Энн посмотрела на мужа так, словно видела его впервые в жизни.
– Да-да, дорогая, все было именно так. Каждому свое, как говорится. А то, что я тебе не совсем подхожу, – это уже другая история.
– Почему не подходишь? – возмутилась Энн. – Ты прекрасный человек и хороший друг.
Эл грустно усмехнулся, а она впервые за долгие годы с удивлением обнаружила, что у него очень живые, красивые глаза.
– Извини, Эл, я не хотела обидеть тебя. Ты, несомненно, заслуживаешь всяческих похвал.
– Люди получают то, что заслуживают, а я тебя так и не получил, так что заткнись и помолчи. А вот с Эдвардом ты, конечно, здорово просчиталась. – Он сделал паузу, а потом рассказал ей все, что узнал о проделках Эдварда относительно бывшей жены.
– Никогда бы не подумала, что он способен на такое, – тихо проговорила Энн. – А ведь всегда казался таким умным, приятным и весьма интеллигентным человеком…
Ценю твою самокритичность. Скажу тебе больше – он приложил немало усилий, чтобы окончательно уничтожить Пола. Это он заплатил Айвору Льюису, чтобы тот украл его оркестровку. – Эл окончательно добил жену своим рассказом об интригах Эдварда. Энн долго сидела молча, уставившись куда-то в пространство, а потом повернулась к мужу. – Теперь я вообще ничего не понимаю.
– Непонимание – начало знания, – глубокомысленно изрек Эл и снисходительно похлопал ее по руке.
– Черт бы его побрал! – возмущенно воскликнула Энн. – Теперь он просто обязан восстановить доброе имя Пола и тем самым исправить свою ошибку.
– Ничего не получится, малышка, – урезонил ее муж. – Забудь навсегда. Он никогда не признает свою вину. К тому же у нас нет прямых доказательств, а Пол ни за что на свете не согласится ввязываться в судебный процесс. Слава Богу, что у него сейчас все хорошо.
– Но оставить все это без последствий?! – не унималась Энн. – Нет, я так не могу. Я ему этого не прощу.
– Придется, дорогая. Надо с большим уважением относиться к своему сыну. А что касается лично его, то он скорее рассержен твоим непониманием его чувств к Николь, а не этой дурацкой историей. Поэтому запомни, пожалуйста, вот что: первое – он очень любит Николь, второе – он не хочет мстить Эдварду. И давай закончим на этом, ладно? Тебе нужен сильный мужчина, готовый разделить с тобой все трудности? Прекрасно, он перед тобой. Я вполне серьезно. Ищи все проблемы в себе самой. – Никогда еще Эл не разговаривал с женой так жестко, как сейчас.
– Что ты имеешь в виду? – опомнилась она через некоторое время.
– Ты знаешь что, – небрежно обронил он, глядя куда-то в сторону. – Ты всю жизнь завидовала Николь и никогда не задумывалась над тем, почему, собственно, так и не стала профессиональной виолончелисткой.
– Ты прекрасно знаешь почему, – огрызнулась Энн. – Во-первых, из-за Пола, а во-вторых, из-за Тимми.
Эл счел за благо промолчать.
– Я не могла позволить себе сделать аборт. Помнишь ведь, как все было. И кроме того, я всегда стремилась быть хорошей матерью для наших мальчиков. – Она допила оставшееся в бутылке вино, и ее голос чуть дрогнул. – Они оба были для нас случайностью…
– Нет, – решительно возразил Эл, – Пол случайностью не был. Просто ты не хотела предохраняться, вот и все. Я несколько раз предлагал тебе купить презервативы, но ты всегда отнекивалась и говорила, что все будет нормально.
– Я не могла такого сказать.
– У тебя девичья память, моя дорогая. Вспомни хорошенько. У тебя были тогда грандиозные планы, а твоя учительница…
Она ненавидела меня! – чуть не плача, выдавила из себя Энн. – Она ругала меня за каждую неправильно взятую ноту и презирала за мою неповоротливость. Именно поэтому я так хотела родить ребенка и стать матерью, чтобы она не придиралась ко мне и не обвиняла за все неудачи. – Она разрыдалась, а Эл с удивлением уставился на жену. Он никогда еще не видел ее плачущей навзрыд и даже опешил поначалу. – Вся моя жизнь состояла из мучительной борьбы. Я бросила музыку не из-за Пола, если хочешь знать правду, а из-за своих эгоистических побуждений. И именно поэтому все время терроризировала его понапрасну.
– Мы все делаем массу глупостей из эгоизма, – попытался успокоить ее Эл. – Но это вовсе не значит, что при этом мы не помогаем друг другу. Ты была для Пола прекрасной матерью, и он всегда любил тебя.
– «Любил, любил», – передразнила его Энн. – Где же теперь его любовь? И почему мы всегда отравляем себе и другим людям жизнь из-за какой-то пресловутой любви?
– Не знаю, но уверен, что нам она нужна. Да и тебе тоже. Ведь ты пришла ко мне прежде всего потому, что не нашла любви дома, разве не так?
– Да, ты прав, – запинаясь, пробормотала она сквозь слезы. – Ты всегда любил меня больше всего на свете, несмотря на мое безобразное поведение.
– Тише, тише, все нормально, дорогая. Теперь все будет хорошо, вот увидишь.
– О, Эл, обними меня, пожалуйста! Обними покрепче!
Глава 11
Пол отложил в сторону свою флейту и с удивлением посмотрел на празднично накрытый стол, посреди которого стояло ведерко с запотевшей бутылкой шампанского. Он подошел к Николь, занятой приготовлением салата, и обнял ее за талию.
– Дорогая, ты просто портишь меня своим вниманием.
– Не больше, чем ты меня.
– А какой, интересно, у нас сегодня праздник? По-моему, до наших дней рождения еще далеко.
– У меня для тебя сюрприз.
– Ты сама для меня сюрприз, которым я наслаждаюсь каждую минуту, – прошептал он, поглаживая пальцами изящный изгиб ее шеи.
– Ты заметил, что мои слайды не вернулись назад?
– Николь! Значит, ты нашла себе нового дилера?
– Да, похоже на то. Некто Барбара Маралек написала мне, что хочет видеть все мои пятнадцать макетов и готова выставить их на каком-то шоу для женщин.
Пол просто обезумел от радости. Творчество – это единственная проблема, в решении которой он никак не мог помочь Николь, и тяжело переживал ее неудачи.
– Ответ пришел сегодня, но я еще не успела тебе сообщить. – Она протянула ему открытый конверт.
– Ах ты несносная скромница! – шутливо пожурил ее Пол. – Разве можно так спокойно сообщать про свой первый успех? Послушай, что она пишет: «Мне действительно понравились ваши работы». Немедленно звони этой мадам, а я тем временем откупорю шампанское.
***
Барбара Маралек произвела на Николь самое благоприятное впечатление. Это была худощавая молодая женщина с очаровательными манерами и ясным открытым взглядом.
– Я решила сначала заехать к вам, а потом мы вместе отправимся в мою студию, – сказала Николь, придирчиво оглядывая огромное пространство. Эйфория прошла, и ей было очень интересно узнать, нормальная ли это галерея или нечто такое, что специально создано для удовлетворения болезненного самолюбия эмансипированных женщин.
– Скажите, я буду единственным скульптором на вашей выставке? – полюбопытствовала она.
– Да, так как в основном я занимаюсь живописью и имею дело с художниками.
Вскоре по ходу беседы выяснилось, что Барбара давно уже не новичок в этом деле и несколько лет работала на галерею Малборо, после чего решила открыть собственную.
– Насколько я поняла судя по вашим слайдам, – осторожно заметила она, проницательно глядя на Николь, – у вас это тоже далеко не первый опыт. Интересно, кто был вашим последним дилером? И как вы вышли на мою галерею?
Николь проигнорировала ее первый вопрос, а над вторым слегка задумалась.
– Честно говоря, я ничего не слышала о вашей галерее, а набрела на нее совершенно случайно…
Да ладно вам, – прервала ее Барбара и скептически ухмыльнулась, – вещи подобного качества просто так не появляются. Дело в том, что я очень дорожу своей репутацией и должна быть уверена, что все эти произведения действительно принадлежат вам, а не кому-то другому. Критики уже откровенно демонстрируют враждебность к моему шоу и непременно воспользуются малейшей возможностью, чтобы наехать на меня.
Николь немного подумала, а потом решилась на отчаянный шаг.
– Ну ладно, буду с вами откровенной до конца. Мое настоящее имя Николь Ди Кандиа.
– Боже мой! – всплеснула руками Барбара и просияла от восторга. – Я как чувствовала, что здесь какой-то подвох.
– Нет, никакого подвоха здесь нет, – успокоила ее Николь и рассказала историю о своем разрыве с мужем и о псевдониме.
– Да, поначалу кажется просто невероятным, – качала головой Барбара, – но я и сама уже не раз сталкивалась с подобными явлениями. Именно поэтому мне и захотелось открыть свою галерею и ни от кого не зависеть. Надеюсь, наша выставка собьет спесь с некоторых магнатов.
***
– Если Пол ненароком ввел тебя в заблуждение, – бесцветным голосом сообщила Энн, держа в руке стакан, – то должна сразу предупредить – наша встреча отнюдь не означает всепрощения.
– Нет, Пол мне ничего такого не говорил. Он просто сказал, что вы наконец-то нашли общий язык, достигли взаимопонимания и что ты не прочь встретиться со мной. Скажу откровенно, Энн, ты сейчас выглядишь намного лучше, и я очень рада, что ты по-настоящему счастлива с Элом. – Николь не преминула сделать подруге комплимент, так как сама была безумно счастлива и прекрасно понимала ее состояние.
– Я просто хотела сказать, – холодно продолжала Энн, – что сожалею о случившемся и раскаиваюсь в некоторых своих поступках и словах. Но это вовсе не означает, что вы вели себя как праведники. Нет, я до сих пор считаю вас виновными, но готова понять и забыть все недоразумения последнего времени. Откровенно говоря, меня просто не устраивают натянутые отношения с сыном, и я готова к примирению, но только ради него. Само собой разумеется, что мы с тобой, вероятно, уже никогда не станем вновь настоящими подругами.
– Очень жаль, – грустно заметила Николь. – Мне бы хотелось, чтобы все осталось по-прежнему.
– Истинная дружба зиждется на доверии, а я тебе больше не доверяю. Если хочешь знать, я из-за тебя теперь ко всем отношусь с подозрением. Ну кто, скажи на милость, мог подумать, что Эдвард способен на подобную подлость? Значит, он дурачил нас все эти годы.
Да, у меня были кое-какие подозрения, – призналась Николь, – но я их напрочь отметала. Ты же знаешь, что я с головой ушла в работу и ничего вокруг себя не замечала.
– И все равно я никогда не пойму, почему из множества мужчин ты выбрала именно моего сына. Разумеется, я никогда этого не забуду и простить не смогу.
– Думаю, что мне не удастся тебе объяснить. Скажу лишь, что мне с ним хорошо, с ним я остаюсь сама собой.
Энн допила свой третий мартини и цинично ухмыльнулась:
– Забавно! Эл всегда предоставлял мне такую возможность, но у меня это не вызывало ничего, кроме презрения к нему. Я всегда хотела быть не сама собой, а кем-то другим.
– Кем же, интересно?
– Тобой.
Николь недоверчиво хмыкнула и покачала головой.
– Да-да, именно так. Мне всегда казалось, что у тебя есть все, что требуется женщине для полного счастья.
– У человека никогда не бывает всего, – с болью в голосе прошептала Николь. – Всегда нужно чем-то жертвовать, чтобы получить что-то взамен. А порой выбор бывает столь ужасен, что и жить не хочется. К примеру, либо Джулия – либо искусство, либо Пол – либо старая дружба с тобой.
***
Барбара Маралек обучилась своему ремеслу, работая с экспертами по живописи. А потом взяла кредит в банке и феминистских фондах и открыла свою галерею. Оставалось лишь заявить о себе и пригласить известных художников – преимущественно женщин – для участия в выставках. В результате всех этих усилий на продажу были выставлены работы девяти художниц и скульптора, что привлекло немалое внимание художественной элиты Нью-Йорка.
С раннего утра и до позднего вечера в залах галереи толпились возбужденные посетители, многие из которых подолгу останавливались перед скульптурами некой Фрэнсис Грэй. А через несколько дней в прессе появились первые отклики, и все единодушно отдавали предпочтение скульптурам неизвестного автора, считая их наибольшей удачей всей выставки. Фрэнсис Грэй называли «настоящим талантом» и совершенно новым явлением в женском художественном творчестве, которое каким-то необъяснимым образом прошло мимо более крупных и престижных галерей города. И только один эксперт по имени Стэн Феррин высказал осторожное предположение, что манера исполнения и специфика некоторых художественных приемов напоминают ему творчество некогда знаменитой Николь Ди Кандиа.
Вскоре после этого Барбара Маралек получила множество заказов на исполнение полномасштабных скульптур на основе выставленных в галерее макетов. К сожалению, заказчики остались ни с чем, что еще больше заинтриговало специалистов и критиков. И только две недели спустя после завершения экспозиции Барбара Маралек дала эксклюзивное интервью корреспонденту «Тайме», в котором выложила все начистоту.
***
Согласно давно выработанной привычке Луиджи Бьянки каждое утро просматривал газеты, обращая особое внимание на разделы новостей в художественной жизни города. Это утро не предвещало никаких сюрпризов, и он, зевая и поеживаясь в теплом халате, нехотя листал страницы «Тайме». Вдруг его взгляд упал на довольно пространное интервью с малоизвестной владелицей недавно открывшейся в Сохо галереи. Еще раз сладко зевнув, он пробежал глазами несколько абзацев, а потом вдруг, вмиг собравшись, принялся читать с самого начала.
«В мире искусства произошло невероятное событие. Владелица небольшой галереи в Сохо Барбара Маралек сделала вчера сенсационное заявление о том, что некая Фрэнсис Грэй, изумительные скульптуры которой приковали к себе внимание множества посетителей, на самом деле является прекрасно известным всем любителям художественного творчества скульптором Николь Ди Кандиа. Более того, Барбара Маралек сообщила, что Ди Кандиа разослала слайды под вымышленным именем всем известным галереям мегаполиса и везде получила безоговорочный отказ…»
Прочитав интервью, Бьянки со злостью отшвырнул газету и стал накручивать номер телефона автора статьи.
– Черт бы тебя побрал! – зло выругался он вместо приветствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41