– До меня дошли слухи, что Джулии сейчас намного лучше. Я рада за нее.
– Да, спасибо. Она поправляется, хотя до окончательной реабилитации еще далеко.
– Тебе повезло. Все могло быть намного хуже.
– Да, ты права. – Она посмотрела на Энн невыразимо грустными глазами. – Я признаю свою вину и сейчас стараюсь хотя бы частично искупить ее.
Энн нервно дернулась и посмотрела в сторону сада.
– Эта так называемая музыка выводит меня из себя.
Николь слабо улыбнулась:
– Мне она тоже порядком надоела, но вокруг все веселятся и танцуют.
Энн недоуменно пожала плечами:
– Больше всего меня поразила Эмили. Она выглядит прекрасно и производит впечатление вполне счастливого человека.
Николь затаила дыхание, опасаясь со стороны бывшей подруги каких-нибудь едких насмешек. Она хотела помириться с ней, но испытывала при этом чувство неловкости, так как по-прежнему любила Пола и не собиралась поступаться своей любовью.
Меж тем Энн умолкла и удивленно уставилась на подругу.
– Знаешь, Николь, я давно хотела тебе сказать, что все неприятности у Пола начались из-за тебя. Если бы я сама занималась организацией его концерта, то никакого так называемого плагиата бы не было. Слава Богу, что ему хватило сил и терпения выйти из этого кризиса и снова обрести уверенность в себе!
Николь до боли закусила губу и постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение. Только бы не выдать своих истинных чувств! Даже если ее снедает боль утраты.
– Мой сын заметно возмужал в последнее время, – горделиво продолжала Энн. – Он дорого заплатил за свои ошибки, но, к счастью, все обошлось. Недавно он получил заказ написать музыку для нового балета Майлза Фэнчела.
– Я очень рада за него, – выдавила Николь нарочито-равнодушным тоном, хотя в душе у нее все перевернулось.
– Но я все еще не могу успокоиться из-за того, что он потерял столько драгоценного времени. Впрочем, я с самого начала знала, что все кончится именно этим. Откровенно говоря, тебе крупно повезло, что Эдвард принял тебя после всего случившегося. Могло быть и хуже.
– Боже мой! – невольно вырвалось у Николь. – Ты ошибаешься, я не вернулась к нему. Мы живем в одном доме, но только потому, что Джулия нуждается в уходе…
– Хватит! – грозно предостерегла ее Энн и даже покраснела от негодования. – Не хочу тебя больше слушать! Если ты еще не поняла, то могу объяснить тебе популярно: у тебя нет ни малейшей надежды! К счастью, Пол сумел разобраться в своих чувствах, окончательно освободился от твоего тлетворного влияния и даже подыскал себе весьма симпатичную молодую девушку, с которой безмерно счастлив. Кстати сказать, она тоже занимается музыкой, так что у них много общего. – С этими словами Энн с гордым видом повернулась и вышла в сад.
Глава 4
Из Флориды Джулия вернулась загоревшая и пополневшая фунтов на десять, если не больше. Николь, усмотрев в этом признак почти полного выздоровления, несказанно обрадовалась. Курс реабилитации продолжался, и Джулия теперь проводила время в кругу своих новых друзей.
– Не уверен, что это вполне подходящая для тебя компания, – недовольно проворчал Эдвард, не скрывавший своей неприязни к пациентам клиники.
– Может быть, но они все же намного лучше, чем все те мерзавцы и подонки, с которыми я общалась раньше. – Джулия снисходительно ухмыльнулась и посмотрела на мать.
– Это что, заговор против меня? – не на шутку рассердился Эдвард.
– Нет, просто мы с мамой доверяем друг другу. К тому же мне уже нечего терять. Все, что можно, я уже потеряла.
– Слышала, как разговаривает? – возмутился Эдвард, когда Джулия вышла из комнаты. – А между тем все ее шалости обошлись мне в несколько тысяч долларов.
– Да, но твое отношение к ней измеряется исключительно деньгами, и она это прекрасно чувствует. Попытайся понять, что мы оба в равной степени виноваты в случившемся. Конечно, нам не хотелось быть плохими родителями, но вышло именно так. И вот теперь остается лишь извлечь урок и сделать соответствующие выводы.
«Нам»? – эхом отозвался он. – Пока ты будешь спать в гостиной, нет никакого смысла говорить о нас с тобой как о супружеской паре. Вы с Джулией почему-то думаете, что денег у меня куры не клюют. К сожалению, это не так. Кстати, когда была продана одна из последних твоих скульптур? Маршалл сказал, что у тебя в студии есть какая-то незаконченная работа, которую он мог бы загнать за сотню тысяч долларов.
– Да, но пока Джулия находилась в клинике, у меня совершенно не было времени закончить ее.
Эдвард развел руками и вышел из комнаты. Он был сыт по горло выходками своих домочадцев, которые почему-то обращались с ним как с прокаженным. Да стоит ему только пальцем щелкнуть, как вокруг него будет полным-полно шикарных женщин!
Николь, конечно, понимала, что Эдвард по-своему прав. Она месяцами возилась с игрушками для Джулии, а к серьезной работе так и не приступила. Теперь, когда с Джулией все нормально, нужно снова самой зарабатывать на жизнь. А надеяться на Пола уже нет никакого смысла.
На следующий день она отправилась в студию, стряхнула пыль с незаконченной скульптуры, устранила все те недостатки, которые обнаружились после столь долгого перерыва, и вскоре работа была готова к продаже. Получив деньги, Николь первым делом рассчиталась с Эдвардом, выписав ему чек на двадцать тысяч долларов.
– Это за проживание в гостиной и за еду. Эдвард с недоумением уставился на чек, а затем перевел взгляд на Николь.
– Послушай, я не хочу брать эти деньги. Ты делаешь из меня какое-то чудовище.
– Ничего подобного. Я просто хочу жить самостоятельно. Кстати сказать, сейчас я занимаюсь поисками подходящей студии.
– Не надо, Николь! – взмолился он. – Болезнь дочери и весь этот процесс реабилитации заставили нас много пережить и многое переосмыслить. Почему бы нам не попытаться наладить прежнюю жизнь и сохранить семью?
Николь молча покачала головой, вспомнив тот ужасный вечер, когда он пытался ее изнасиловать. Разве теперь она могла питать к нему какие-то чувства, кроме отвращения?
– Нам не удастся больше дурачить Джулию, притворяясь, что между нами все осталось по-прежнему. Она с самого начала чувствовала, что наши отношения строятся на взаимной лжи и обмане.
– И все равно я никак не могу смириться с мыслью, что мы никогда уже не будем вместе. – Эдвард стиснул зубы и опустил голову.
Только сейчас Николь обратила внимание, что бывший муж заметно постарел за последние несколько месяцев. Немного подумав, он сунул чек в карман и вышел из комнаты. Чем меньше у нее будет денег, тем труднее ей будет оставить его.
***
Доктор Спивак все-таки убедил Николь в том, что ее дочь никогда больше не вернется к прежним пристрастиям. Тяга Джулии к алкоголю и к случайным связям, по его мнению, была вызвана глубочайшим разочарованием в жизни, а это все уже позади. Тем не менее Николь до сих пор не могла уснуть, если Джулии вечером не было дома. И вот однажды, когда часы уже показывали без пятнадцати час, а дочь все не возвращалась, она, не выдержав, позвонила доктору.
– У вас есть какие-либо основания полагать, что она снова взялась за старое?
– Нет, но ведь уже очень поздно! О, слава Богу, она, кажется, появилась!
– В чем дело, мама? – с порога спросила Джулия.
– Ничего, я просто волновалась за тебя. В такой поздний час!
– Конечно, мне надо было позвонить, но мы так веселились, что я забыла про все на свете. – Джулия улыбнулась и мечтательно закрыла глаза. Она была такой счастливой, что сердце Николь бешено заколотилось от радости.
– Надеюсь, ты воздержалась от спиртного?
– О чем ты говоришь, мама! – отмахнулась от нее дочь. – Знаешь, я должна тебе кое-что сообщить. – Она подошла к матери и обняла ее, чем вызвала еще большее подозрение, так как никогда раньше этого не делала. – Я влюбилась.
Пораженная услышанным, Николь проводила дочь до порога ее комнаты.
– Кто-то из твоей группы?
Да, Люк Симмондз. Он всегда мне нравился, но в последние дни наши отношения стали особенно теплыми. А сегодня вечером… ну, в общем, я пошла к нему. То есть не к нему, конечно, а к его родителям, но их не было дома. Но ты не волнуйся, все было не так, как прежде. Никакой враждебности и агрессивности, все было так хорошо! К тому же мы предприняли меры предосторожности.
В душе Николь роились смешанные чувства. С одной стороны, она по-прежнему беспокоилась о судьбе дочери, а с другой – было приятно, что Джулия теперь доверяет ей самое сокровенное. В общем, дочь с матерью уселись на диван и долго болтали, как самые закадычные подруги.
– Мама, я действительно очень счастлива. Впервые в жизни испытываю такое чувство. Этой осенью Люк собирается поступать в Корнеллский университет, и я хочу поехать вместе с ним. Ты, конечно, удивишься, но я хочу стать доктором.
– Господи, дай перевести дух! – взмолилась Николь, ничего уже не соображая.
– Нет, ты не думай, что все исключительно из-за Люка, – продолжала Джулия. – То есть, конечно, наше желание стать врачами и помогать людям выросло из нашей любви, но не только. Просто мы хотим делать что-то важное в этой жизни и быть полезными людям. Ты же знаешь, из меня никогда не получится путный художник.
– Но ведь ты можешь заниматься другими видами искусства, – попыталась образумить ее Николь.
– Нет, все это искусство мне осточертело. Я люблю медицину! – Последние слова она произнесла с некоторым трепетом.
– Ну хорошо-хорошо, – примирительно произнесла Николь. – Если откровенно, в этом нет ничего плохого.
Раз ты действительно хочешь этого и готова трудиться, то у тебя обязательно все получится.
– А ты поможешь мне уговорить отца?
– Разумеется, но не думаю, что его придется уговаривать.
– Да, ты права. Он никогда не понимал меня, да в общем-то и не пытался.
– Джулия, мне кажется, он очень обижен тем, как ты относишься к нему. Ведь твоя болезнь выбила его из колеи.
– Знаю, – согласилась с ней дочь и стала раздеваться.
Николь с удивлением обнаружила, что ее дочь заметно возмужала и оформилась.
– Мама, перестань пялить на меня глаза. У меня все нормально. Впервые в жизни я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю. Я действительно люблю Люка и поеду с ним хоть на край света. Он тоже любит меня и собирается приобрести жилье и жить самостоятельно. – Джулия сделала паузу, а потом продолжила: – Скоро ему стукнет восемнадцать, и он получит право распоряжаться своими деньгами. Конечно, он на несколько месяцев моложе меня, но это не имеет абсолютно никакого значения… – Джулия вдруг осеклась и внимательно посмотрела на мать, а потом все-таки решила объясниться до конца: – Мама, я очень сожалею, что так глупо вела себя по отношению к Полу.
Николь почувствовала, что ее лицо заливается краской.
– Я тебя не виню, – тихо шепнула она. – Мне надо было с большим вниманием отнестись к твоим чувствам и не пренебрегать ими.
– Да уж! Какой же я была наивной! И совершенно несносной, насколько я сейчас могу судить. Во всяком случае, таких чувств к Полу, какие теперь я испытываю к Люку, у меня никогда не было. Кстати, у Люка были примерно такие же семейные проблемы, что и у меня. Правда, виной всему его отец, а не мать.
Джулия никак не могла выговориться, и они засиделись едва ли не до утра. Николь впитывала каждое ее слово и удивлялась тому, что дочь как-то внезапно стала совершенно другим человеком.
– Знаешь, все эти дурацкие стереотипы относительно влюбленности оказались на удивление правдивыми, – продолжала откровенничать Джулия. – У меня, например, даже аппетит пропадал, когда я думала о Люке. О нем мне напоминала каждая песня, каждое слово и даже те места, где мы с ним встречались. Дошло до того, что я везде и всюду стала писать: «Миссис Джулия Симмондз». С тобой было когда-нибудь такое?
Николь улыбнулась, радуясь за дочь.
– Пожалуй.
– Мама, скажи откровенно: ты так и не собираешься покидать гостиную?
– Наверное, нет, – грустно ответила Николь.
– А раньше ты любила отца?
– Да, думаю, нечто подобное у меня к нему было.
– Как у нас с Люком?
– Ну, не совсем так…
***
Первый раз Николь увидела Эдварда в небольшом ресторанчике, где подрабатывала официанткой после занятий в колледже. Он сидел за столиком – красивый, со вкусом одетый, воспитанный и, похоже, весьма богатый в свои тридцать лет. Вскоре он обратил на нее внимание и стал флиртовать с ней, но делал это столь ненавязчиво и деликатно, что в конце концов покорил ее сердце.
Проучившись около полугода в художественном колледже, Николь вдруг утратила уверенность в себе. Ведь Нью-Йорк был артистической Меккой, и сотни молодых людей, так же как и она, изо всех сил рвались к вожделенному признанию. К тому же со временем Николь стало угнетать ее нищенское существование. Вернуться домой и сесть на шею родителям она не могла по моральным соображениям, а жить на свои деньги в этом огромном городе было делом нелегким.
Ее день складывался из того, что она вставала в семь утра, пару часов работала в своей маленькой студии и уходила на занятия в колледж. Затем возвращалась домой и до самого вечера возилась со скульптурами, после чего отправлялась в ресторан, где до полуночи, принимая заказы, обслуживала посетителей.
– Как мне тебя называть, кроме, разумеется, «мисс»? – спросил ее однажды Эдвард. – Надеюсь, ты еще не обзавелась этой унылой приставкой «миссис»?
– Николь, – сдержанно представилась та, поставив на стол чашку кофе.
– Какое прекрасное и редкое имя! – искренне удивился он. – А чем ты занимаешься? Ты же не всегда работаешь официанткой?
– Извините, у меня нет времени болтать с вами, – вежливо отмахнулась от него Николь. Ей уже порядком осточертели то и дело пристававшие к ней мужчины. Она давно поняла, что самый верный способ избавиться от них – быть предельно вежливой и вместе с тем не вступать в разговор. Как правило, они понимали намек и оставляли ее в покое.
Но этот господин оказался куда настырнее. Вскоре он пригласил ее на ужин, но она отказала, даже не взглянув в его сторону. Эдвард на время оставил свои попытки вытащить ее куда-нибудь, но по-прежнему мило улыбался и подбрасывал комплименты при каждом удобном случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41