думаю я, Мисс Большая Энциклопедия Браун.
Стейси тянется через стол, чтобы пожать руку Тик.
– Приятно познакомиться, – говорит она и делает жест в сторону пустого стула. – Не возражаете?
Тик смотрит на меня, я киваю. В этом чертовом городе можно найти «Старбакс» на каждом углу, а я выбрала наугад соседний дом с офисом Стейси. Дальнейшие события начинают вырисовываться в совсем мрачных тонах.
Стейси усаживается и тут же включается в работу.
– Одним словом, – говорит она, – как независимый наблюдатель я могу здесь выделить три основные темы. Первая – это твои взаимоотношения с Маркусом, который, кстати, по описаниям видится мне полным мудаком.
Как это мило . Я начинаю мысленно составлять заявление об уходе и прикидываю, на каком основании привлечь к ответу Стейси. Интересно, сработает ли деликатное перекрытие контрактов? А когда я поворачиваюсь к Тик, чтобы посмотреть на ее реакцию, то вижу, что упоминание о мудаке ее нисколько не смутило. Может, я ее недооценивала? Пожалуй, позволю Стейси продолжать и посмотрю со стороны, что из этого выйдет.
– Второе, – говорит Стейси, – что будет с твоей группой, и третье – собираешься ли ты идти в колледж. Последние две темы – не взаимоисключающие.
Я снова смотрю на Тик, потому что не уверена, что она знает, что такое «взаимоисключающие».
– Что вы имеете в виду? – говорит она.
– Я имею в виду, что ты можешь учиться в колледже и продолжать играть в группе, но группе совершенно не обязательно иметь Маркуса в своем составе, если он не может пережить твоего пребывания в колледже. Если посмотреть с чисто деловой точки зрения, у тебя имеется целый букет конфликтов. Во-первых, никогда не заводи романа с менеджером, потому что, если ты с ним порвешь, он может настроить против тебя всех остальных. А во-вторых, менеджер никогда не должен быть членом группы, потому что, если начнется отстой, никто ему ничего не скажет. Основы бизнеса, милочка, это надо знать.
– Так что же мне делать? – спрашивает Тик.
Я не верю своим ушам. Она явно слушает Стейси. Стейси смотрит на меня, и я изображаю на лице «продолжай, раз уж пошло».
– На твоем месте я бы сказала Маркусу, что, если его действительно волнуют дела группы, ему стоит уйти из менеджеров и нанять для этого человека со стороны. А потом я бы ему сказала, что, если его действительно волнуют твои дела, он должен думать о том, что лучше для тебя, и если это колледж, значит, ему придется смириться с колледжем.
Тик на глазах цепенеет, слушая эти предложения.
– А если он на меня наезжать начнет? – спрашивает она.
В ответ Стейси смеется:
– Послушай, милая девушка, это не шоу-тусня, это шоу-бизнес. Если ты не можешь справиться с наездами собственного бой-френда – значит, индустрия развлечений – это не твоя стезя.
О боже. Это кто у нас такой, Сэмюэль Голдвин? Впрочем, момент можно использовать, чтобы встрять в их беседу.
– Подождите секундочку, – говорю я. – Давайте на какое-то время забудем о Маркусе. Стейси права: множество людей ходят в колледж и играют музыку. Скажи мне, права ли я: мне показалось, что команда держится на тебе и твоих талантах, и Маркус прекрасно это понимает, иначе его бы так не расстраивал твой отъезд. Так ведь?
Она растерянно пожимает плечами. Мы со Стейси обмениваемся взглядами, и я вижу, что она прекрасно понимает, куда я мечу.
– На чем он играет? – спрашивает Стейси. Тик наконец приподнимает голову:
– Он лидер-гитарист. Иногда еще на подпевках, хотя голос у него не очень.
– Хорошо, – говорит Стейси. – Значит, у тебя есть гитарист со средненьким голосом, и все свои надежды он возлагает на тебя. Ситуацией рулишь ты, так что все, что он говорит, – чистый блеф. Скажи ему, что ты собираешься идти в колледж с ним или без него. Если скажет «нет» – выгоняй его к чертям и ищи замену. В колледже без проблем найдешь себе нового бой-френда, а если попадешь в заведение с мало-мальски приличным музыкальным факультетом, найдешь и гитариста с голосом. Главное, шуры-муры с ним не разводить.
Стейси делает паузу и отпивает из своего гигантского стакана шоколадное мокко со взбитыми сливками. Там калорий, наверное, тысячи две, а она каждый день пьет по стакану. Как можно при этом оставаться тощей – этого я никогда не пойму.
– Видишь ли, – говорит она, – это как раз то, что имеется в виду, когда говорят, что надо учиться на своих ошибках.
Тик внимает каждому ее слову и пожирает ее глазами, как какого-нибудь гуру. Правда, этот гуру представляет из себя тощего трудоголика, который редко бывает в собственной квартире и шесть лет не имеет никакой личной жизни, но это уже не важно. Если Тик на это покупается, пусть Стейси говорит, что хочет.
– А вы в каком колледже учились? – спрашивает Тик.
Стейси улыбается и скромно опускает голову:
– В Нью-Йоркском университете, деточка, в лучшем колледже в мире.
Только не это. Только не это. Я совсем забыла, что Стейси училась в Нью-Йоркском университете. Туда сейчас попасть почти так же тяжело, как в Колумбию. Каждый подросток, который смотрел «Фелисити», хочет туда попасть. Блин . Тик смотрит на меня:
– А у них есть хороший музыкальный факультет? Я делаю попытку увильнуть от прямого ответа:
– Ну, университет, конечно, хороший... Стейси обрывает меня:
– Хороший? Это Нью-Йоркский университет. Культурная Мекка университетского мира. У них все творческие факультеты шикарные.
Я тру себе виски:
– Ладно, очень хороший. Суть в том, что поступить туда не просто...
Стейси опять меня прерывает:
– О чем ты говоришь? Я была самой страшной по-хуисткой в старших классах... – Я кидаю на нее взгляд, означающий, что среди нас дети, на что она выразительно закатывает глаза: – Лара, брось, я уверена, что она уже слышала слово хуй . – Тик смеется, и я понимаю, что опять играла партию плохого парня. – Не важно, в общем, я была самой страшной пофигисткой и поступила туда. CAT у меня был десять-пятьдесят или что-то около того. Напишешь хорошее сочинение – считай, что поступила.
Мне хочется убить ее. Почему-то все на свете уверены, что обладают достаточной квалификацией для работы консультантом по поступлению в высшую школу.
– Стейси, это было двенадцать лет назад. Ситуация изменилась. В Нью-Йоркский университет уже не поступают с десять-пятьдесят. CAT должен быть не меньше тринадцати, плюс пятерочный аттестат, расширенные курсы, проходной балл. Это уже не та школа, в которую ты поступала.
Стейси трясет головой и делает мерзкую морду:
– Чушь. Почему это так сложно, можешь объяснить?
Честно говоря, совершенно не хочется объяснять ей, что, когда мы поступали, подростков в стране было меньше, чем когда-либо, а сейчас, когда дети всех бэби-бумеров собираются в колледж и все бэби-бумеры готовы за это платить, спрос серьезно перевешивает предложение. Не говоря уже о том, что показатели CAT в 1994 году пересматривались, так что двенадцать сотен образца 1989-го равняются тринадцати с чем-то, а это означает, что все колледжи подняли свой проходной балл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43