– Для тебя я не мистер Тауэр, мы же договорились. Для близких друзей вроде тебя – вообще Уинти. А главный мой бизнес в том, что я оберегаю богачей от приступов свойственной им очень распространенной болезни. Хочешь знать какой?– Хочу.– От дурного вкуса. Они от этого очень страдают.Паула зашлась смехом.– Это что, так опасно? И заразно? Я считала, раз ты богатый, значит, умный.– Делать деньги и быть умным – далеко не всем дано. А если честно, то лишь отдельным единицам. Но с ними я не сталкивался. Зато те, с кем я имею дело, просто безмозглые осьминоги, у которых великолепно развит хватательный рефлекс. И добытую пищу они переваривают, не ощущая вкуса.– А ты… Уинтроп. – Паула чуть замешкалась. – Ты ведь тоже очень богат.– Деньги бывают разные и по-разному пахнут. Большую их часть я получил по наследству, что сейчас кажется старомодным. – Уинтроп залил в себя остаток виски и попросил у появившегося мгновенно рядом белоснежного официанта повторить ту же самую большую порцию.Он откинулся на спинку стула и стал изучать сидящую напротив Паулу, словно через линзы, просветленные выпитым спиртным. Крепчайшее виски уже распространилось по его кровеносной системе, а на пустой желудок оно действовало особенно быстро. В мыслях появилась желанная легкость, но радужную оболочку, которую он создал вокруг себя, опрокинув первый стаканчик, прорезал, словно ножом, мерзкий звук извне.– Уинтроп, дорогой, почему ты не откликаешься на мои звонки? Ты должен немедленно появиться у меня в доме. С мужем я вконец разругалась. Мне нужен декоратор, чтобы убрать из дома все следы этого подонка. Я хочу все переделать, все комнаты, чтобы им в доме и не пахло.Фигура, словно явившаяся из фильма ужасов, нависла над столиком, вся сверкающая, в обтягивающем платье с перламутровыми блестками, с гибким змеиным станом и с грудями, напоминающими два футбольных мяча. Облако изысканных ароматов, неведомых Пауле, но явно дорогих духов, окутывало ее.– Прежде чем декорировать заново дом, Миранда, ты бы занялась лучше собой. Пора тебе изменить свой облик. Или ты так не думаешь? – сказал Уинтроп, морщась от удушливого запаха и слюны, брызнувшей ему в лицо из уст темпераментной красавицы.От такой прямолинейности в выражениях Пауле стало не по себе. Она затаила дыхание, ожидая, что сейчас разразится скандал.– О чем ты говоришь? – спросила Миранда, растерянно моргая огромными наклеенными ресницами. – Что ты имеешь в виду?– Операцию по удалению жира, – со злой улыбочкой ответил ей Уинтроп. – Ты знаешь, что в Америке ежегодно выкачивается пять тысяч литров человеческого жира. И я уверен, дорогая, что две трети этой дряни добывается здесь, в Беверли-Хиллз. Можно сказать, что тут просто жировой Клондайк.Она обиделась и удалилась с высоко поднятой головой. Именно этого Тауэр и добивался.– Ты нажил себе врага, – сказала Паула.– Плевать. Она не заслуживает внимания. Из списка Афродит Беверли-Хиллз она уже вычеркнута.Уинтроп быстро покончил со второй порцией виски.– Послушай, Паула. Пока я еще трезв, не обсудим ли мы работу, которую я тебе могу предложить?Глаза у Паулы расширились, и она чуть не подавилась только что отправленным в рот куском хлеба. Бог мой, работа! Но какая? Вероятно, стирать пыль с великолепных вещей, собранных в его сокровищнице, в тиши, прохладе и безопасности, быть досыта накормленной, иметь крышу над головой и надежную опору для прыжка наверх.– Что за работа?– Пока точно не знаю. Возможно, подпевать мне, когда я захочу петь. Ну а если серьезно, вести со мной беседы на разные темы, быть со мной рядом, помаленьку вникать в мои дела… вообще болтать по-дружески, с открытой душой, чем мы и занимались до прихода сюда. Сколько ты за это желаешь получать? Пять сотен? Или пятьсот пятьдесят?– В месяц?– В неделю, свет моих очей. В неделю.– Вот это да!Уинтроп обрадовался, увидев ее энтузиазм. Мысль о смерти не слишком тревожила его, даже после инфаркта, но сознание, что конец все-таки неминуем, портило ему удовольствие, получаемое от жизни. Невозможно примириться с тем, что прекратится полностью его кипучая деятельность. О неизбежности смерти сказано было много, и мало кто защищал идею вечной жизни, и все же… Обидно, что накопленные опыт и мудрость испарятся, исчезнут неизвестно куда, а плоть, столько физических усилий потратившая на поддержание своего существования, пережившая столько мук и наслаждений, станет прахом. И добрая память, оставленная тобою на этом свете, тебе-то самому напрочь не нужна. От нее тебе ни тепло ни холодно, раз ты превратился в ничто, в дымок из трубы крематория, смешавшегося с лос-анджелесским смогом. Воистину бог злобно поиздевался над человеком, наделив его знанием конечности бытия.«Тауэр Дизайн» – созданная им знаменитая фирма – мгновенно будет расчленена, испустив дух вместе с ним, и ее по кускам сожрут бюрократы из благотворительных фондов, упомянутых в его завещании. У Тауэра не было родственников, кому бы он мог оставить дело. Но гораздо печальнее, пожалуй, самое жуткое, было то, что погибнет сокровищница знаний, собранных у него в голове. Если б нашелся кто-то, в чью голову он мог бы их вложить!Он вгляделся в личико Паулы, на котором светился искренний восторг.– Ну что, мы поладили? Если так, то я теперь твой босс.– Мистер Тауэр… простите, Уинти. Я буду счастлива работать на вас, но… мне негде жить, и поверите или нет, но из одежды у меня лишь есть то, что на мне. Я мало что умею делать как следует, и, может быть, вы составили обо мне неверное представление. Я ведь так нагло вторглась к вам…Уинтроп Тауэр поднял руку, приказывая ей замолчать.– Ради бога, милая, не выкладывай мне всю подноготную. Оно и так видно, кто ты есть… Вся правда о тебе ни мне, ни кому-либо еще не нужна. Никто не застрахован от того, что случилось с тобой. А вот научиться врать без запинки необходимо, чтобы играть в игры, популярные в Беверли-Хиллз. Тебе многое предстоит узнать, но первое и главное – усвой, что ты красива. Если ты сама этого до сих пор не знала, то услышь это от меня. Что есть, то есть, и это пока единственное, что у тебя не отнимешь. Поверь мне сейчас и доверяй впредь. Ублажай меня. Опекай глупого старичка. Не даром, разумеется, а за деньги. Это мои деньги, и я как хочу, так их и трачу. Пусть языки болтают, а завистники зальются желчью. Нам с тобой на них наплевать. Тряпки? Чепуха. – Он сделал пренебрежительный жест. – На то есть кредитная карточка. Кров – тоже не проблема. Ты будешь жить у меня.– Я смогу найти себе приличную комнату… Мне не хочется доставлять вам беспокойство.– Кончай молоть чепуху. Конечно, ты обязательно будешь меня беспокоить, а это мне и нужно. Люди – не просто млекопитающие на двух ногах, а обладающие еще чем-то – всегда будоражат мои засыхающие нервы. Когда-нибудь, позже, детка, ты поймешь, что богатству и славе сопутствует скука и тоска по чему-нибудь неожиданному. Мне всего лишь требуется… хорошенькая встряска. – Он выразительно и неприлично пошевелил пальцами и расхохотался ей прямо в лицо – громко, не стесняясь, что его услышат за соседними столиками. – А для этого я ищу человека под стать себе, а ты именно такая, Паула Хоуп. И когда я говорю, ты мне внимай, навострив ушки, а все возражения заглотни обратно в свой пустой животик. А сейчас наполни его жратвой. Выбери себе по вкусу.– Ладно, – согласилась Паула. – Если уже я у вас на полном обеспечении, то и решите за меня эту проблему. Я ничего не могу понять в этом меню. Что такое мозарелла?– Это такой безвкусный сыр, который обитатели Беверли-Хиллз нюхают, когда вынуждены сесть на особую диету. Он заменяет им кокаин.Паула лукаво взглянула на него.– Вы шутите?– Ни в коем случае.– Ну, хорошо. Я не на диете, и я голодна. Может быть, вы сделаете заказ за меня? Что мне подойдет из этого меню?– Протеин, дорогая. Что тебе требуется, так это побольше жировой дряни, закупоривающей артерии, – понизив голос, произнес Уинтроп, с опаской глянув по сторонам. – В таком месте вслух говорить об этом не стоит, хотя сам я – существо, напичканное холестерином. Свежее мясо, кровоточащее и хорошенько сдобренное солью, – вот в чем нуждаются эти люди. Если б они больше заботились о своей душе, чем о плоти, то меньше бы жалобных завываний звучало бы в лунные ночи под пальмами Беверли-Хиллз. Так что ты смело распускай паруса – и вперед. Опрокинь в себя большой коктейль, отправь туда же вслед знаменитый бифштекс Питера с жареной картошкой и соусом из сливок с приправами. Добавь туда же овощной салат, какой ты не испробуешь в придорожных закусочных. А напоследок, возможно, и мороженое. Как это все звучит?– Отлично. Такую музыку я готова слушать вечно. Но простите, Уинти. Вы мне выложили только часть правды – самую, наверное, ужасную. У меня даже дух захватило от страха, но я думаю, что справлюсь. А чему еще вы собираетесь меня обучать? Я хочу знать все прямо сейчас, заранее…Тауэр собрался было ответить, но громоподобный рык и явление соответствующего размера туши, облаченной в едва не расползающийся по швам смокинг, помешало ему.– Уинти! Наконец-то!– Мерв! Хэлло! – с неохотой проговорил Уинтроп. – Познакомься с моей новой помощницей Паулой Хоуп! Паула – это Мерв Гриффин. Как поживаешь, Мерв? Как дела у «Хилтон-отелей»? Они еще не прогорели?Паула протянула руку куда-то в пространство, где она встретилась с рукой величайшего человека на земле, из тех, о ком она слышала. Она не очень верила, что это реальность, а не сон.– Уинти, я хочу с тобой посоветоваться насчет этого местечка в Пальмовом Оазисе. Могу я прислать туда своих людей, и ты там с ними встретишься?– Конечно. Ты действительно собираешься отгрохать там хижину на двадцать тысяч квадратных футов, побольше, чем в Спеллинг-Хауз?– Конечно. И вид из моих окон будет поживописнее. – В тигриной ухмылке Гриффина сквозило явное торжество.– Думаю, весь местный народец сбежится глянуть, как ты перещеголял Арманда Хаммера.– Как всегда, ты попал в точку, Уинти. – Гриффин опять растянул в улыбке рот до ушей и дружески хлопнул по плечу Тауэра так, что тот съежился. – Рад был познакомиться с вами, Паула. Значит, вскоре увидимся, Уинти.Он отчалил и проследовал к самому престижному столику, где скучала в его отсутствии очаровательная японка.– Как вы умудрились заиметь столько приятелей? – полюбопытствовала Паула.– Так ведь наш городок очень мал. Как говорил Магомет: «На вершине одиноко».– Что-то я не припомню, чтобы Магомет так говорил.– А ты, девочка, осилила Коран? Похвально, хотя и не верится. Впрочем, ты ослышалась. Я сказал не Магомет, а Мамет.– Кто такой Мамет?– Блестящий драматург, который назвал всю эту компанию борделем для избранных. Сюда допускаются только шлюхи.– Что касается женщин, мне понятно. – Паула изобразила на лице улыбку. – Ну а мужчины?– Без разницы. Кинобизнес – это групповой секс. И все эти люди стремятся заниматься им. Господи, как мне хочется еще виски!Очередная порция была доставлена немедленно. Вслед за напитками последовали креветки, а затем изысканное мясное блюдо, в котором вкус мяса Паула не ощутила: или она была слишком голодна, или его слишком упрятали под приправами. Когда мясо, почти нетронутое Уинтропом, убрали со стола, он уже находился в «мертвой зоне». Она растерялась, что ей делать? Босс, только что ею обретенный, близок к опасной черте. Бокал с виски уже выпадает из его пальцев, спиртное льется на скатерть, а сам он сползает под стол.Паула решила, что настала пора ей браться за штурвал.– Мистер Тауэр! Если я действительно могу переночевать у вас, то, может быть, отправимся домой? Я очень устала, мистер Тауэр.– Что? – Он с трудом разлепил веки.– Пора домой, и немедленно, – добавила она еще жестче.– Откуда ты взялась такая? Не порти мне вечер, писуха! Я сам решу…И тут он уловил печаль в ее глазах, разочарование, такое сильное, что оно пронзило пьяный туман, словно мощный луч маяка. И вся агрессивность его вмиг спала. Уинтроп поднялся из-за стола и распрямил расслабленное тело.– Правильно, Паула! Домой так домой. Ты права, дорогая. И ты устала, и я устал. Домой… Скорее…– А куда? – спросила Паула. Она молила бога, чтобы его логово располагалось где-нибудь неподалеку. Не в антикварной лавке же он живет, в окружении старых картин, бюстов римлян и мебели казненных монархов.– Где ваш дом, босс?– В «Сансет-отеле», – пробормотал он и затих.
Черный лимузин выбрался из скопления машин на стоянке у ресторана и мягко затормозил у подъезда, едва парочка – Паула и вконец раскисший Тауэр – появилась в дверях. Паула вела с ним борьбу, стараясь забрать у него из рук стакан кюммеля со льдом, который он заказал «на посошок» и непременно желал осушить до дна.Мужчина, подогнавший машину, покинул место за рулем и поспешил прийти ей на помощь.У водителя лимузина, облаченного в приталенный, идеально сидящий на фигуре темный костюм, в черные носки и туфли, и черный же галстук на фоне белоснежной рубашки, был подчеркнуто деловой вид. Однако никто не принял его за босса или даже рядового бизнесмена – он был одет, как слуга.– Мистер Тауэр! Я уже соскучился, болтаясь здесь по этой сраной стоянке. Пялюсь на небо, как лунатик, считаю звезды и тоскую.Эту тираду он выпалил на ходу, добродушно и беззаботно. Он был похож на падшего ангела, каким его представляют артисты в кино. Жестокое, волевое лицо, широко расставленные глаза, прямой нос и квадратные челюсти. Растягивая в улыбке тонкие губы, он обнажал совершенные белые зубы и сиял благодушием, но вот взгляд его мог заставить зазвонить в панике церковные колокола. Это были глаза отнюдь не херувима, а определенно Дамьена – дьявольского сынишки, сошедшего с экрана и материализовавшегося. Такие же невинно голубые, но пустые и безжалостные. Как у куклы, но только вполне живой и улыбающейся без нажатия какой-либо кнопки. Тауэр приветствовал его жестом тотчас упавшей беспомощно руки и откинулся на поддерживающую его Паулу.– Грэхем, дорогой мальчик! Скорее домой…Пока водитель смотрел на Тауэра, улыбка не сходила с его лица, но она тотчас исчезла, когда он обратился к Пауле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46