Стоило стараться!
– А почему об этом никогда не говорят? Люди должны знать. До того, как забеременеют.
Джули расплывается своей фирменной улыбкой чир-лидера :
– Да что ты расстраиваешься, все не так плохо. Лучше подумай об этом с другой стороны: осталось всего тридцать шесть с половиной недель!
Мне хочется ее застрелить. Найти пистолет и застрелить прямо здесь, на глазах у остальных степфордских жен, как предупреждение всем, кто еще попытается корчить мне такие морды.
Но Джули в упор не замечает моей враждебности или просто игнорирует ее.
– Я так рада, что ты мне рассказала. Поверь, это действительно честь для меня, что ты рассказала мне раньше, чем всем остальным, к тому же тебе надо очень много чего сделать. Во-первых, надо немедленно звонить и записываться в класс Сюзан Гринспэн. Если тебе говорили, что можно подождать до трех месяцев, – забудь. Я знаю кучу людей, которые тянули е этим, а потом не успели. У меня есть ее номер в карманном компьютере, сейчас я тебе дам. – Она начинает копаться в своей бездонной сумке от Луи Вьюттона.
– Кто такая Сюзан Гринспэн? – спрашиваю я. – О чем ты говоришь?
Она прекращает раскопки и смотрит на меня так, будто я спросила ее, кто такая Бритни Спирс.
– Ты что, никогда не слышала про «Мама и я»? Серьезно?
Мне становится почти стыдно за такую очевидную неосведомленность. Мотаю головой.
– Сюзан Гринспэн, ну, она как бы гуру в «Мама и я». Туда ходят все. Насколько я знаю, это что-то потрясающее. На нее просто молятся. Только попасть туда практически невозможно. Группы набираются – раз, и все, – говорит она, щелкая пальцами. – Но с твоим сроком можно успеть. Только не забудь в понедельник утром позвонить. Представь, как будет глупо, если тебя вычеркнут из списка кандидатов, когда ты будешь уже с маленьким на руках.
Она наконец находит свой карманный компьютер и записывает номер на салфетке. А мне все не свыкнуться с тем, что она так легко употребляет термины «список кандидатов» и «Мама и я» в одном предложении.
– Хорошо, – говорю я, забирая у нее салфетку. – В чем еще проявляется моя преступная неосведомленность?
Джули это явно нравится. Не часто бывает, чтобы она знала что-то лучше меня, что, собственно, является одной из причин нашей дружбы.
– Ваш малыш – тебе это что-нибудь говорит? – спрашивает она, прекрасно зная, что я не знаю. Я в упор смотрю на нее, давая понять, что я знаю, что она прекрасно знает, что я не знаю. – Понятно. Это веб-сайт. «Ваш-малыш-дот-ком». Бесплатный. Если подписываешься на рассылку, они каждую неделю присылают тебе e-mail, в котором описывается, что сейчас происходит с твоим ребенком. Мне вот на этой неделе написали, что у ребенка уже есть брови и начинают формироваться зубы. Здорово, правда?
Очень здорово. Напоминает накладную, типа, поставьте галочку: брови – есть, зубы – есть, развитие миндалевидной железы, гипоталамуса и коры головного мозга – есть.
– Ладно, – говорю я. – Что еще? Она раздумывает несколько секунд.
– О, вспомнила! Ты когда-нибудь смотрела «Роды по-настоящему»?
Я снова пытаюсь выразить взглядом, что я об этом думаю.
– М-да, – мрачно произносит Джули, – ты же днем работаешь, так что, наверное, не смотрела, – но тут же оживляется: – Так сейчас у тебя каникулы, вот и посмотришь. Ты обязательно должна посмотреть. Я на них совершенно подсела. Раза по четыре в день смотрю.
Ага, значит, вот чем она занимается целый день. Что-то в таком роде я и подозревала.
– Что это за ерунда? – говорю я. – Звучит омерзительно.
Джули протестующе машет руками:
– Ты не права, это очень здорово. Они показывают, как протекает беременность, снимают, как люди готовятся к родам, а потом и сами роды. Ужасно интересно. Ты будешь в восторге.
Сильно сомневаюсь, но попробовать можно. Даже если гадость, будет чем развлечься на досуге.
– Ты меня просто перегрузила информацией, – говорю я ей. – Даже не знаю, что бы я без тебя делала.
– Рада была помочь, дорогуша, – отвечает Джули, пытаясь изобразить венгерский акцент Заза Габор. – Когда будешь готова, я тебе расскажу, что дальше делать.
– Ты хочешь сказать, что я еще чего-то не знаю?
– Милая моя, – говорит она, – ты даже не представляешь...
На этот раз у меня возникает ощущение, что она права.
7
Я. Смертельно. Устала. Никогда так не уставала. Эндрю считает, что у меня синдром хронической усталости. Прошло всего две недели моей репродуктивной эпопеи, а у меня такое ощущение, что я десять лет хожу со слоном на спине. Слава богу, я в отпуске. Не представляю, как я могла бы работать. Вчера весь день провалялась в кровати и проспала, кажется, часов двадцать. Вставала только пописать. Я даже заставила Эндрю приехать с работы посреди дня, чтобы покормить меня обедом, потому что сама я была не в состоянии хоть что-либо приготовить. А когда он попытался возражать (что я, конечно, предвидела), я его проинформировала, что вынашивание ребенка с нуля требует дикого количества энергии, и лучше бы ему привыкнуть быть наготове в любой момент. Да, я не собираюсь упускать возможность выжать из ситуации все, что можно.
Разумеется, он был взбешен, когда я все-таки нашла в себе силы встать сегодня в восемь утра и пойти на пробежку. Беготня по парку – это, конечно, последнее, что мне сейчас нужно, но мне надо увидеть Стейси. Вчера вечером я получила e-mail от Тик Гарднер, из которого было ясно, что она проглотила наживку. Слава богу. Я уже начала было нервничать, не провалился ли мой план и не придется ли придумывать какую-нибудь аферу, чтобы встретиться с ней еще раз. То есть я и так устраиваю аферу, чтобы встретиться с ней еще раз, но, по крайней мере, мне уже не нужна другая афера, чтобы заставить ее действовать соответственно первоначальному плану. Ну, в общем, вы поняли, что я имею в виду. Так что теперь все, что мне надо сделать, – это уболтать Стейси вписаться в мою комбинацию – и, можно считать, полдела сделано.
Хорошо, если честно – надо уболтать Стейси и еще умудриться забраться на чертову гору, не свалившись на полдороге. Я, по-моему, уже упоминала о том, какая я усталая? Я останавливаюсь и делаю большой глоток воды, а Стейси трусит дальше.
– Подожди! – кричу я. – Мне надо отдохнуть немножко.
Она поворачивается и смотрит на меня с некоторым раздражением:
– Что это с тобой сегодня? Ты уже третий раз останавливаешься.
– Ничего. Спала не очень хорошо. Устала ужасно. Я еще пока не созрела для того, чтобы рассказать Стейси про ребенка. Я даже представить боюсь, что будет, когда она узнает. В любом случае, я же не вру. Поддержите меня: раз-два-три-четыре – я действительно смертельно устала.
Не успевает Стейси вставить шпильку по поводу утомительности двухмесячных летних каникул, как нам навстречу выбегает сияющий персидский дедок.
– Добрий утра! Впирод, Доджер, впирод!
Мы со Стейси удивленно переглядываемся, и, когда я смотрю на нее, до меня доходит, что имелась в виду ее кепка с эмблемой «Доджеров».
– Это он про кепку, – шепчу я. – Он думает, что ты фанат «Доджеров».
С энтузиазмом, достаточным для потопления корабля, Стейси медленно вздымает руку:
– Вперед, «голубые»!
Наш новый друг с важным видом совершает ответный жест.
– Впирод, «галубой»! – кричит он и продолжает свой путь по дорожке. – Впирод, «галубой»!
Мы ржем и двигаемся дальше. Отлично , думаю я. Сейчас будет моя ария .
– Кстати, помнишь, я тебе говорила, что должна встретиться с дочкой Стефана Гарднера?
– Точно, точно, – говорит она. – Ну и как? Ты у нее теперь враг номер один?
– Похоже, да. Выяснилось, что она метит в рок-звезды. Собирается переехать в Нью-Йорк со своим бой-френдом, который к тому же менеджер группы.
– Не ново. Тогда зачем они тебе звонили?
А вот теперь будьте очень осторожны , Лара-сан.
– Собственно, моя работа заключается в том, чтобы заставить ее передумать. Я, правда, не припомню такого вида деятельности среди своих должностных обязанностей – если ты об этом хотела спросить. А про мамашу ты была права. Психованная тетка. Все, что ее волнует, – это имидж Стефана и как на нем отразится непоступление дочери в приличную школу. Мне пришлось отговаривать ее от Принстона и Колумбии.
Стейси фырчит как кошка.
– Я тебе говорила, с этой стервой будет непросто. Самое смешное, что Стефан может и не знать про Принстон и Колумбию. И вообще может оказаться, что его это мало волнует.
Я опять останавливаюсь, чтобы попить. Они что, удлинили эту гору с тех пор, как я была здесь неделю назад?
– Наверное, ты права, – говорю я. – И вся эта игра в музыку мне кажется чистой демонстрацией. Главное – довести мамочку до белого каления. Если мне удастся ее убедить, что поступление в колледж позволит ей свалить насовсем, она вполне может в это вписаться.
Мы снова идем. До вершины – всего несколько минут.
– Ну, и как ты собираешься ее в этом убеждать?
Подожди , дорогая , подожди .
– Э-э-э... я думала, может, ты мне поможешь?
Я привожу себя в полную боевую готовность, Стейси тормозит на полном ходу.
– Прошу прощения? – орет она.
Я машу руками, как регулировщик, останавливающий транспортный поток:
– Подожди. Пока ты не начала выпендриваться, послушай, что я тебе скажу.
Но Стейси уже трясет головой, изображая «ни за что».
– Я не собираюсь выпендриваться, потому что я вообще не собираюсь об этом говорить. Если бы я хотела помогать людям, я бы стала общественным защитником. Но я им не стала. Я стала корпоративным юристом. Я не помогаю людям по определению.
– Именно поэтому ты мне и нужна. – Уф, кажется, есть идея. – Послушай, забудь, что я сказала слово помочь. Я совсем не это имела в виду. Смотри на нее как на нового клиента. У нее группа. Она хочет подписать контракт. Ты представляешь звукозаписывающие компании, так что можешь просто дать ей кое-какие советы.
– И куда мне прикажешь высылать счет?
– Не знаю, – говорю я. – Разве у вашей фирмы нет никаких социальных проектов?
Она смотрит на меня, как на идиотку:
– Ау! Мы только что об этом говорили: я людям не помогаю – уже забыла?
Я продолжаю держать зрительный контакт.
– Назови это работой с клиентом, если тебе так больше нравится. Ты что-нибудь можешь придумать, я уверена.
Мы стоим, уставившись друг на друга: видно, что она размышляет.
– И о чем конкретно нам предполагается говорить?
Йессс! Попалась.
– Ты ей только расскажешь, как компании угнетают таланты, и объяснишь, что нормальные контракты заключают только те музыканты, которые сами в этом разбираются, а не полагаются на своих менеджеров. Остальное сделаю я.
Она недоверчиво смотрит на меня:
– Полная чушь. Все музыканты полагаются только на своих менеджеров. Менеджеры для этого и существуют.
Ох, как я это люблю. Мисс Корпоративный Юрист в Сфере Развлечений очень беспокоится о святой истине.
– Да какая разница! Задача не в том, чтобы устроить ей хороший контракт. Моя задача – убедить ее, что колледж – это хорошая идея.
Стейси опять трясет головой:
– Нет. Извини. Я не собираюсь ей врать. Если я с ней встречусь, я ей буду говорить то же, что и любому другому клиенту в аналогичной ситуации.
О боже. В кои-то веки у Стейси проснулась совесть. Я совсем не уверена, что стоит оставлять их с Тик наедине без моего чуткого руководства, но я слишком выдохлась, чтобы возражать.
Последний поворот, и наш путь вверх заканчивается: последний этап подъема мы проходим молча. Когда мы добираемся до вершины, я почти не держусь на ногах. Я наклоняюсь, уперев руки в коленки, и пытаюсь восстановить дыхание.
– Хорошо, – говорю я, пыхтя и отдуваясь. – Как тебе такой вариант: мы втроем встретимся за обедом. Ты можешь говорить все, что хочешь, но я буду при этом присутствовать – так, для обеспечения стабильности.
Стейси прикусывает губу.
– Пожалуйста, – говорю я. – Для меня это очень важно.
– Хорошо, – говорит она. – Позвони в понедельник моей секретарше и договорись на какой-нибудь день. – Я киваю. – Только я тебе подыгрывать не собираюсь. Поняла?
– Поняла, – говорю я.
Почему у меня такое ощущение, что это самая идиотская идея из всех, что меня когда-либо посещали?
Для человека, который предположительно завален работой по горло, у Стейси весьма много свободного времени, чтобы пообедать. Еще бы она не сидела на работе до трех ночи. Я бы тоже работала до трех ночи, если бы у меня каждый день был двухчасовой обеденный перерыв. Я набираю номер Тик и думаю, что надо бы Стейси об этом напомнить, когда она будет говорить, что у меня легкая работа.
– Але?
– Здравствуй, Тик. Это миссис Стоун.
– А, здрасьте. – И тишина. А где «Здравствуйте, миссис Стоун, как у вас дела»? Грубые детки пошли.
– Послушай, я говорила со своей подругой, мы можем встретиться где-нибудь и вместе пообедать, в любой день на этой неделе. Когда ты можешь? – Долгая пауза. – Тик, ты меня слушаешь?
– Да... Э-э-э, я тут подумала, и я не уверена, что мне надо с ней встречаться. Я считаю, что у Маркуса все под контролем.
Нет, дорогая, ты так не считаешь. Номер не пройдет. Я тебя так просто не выпущу. Переключаюсь на капризно-обиженный голос:
– Знаешь, Тик, мне стоило немалых трудов договориться об этой встрече. Если ты считала, что Маркус держит все под контролем, тебе не надо было просить меня об этом.
Из трубки слышен нетерпеливый вздох.
– Извините, что так затруднила вас, но у меня сейчас совсем нет времени...
Здравствуйте. Она что, считает, что мы на равных? У меня стаж стервозности на пятнадцать лет больше. И я беременна.
– Тик, я уверена, что, если бы я позвонила твоей матери, она смогла бы найти место в твоем расписании. – Учись, салага.
Тик смеется.
– Давайте, звоните. Вы действительно думаете, что она захочет, чтобы я с кем-то встречалась по поводу контракта со студией?
Ладно, принято. Туше. На заднем фоне слышен мужской смех, и я понимаю, что это, наверное, Маркус. Если она думает, что удастся повыпендриваться перед ним за мой счет, пусть подумает еще раз.
– Нет, – говорю я самым высокомерным тоном, на какой я способна. – Я думаю, она этого совсем не хочет, но я смогу привлечь ее внимание, если скажу, что на следующий год я не буду твоим консультантом по поступлению, потому что ты была груба со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43