– Вот это и есть реальность, – злорадно произнес Эдвард, приблизившись к ней. – У вас, художников, мозги не в голове, а на кончиках пальцев. Искусство – это прежде всего бизнес, такой же сложный, как, например, производство или банковское дело. Просто надо ухватить свою удачу за хвост…
Но Николь уже не слышала его. В голове ее все смешалось и покрылось густым туманом. Все эти годы она считала себя талантливой, находя подтверждение тому в материализованных признаках успеха. А теперь что? Она медленно поднялась на ноги и с трудом подняла глаза на мужа.
– Не надо смотреть на меня с такой ненавистью! – выпалил он. – Лучше подумай о том, что я очень любил тебя и именно поэтому поддерживал все твои начинания. А сколько денег я потратил на всю эту армию критиков,
искусствоведов и еще бог знает кого! Да если хочешь знать, я даже подвергал риску свою репутацию, а она для меня бесценна. Я любил тебя всей душой, готов был на любые жертвы, и вот теперь ты отвергаешь меня, ссылаясь на то, что вся твоя сексуальность ушла в так называемое искусство. Меня утешает только то, что твой малолетний молокосос, вероятно, сказал тебе то же самое. Ты выставила меня на посмешище и хочешь оставить… Николь стремглав выскочила из комнаты.
– Если ты оставишь меня, – закричал он вдогонку, – то вскоре превратишься в стервозную старуху, с которой никто и никогда не захочет иметь дела! Где твое хваленое искусство? За последние месяцы ты не сделала даже какой-нибудь вшивой скульптурки. И помни: отныне на Маршалла лучше не рассчитывай.
Уже за дверью Николь повернула к мужу покрасневшее от слез и гнева лицо.
– Ты собираешься поступить со мной так же, как и с Полом?
– Нет, с тобой и так будет покончено. Весь твой пресловутый талант умещается на кончике мизинца. Посмотрим, как далеко ты уйдешь без моей помощи.
Глава 6
Николь купила себе достаточно просторную квартиру – студию в районе Западного Бродвея, и, к счастью, со значительной скидкой, так как заплатила почти пятьдесят тысяч долларов наличными. И хотя новое жилище было почти в два раза меньше прежнего, на Одиннадцатой авеню, все же потолки здесь были высокие и пространства, которое вполне можно было превратить в уютное гнездышко, хватало. Вскоре она пригласила Джулию и Люка на обед по поводу новоселья, решив отметить это событие в небольшом уютном ресторане.
Совершенно очевидное счастье молодых было для нее спасительной отдушиной, смягчавшей горечь от потери Пола. Люк оказался на удивление приятным молодым человеком с веснушчатым лицом и широкой улыбкой. Он очень бережно относился к Джулии, предугадывал все ее желания и, как показалось Николь, восхищался ее красотой.
– Мам, – обратилась к ней Джулия во время разговора, – мне удалось-таки поладить с отцом, и он дал мне деньги на поездку в Африку. Знаешь, я очень сожалею, что невольно стала причиной вашей ссоры.
– Нет, Джулия, – успокоила ее мать, – ты была не причиной, а поводом, а это не одно и то же. Рано или поздно мы должны были окончательно выяснить отношения. Я даже рада, что это случилось сейчас.
Джулия задумалась и пристально посмотрела на мать.
– Мы уезжаем на следующей неделе, а когда вернемся, я непременно заеду к тебе и даже останусь на выходные, если ты, конечно, не возражаешь.
Николь грустно улыбнулась:
– Разумеется, не возражаю, но теперь у меня совсем не так, как на Одиннадцатой улице. Моя новая студия даже отдаленно не напоминает прежние хоромы.
К разговору подключился и Люк:
– Знаете, мой отец с детства прививал мне любовь к медицине и постоянно подталкивал к мысли, что я должен стать врачом. Поначалу я отчаянно сопротивлялся, но после курса групповой терапии, когда увидел все своими глазами, мое мнение о медицине резко изменилось.
– Ну что ж, – поделилась Николь с дочерью, когда Люк на минутку вышел, – не буду скрывать: он мне понравился.
– Ты ему тоже, насколько я могу судить. Как было бы хорошо, если бы все люди были так счастливы, как мы с Люком!
Николь подумала, что жизнь намного сложнее, чем кажется ее дочери, и от всей души пожелала, чтобы счастье Джулии и Люка продлилось как можно дольше. А когда они прощались, она дала дочери свой новый телефон и попросила хранить его в тайне от посторонних.
– Знаешь, у меня полно работы и я не хотела бы, чтобы он трезвонил с утра до вечера.
– Ладно, – охотно согласилась с ней Джулия, прекрасно понимая, что мать скрывается прежде всего от отца. – Как думаешь, мама, – спросила она напоследок, – у вас с Полом все наладится?
Николь понуро опустила голову и задумалась.
– Вряд ли. Энн сказала, что он нашел себе какую-то женщину и вполне счастлив с ней. Я знала, что наши отношения не могут длиться вечно, но не предполагала, что все закончится так быстро.
В последующие дни Николь отключилась от окружающего мира и стала вести жизнь затворницы, с маниакальным упорством работая над своими новыми проектами. Прежде всего она навела порядок в своем новом жилище, избавилась от старого хлама и перевезла сюда инструменты, без которых невозможно было продолжать работу. А затем встретилась со своим адвокатом и обсудила с ним все детали предстоящего развода с мужем, причем просила ускорить процесс. Она даже отказалась от каких бы то ни было финансовых претензий, желая побыстрее получить долгожданную свободу.
И все это время ее терзал один и тот же вопрос: в какой мере ее успех был обусловлен талантом, а в какой – влиянием и связями мужа? Она, конечно, талантлива, в этом нет сомнений, но насколько талантлива – вот в чем вопрос. С другой стороны, есть множество примеров тому, как известные художники всю свою жизнь паразитировали благодаря связям с влиятельными покровителями, не обладая абсолютно никаким талантом, и это ее настораживало. Неужели ее работы продавались исключительно по подсказке мужа и с помощью его денег? Ведь почти все они проходили через руки Маршалла, который, как оказалось, был доверенным лицом Эдварда и выполнял все его указания.
Терзаясь подобными мыслями, она пришла к выводу, что есть только один способ доказать свою творческую состоятельность – создать нечто значительное после окончательного развода с мужем. Конечно, это нелегко, но надо пытаться. Все оставшиеся после покупки студии деньги Николь потратила на расходные материалы, а потом заперлась в ней и приступила к изнурительной работе. К счастью, вдохновение не покинуло ее.
Она работала сутками напролет и даже потеряла счет времени, так как в ее студии всегда горел верхний свет, а на улицу она практически не выходила. Шла отчаянная борьба за статус творческой личности, опирающейся исключительно на свой талант, без всякой посторонней помощи. К этому также добавлялась злость на всю свою глупость, расплачиваться за которую теперь приходилось каторжным трудом.
Когда однажды утром зазвонил телефон, Николь вздрогнула от неожиданности и долго не могла сообразить, в чем дело.
– Привет, мама, вот мы и вернулись, – радостно произнесла Джулия. – Что с тобой? Почему у тебя такой странный голос?
– Погоди, неужели месяц уже прошел?
– Конечно. Ты что, не получала мои открытки?
Николь вспомнила, что ни разу за все это время не наведывалась к почтовому ящику.
– Послушай, здесь куча писем для тебя. Если хочешь, я привезу их.
– Да, разумеется.
Повесив трубку, Николь долго еще недоумевая смотрела на телефон, как будто пыталась побыстрее вернуться к реальности. Джулия, как и обещала, приехала к ней на выходные.
***
Эдвард с интересом познакомился с Люком Симмондзом и нашел его весьма рассудительным, хотя и не очень, как ему показалось, привлекательным молодым человеком. А Джулия просто сияла от счастья, напрочь избавившись от прежней стеснительности и комплекса неполноценности. Веселая, пышущая здоровьем, она излучала невиданную ранее энергию, которую непременно хотела направить на освоение новой профессии. Влюбленным очень понравилась Африка, и это еще больше укрепило их в мысли отправиться туда после окончания медицинского факультета.
– Папа, нет никаких оснований для беспокойства, – убеждала его дочь. – Мы регулярно принимали таблетки от малярии и сделали перед поездкой все необходимые прививки.
– Да, сэр, – поддержал ее Люк, – мы внесли свой посильный вклад в развитие медицины и политически даже способствовали укреплению мира. На нас там смотрели как на волшебников, которые избавляют людей от страданий. Это очень приятно, сэр.
В конце концов Эдвард пришел к выводу, что ему по нраву этот милый и чрезвычайно вежливый молодой человек, да к тому же еще из очень респектабельной семьи. Конечно, ему нет и восемнадцати и он может передумать, но намерение посвятить себя серьезному делу весьма похвально. У Харрингтона снова улучшилось настроение, испорченное уходом Николь. В конце концов теперь он свободен от обязательств и волен подыскать себе другую женщину, которая поможет ему окончательно забыть события последних месяцев. Да и сожалеть в общем-то не о чем по большому счету. Он уже давно пришел к выводу, что Николь постарела и стала невротической личностью, недостойной его любви.
Однако, получив уведомление о бракоразводном процессе, Эдвард заметно огорчился. Чуть позже он удивился, что Николь не потребовала от него ни цента, хотя, конечно, могла предъявить весьма солидный счет. Ведь как ни крути, а он изменял ей со многими, и она без особого труда доказала бы это в суде. А с другой стороны, это она от него ушла, и подобное обстоятельство тоже может служить запалом к большому скандалу. Впрочем, его это совершенно не устраивало. Любой скандал мог самым серьезным образом подорвать его репутацию, а вместе с ней и соответствующие доходы, что отнюдь не входило в его планы. Конечно, ей нечего терять, так как она никогда не отличалась деловыми качествами, а он мог потерять очень многое. Не мудрствуя лукаво Эдвард подписал все необходимые бумаги и облегченно вздохнул, поблагодарив судьбу за то, что она свела его с такой глупой и непрактичной женщиной.
***
Николь с огромным удовольствием провела эти два дня с Джулией и Люком, наслаждаясь приятным общением и выслушивая удивительные истории об их пребывании в Африке.
– Мама, ты даже не представляешь себе, как это было здорово! – увлеченно тараторила Джулия. – Несмотря на их необразованность и склонность к различного рода суевериям, это все же очень милые, необыкновенно трудолюбивые и к тому же быстро обучающиеся люди. Думаю, что к тому времени, когда мы снова поедем туда как медики, у них уже будут свои врачи. А нам останется лишь научить их применению последних достижений медицины.
Джулия в этот момент очень напоминала юную Николь, только обладала значительно большей целеустремленностью и была отягощена более глубоким жизненным опытом. Как хорошо, что дочь живет в такое время, когда женщина может совершенно спокойно делать карьеру, а не бороться против повсеместного засилья мужчин!
Разбирая накопившуюся за последние дни почту, Николь лишний раз убедилась в правоте Эдварда. Маршалл Фэйбер действительно известил ее о том, что прекращает выставлять ее работы, но владельцы других художественных галерей с радостью предлагали ей свои услуги, что было весьма кстати.
Джулия была в восторге от новых работ матери и всячески подбадривала ее.
– Да, кстати, чуть не забыла, – сообщила она матери как-то вечером. – Звонила Джанет Маркхэм, но я сказала, что дала тебе слово никому не говорить твой новый телефон. Мне показалось, что она немного обиделась.
– Ничего, я перезвоню ей в ближайшее время, – пообещала Николь.
– Мама, извини, что из-за меня ты прервала свою работу.
Николь пристально посмотрела на дочь и улыбнулась.
– Да, ты действительно слегка нарушила мой график, но общаться с тобой мне так же приятно, как и работать. Когда ты болела, я вообще ничего делать не могла, а сейчас ты воодушевляешь меня на новые идеи, что само по себе очень важно. Знаешь, я слишком поздно поняла, что ребенок может помогать творчеству, а не мешать, как я считала раньше. Отныне ты для меня самое главное в жизни.
Джулия протянула к матери руки и крепко обняла ее.
Когда влюбленные ушли, Николь сразу же принялась за работу и не отрывалась от нее практически весь следующий месяц. Она сделала несколько макетов, подготовила цветные слайды, а затем отправила все это в одну из галерей, где изъявили готовность выставить работы Николь Ди Кандиа. Правда, на этот раз она взяла себе псевдоним Фрэнсис Грэй.
Глава 7
– Энн, ты делаешь мне честь, посвящая в свои дела, – бесстрастно заметил Эл Лурье во время ужина с женой в китайском ресторане.
– Перестань ерничать, Эл, – недовольно поморщилась она, хотя его замечание вряд ли испортило бы ей настроение. – Как там Пол? Ты видел его в последнее время?
– Конечно, мы с ним регулярно встречаемся и почти каждую неделю где-нибудь ужинаем. У него все хорошо. – Однако по выражению его глаз Энн поняла, что у сына не все так хорошо, как пытается представить Эл.
– Вижу, что у тебя есть некоторые сомнения на сей счет, но меня не обманешь. Я недавно слышала музыкальный отрывок из его композиции для балета и пребываю в полном восторге. А самое приятное заключается в том, что премьера будет проходить в Линкольн-центре. О подобном я и не мечтала. Похоже, у Майлза действительно есть хорошие связи. Остается лишь надеяться, что Пол не станет якшаться с этими гомосексуалистами.
Эл улыбнулся:
– Да, он вполне способен позаботиться о себе. Откровенно говоря, он многому научился за последние месяцы. Этот балет поможет ему разрушить стену непонимания и, возможно, послужит мощным толчком к его дальнейшей карьере.
– Но только в том случае, если он найдет себе приличную девушку. Мне кажется, он изнуряет себя постоянной сменой женщин.
– А я думал, ты против ранних браков.
Да, но все это было до того, как он связался с этой стервой. Если сейчас он не найдет ей достойную замену, то снова станет чересчур уязвимым. – Энн подалась вперед и загадочно улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41