– Послушай, мальчик, ты сам не понимаешь, о чем говоришь! – снова не выдержал Эдвард. – Ты же маменькин сынок! Твоя мамаша носится с тобой как с писаной торбой и выполняет за тебя всю грязную работу, пока ты музицируешь в своей башне из слоновой кости. А ты вместо благодарности совращаешь ее лучшую подругу.
Пол брезгливо поморщился и яростно сверкнул глазами, крепко стиснув зубы.
– Вам не удастся опорочить нашу чистую любовь своими вульгарными выходками, мистер Харрингтон. Тот неподдельный восторг…
– Восторг! – хмыкнул Эдвард. – Да что ты вообще знаешь о восторге?! Я окрутил на своем веку столько женщин, что тебе и не снилось! Восторг – это единственное, что недоступно моей милой женушке, хотя временами она бывала весьма приятной. Мне всегда в жизни не хватало женственности и отзывчивости, что, собственно говоря, и вынуждало меня искать кого-нибудь на стороне. Именно женственности, мой дорогой. Моя жена привыкла только брать, брать и брать, ничего не давая взамен.
– А мне почему-то Николь все дает, дает и дает, ничего фактически не требуя взамен.
– Это все потому, что ты еще неопытен в подобных делах и даже не представляешь себе, что можно получить от полноценной и по-настоящему чувственной женщины. Думаешь, что если она затащила тебя в постель, то это уже любовь? Да она не может дать и десятой доли того, что дают другие женщины. Моя жена, да будет тебе известно, очень ленива во всем, что не касается непосредственно ее работы.
Пол невольно сжал кулаки, а лицо его исказилось от ненависти. С превеликим трудом сдержав себя, он сделал глубокий вдох и повернулся к Эдварду.
– Не такая уж и ленивая, если вы тратите столько сил, чтобы вернуть ее домой.
– Отпусти ее! – снова повторил тот с истеричной непреклонностью. – В этом мире полно молоденьких девушек твоего возраста…
– Многие из которых поочередно оказываются в вашей постели, – не без ехидства заметил Пол, ядовито ухмыляясь.
– Это совсем другое дело. Надеюсь, ты сам вскоре все поймешь. Юная девушка – это как сладкий привкус свежей спаржи…
– Господи Иисусе! – прошипел Пол, открывая дверцу машины.
– Постой, – остановил его Эдвард, положив руку на плечо. – Я бы хорошенько подумал на твоем месте, – угрожающим тоном предупредил он. – Твоя мамаша сходит с ума от горя и готова на всякую подлость. Ты и представить себе не можешь, что она тебе устроит…
– Она уже говорила с вами на этот счет? – сердито спросил Пол.
– Да, она приходила ко мне и высказывала свое возмущение, что вполне понятно и объяснимо. Не стоит даже винить ее в этом. Просто чудовищно…
– Но вы по-прежнему развлекаетесь со своими девочками. Разве не так?
– Это совсем другое дело.
– Еще бы! Мы с Николь, к примеру, любим другу Друга. А вы чем можете оправдать свое бесстыдное поведение?
– Ваше поведение не менее бесстыдно, чем мое, – продолжал упорствовать Эдвард. – Чем, собственно, вы отличаетесь от меня?
– Если я сейчас же не выйду из машины, то наш разговор закончится дракой. – С этими словами Пол выскочил наружу и громко хлопнул дверцей.
– Подумай хорошенько, – донеслось из машины, – а то в аду тебе пиликать на своей флейте!
– Это что, угроза?
– Не забывай, что ты живешь в моей студии.
– Ну, это еще надо доказать! – крикнул Пол в ответ. – Вы подарили студию своей жене, а подарок возврату не подлежит. Кроме того, вы фактически вышвырнули ее на улицу, что тоже может быть адекватно расценено судом. И вообще, вам наплевать на бывшую жену, которая имела все основания вас оставить.
– С таким подонком, как ты?
– С кем бы то ни было, – процедил сквозь зубы Пол и зашагал прочь.
Эдвард еще долго сидел в машине и размышлял над недавним разговором. Все получилось хуже, чем он предполагал. Пол не только не поддался на его уговоры, но и продемонстрировал невероятное упрямство. Теперь-то уж он точно расскажет Николь о его романах с девочками! Конечно, можно все отрицать, но былого преимущества у него уже не будет, это точно. Одна мысль о том, что жена по-прежнему будет находиться под влиянием этого молокососа, а он обречен на бездействие, бесила Харрингтона.
Теперь, даже если он вышвырнет их из студии, это уже не поможет. Более того, вполне вероятно, что они станут еще ближе друг другу.
Каждый раз, когда Эдвард представлял Николь в постели с этим негодяем, ему хотелось прострелить тому башку. Выходит, она действительно дает Полу нечто такое, в чем всегда отказывала ему. Что бы там Пол ни говорил, это похоже на правду, и потому Эдварду было так больно и обидно, что хотелось плакать от жалости к себе и от ненависти к этому безусому юнцу. Харрингтон так сильно ударил кулаком по отделяющему его от водителя стеклу, что рука тотчас посинела.
Гилфорд Силверсмит подошел к двери и, щелкнув замком, распахнул ее.
– Мисс Ди Кандиа? – неуверенно произнес он и попятился назад, не веря своим глазам.
Простите, что столь бесцеремонно врываюсь в ваш дом, – робко произнесла Николь, переступая порог. В далекие пятидесятые этот человек был намного моложе и только-только начинал свою карьеру в качестве эксперта произведений изобразительного искусства. Сейчас же это был знаменитый мэтр, авторитетный знаток прекрасного, к мнению которого прислушивались в самых высоких инстанциях. Его слово считалось последним в оценке достоинств той или иной работы, а пространные критические статьи в журналах всегда вызывали живой отклик читателей. А уж о многочисленных дилерах и коллекционерах и говорить не приходится: его мнение для них являлось самым авторитетным!
Николь вспомнила, что они с Эдвардом несколько раз видели Силверсмита на выставках или вечеринках, но никогда с ним не общались. Она слышала, что некоторое время назад он сочетался браком с какой-то важной персоной в области изобразительных искусств, и с тех пор была убеждена, что это был скорее брак по расчету, чем результат искренней и глубокой любви.
Силверсмит всегда был строг к художникам и скульпторам, но к произведениям Николь с самого начала относился с любовью, высоко ценил их и предрекал ей большое будущее.
Поприветствовав мэтра, она сразу же перешла к делу.
– Я всегда думала, что вы купили мою статуэтку за тысячу долларов, – сказала она, оглядывая его кабинет, – а тут неожиданно выяснилось, что мой муж вам ее просто подарил.
– Дорогая мисс Ди Кандиа, – начал тот, заметно насупившись, – я не могу так быстро вспомнить дела давно минувших дней. Конечно, я припоминаю, что такой разговор у меня с Эдвардом был, но подробностей уже не помню. По-моему, через некоторое время я продал ее какому-то немецкому коллекционеру.
Мистер Силверсмит, – настойчиво продолжала Николь, взяв себя в руки, – дело в том, что в дополнение к этой скульптуре Эдвард преподнес вам еще пять тысяч долларов. Смею предположить, что это было сделано для того, чтобы получить благосклонный отзыв о моих работах, представленных на выставках.
– Вы предполагаете или знаете наверняка? Ну хорошо, давайте присядем и во всем разберемся. Разумеется, я отвергаю все ваши предположения и буду делать это при любых обстоятельствах. Что же касается ваших работ, то я всегда был справедлив и честен в своих оценках. Думаю, на этом мы можем завершить наш разговор.
Николь полезла в сумку и вынула оттуда фотокопию чека с указанием названия работы и суммы.
Мэтр долго смотрел на копию, а потом поднял глаза.
– Если у вас есть оригинал этого документа, то какого черта вы приперлись ко мне?
– Прошу меня простить, – проговорила Николь, опустив глаза, – но на это есть свои причины. Теперь я понимаю, насколько наивной и глупой была в те годы.
– Вот именно – наивной и глупой, – охотно согласился с ней Силверсмит. – А что вы намерены делать с этим документом?
– Ничего, – тихо ответила она и посмотрела на старика, который в эту минуту выглядел слегка обеспокоенным. – Мне только хотелось бы знать, как вы в действительности относитесь к моему творчеству.
Морщины на его напряженном лице тотчас разгладились, а глаза повеселели. Он понял, что она не собирается его шантажировать, а просто пытается потешить свое самолюбие.
– Ну хорошо, я расскажу все, как было. Харрингтон пришел ко мне и принес слайды. Мне понравилось то, что я увидел, но он запросил за ваши работы непомерно высокую цену. Я тогда уже понял, что он влюблен в вас, но при этом не упустит случая заработать на продаже ваших произведений. Конечно, я пообещал оказать ему содействие, но он не ограничился этим и предложил мне небольшую статуэтку и пять тысяч долларов в придачу за организацию благоприятного отзыва на выставке. Правда, речи об этом напрямую не было, но мы понимали друг друга с полуслова. А мне в это время позарез нужны были деньги, и потому я не стал отказываться от выгодной сделки.
Силверсмит замолчал и скривил губы в презрительной ухмылке.
– Если хотите знать, это был самый трудный период в моей жизни. Мне приходилось экономить каждый цент, чтобы расплатиться с долгами. Впрочем, это уже неинтересно. Так вот, Харрингтон предложил мне деньги, в которых я жутко нуждался, а поскольку я не слишком уж щепетилен в подобных делах…
– Не щепетилен? – переспросила Николь.
– Ну да, конечно. – Он подошел к двери и остановился. – Знаете, я никогда не принял бы от кого бы то ни было произведение искусства, если бы оно мне не понравилось.
Глава 8
– Мать пригласила меня на обед, – торжественно объявил Пол, вернувшись домой. – Представляешь, она нашла зал для репетиций, и скоро я приступлю к работе. Дорогая, похоже, я буду очень занят до начала премьеры и, вероятно, не смогу уделять тебе достаточно времени. Николь прижалась к нему и поцеловала в щеку.
– Помимо всего прочего, я люблю тебе еще и за то, что ты всегда поглощен работой и готов посвятить ей всю свою жизнь. По крайней мере у меня не развивается комплекс вины, вызванный тем, что сама я постоянно работаю. Кроме того, я действительно рада, что у тебя будет премьера, и от всей души желаю тебе удачи!
Пол был без ума от счастья. Он стал целовать ее глаза, лицо, шею и после каждого поцелуя шептал ей одно и то же слово – «люблю».
– Я хочу поговорить с матерью насчет этого Силвермана.
– Нет, Пол, не надо, – воспротивилась Николь. – В этом нет никакого смысла. Твоя мать все равно не изменит своего мнения обо мне. К тому же я обещала Силверсмиту, что не буду распространяться насчет этой неприятной истории. Он уже старый человек и, вероятно, не хуже, чем все остальные люди его круга.
– Ну хорошо, не буду, если ты так хочешь.
– Желаю тебе приятного обеда и ни в коем случае не ругайся с матерью, даже если она станет провоцировать тебя.
– Меня может провоцировать только один человек, – прошептал он ей на ухо, – это ты. До встречи, любовь моя.
***
Энн тем временем обдумывала каждую деталь предстоящего разговора с сыном. На столе уже стоял ее лучший китайский фарфор и огромный букет цветов в прекрасной вазе. А в гостиной то и дело мелькали молодые люди, студенты музыкального колледжа, которых она наняла для обслуживания этого столь важного для нее обеда.
Ровно в одиннадцать приехал Пол, и она не преминула окинуть его критическим взглядом.
– Пол, мне кажется, тебе следует надеть галстук. Впрочем, это твое личное дело, – добавила она быстро, увидев, что он сразу же скис. – Чувствуй себя комфортно и ни о чем не думай.
Пол подозрительно посмотрел на мать.
– Послушай, а кто еще должен присутствовать на обеде? Я думал, здесь не будет посторонних и мы спокойно поговорим о предстоящей репетиции.
Разумеется, поговорим, и не только о репетиции, – поспешила успокоить его мать. – Но у меня есть для тебя небольшой сюрприз. Прежде всего, пока не забыла, в следующую пятницу сюда приедет Бакрах. Он сделает превосходные снимки, которые пригодятся тебе во время премьеры. – Энн повела сына в гостиную, не переставая тараторить. – Кроме того, я недавно познакомилась с прекрасной виолончелисткой Патрисией Эрл. Это молодая женщина, прекрасно владеющая инструментом. Она играет так, как могла бы играть я, если бы в свое время не бросила занятия музыкой. Думаю, она прекрасно впишется в твой ансамбль.
– Что?! – оторопело спросил Пол. – Зачем? У меня уже есть виолончелистка. Ты же знаешь ее и слышала много раз.
– Да, но, откровенно сказать, я не в восторге от ее техники. Она все время фальшивит и совершенно не обладает соответствующим такому уровню музыкальным воображением. Мне даже плакать хочется от ее исполнения.
– Господи, раньше ты была всем довольна и даже слова против не говорила!
– Да, но это было раньше, дорогой, а сейчас перед тобой совсем другие задачи. Тогда я просто не хотела портить тебе настроение, а сейчас настаиваю, чтобы ты взял Патрисию Эрл.
– Послушай, мама, – почти захныкал Пол, отрешенно посмотрев на мать, – я понимаю, что ты желаешь мне добра, и очень тебе благодарен, но Сандра останется со мной, и хватит об этом. Она прекрасно играет и вполне соответствует моему уровню.
– Но не так, как Патрисия, – продолжала упорствовать Энн. – Подожди немного, и ты сам убедишься. Конечно, последнее слово будет за тобой, но я все же прошу тебя послушать ее. Эта прекрасная виолончелистка преподает музыку в Хантер-колледже и к тому же твоя ровесница. Словом, во всех отношениях замечательная девушка.
Пол с упреком уставился на мать.
– Ты хочешь сказать, что случайно встретила ее и пригласила к нам на обед?
Энн потупила взор и хитро улыбнулась.
– Ну, в общем, я подумала, что ты захочешь выслушать ее после обеда. Кроме того, твой главный гость, несомненно, будет в восторге от нее. Она на самом деле очень красивая…
– Нет, мама, так не пойдет, – спокойно возразил Пол и встал с дивана. – Эта красивая девушка никогда не заменит мне Сандру, даже если она играет как Дюпре.
Энн насупилась и невольно повысила голос:
– Я тут из кожи вон лезу, чтобы сделать тебе рекламу! Пригласила известного музыкального критика, журналистов, специалистов по звукозаписи, чтобы твоя музыка звучала не хуже Ойстраха, а ты отвечаешь мне черной неблагодарностью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41