Я посмотрела на часы. Одиннадцать. По французскому времени – полдень.
И тут мною овладело радостное ребяческое возбуждение. Мы во Франции! Просто не верится!
– Господи, Джош! – воскликнула я. – А как же паспорт? У меня же нет паспорта! Выходит, я нелегальная иммигрантка.
Джош не ответил. Он был занят приборами. Пропеллер остановился, мотор выключился. Он поднял руку и сдвинул крышу над головой. В кабину ворвалось солнце. Затем обернулся ко мне и вынул из кармана маленький бумажник. Открыл. Я увидела карточку, на которой крупными буквами значилось: «Пресса». И с улыбкой снова убрал бумажник в карман.
– Кроме того, начальник этого маленького аэродрома – мой приятель. Я скажу ему, что прилетел с любовницей. Он француз, поймет.
Я рассмеялась.
– Оригинально! Что ж, так оно и есть. Я действительно твоя любовница.
– А потому, – добавил он, – пора начинать обращаться с тобой соответствующим образом.
И с этими словами, демонстрируя недюжинную силу, Джош обхватил меня за талию, приподнял и высадил из самолета. Сразу видно, что изрядно поднаторел в этом деле, подумала я. Должно быть, успел повытаскивать из самолета не один десяток дам.
Мы стояли на асфальтовой дорожке. Джош забрал из самолета чемодан и летные карты.
– Ты больше чем просто любовница, – тихо заметил он. – Ты – моя любовь…
Я была потрясена до глубины души. Впервые между нами прозвучало это слово. Мне хотелось ответить, сказать нечто соответствующее случаю. Слова должны были исходить из самого сердца, но я не знала, что это за слова. И молча сжала руку Джоша в своей. Он обнял меня за плечи.
– Так, посмотрим, – спокойно произнес он, когда мы подошли к зданию аэровокзала. Как только ему удается сохранять такую невозмутимость?
На вывеске значилось: «Douane» . Джош подвел меня к другой двери с табличкой поменьше: «Passage Interdit» . Помахал своей карточкой «Пресса» перед носом жандарма и назвал чье-то имя. Неприветливое выражение на лице жандарма тут же сменилось почтительным, и он начал названивать кому-то по мобильному телефону. Произнес несколько слов, затем протянул трубку Джошу, который оживленно затарахтел по-французски. Я не понимала ни слова. Затем он вернул телефон жандарму, тот повесил его на пояс и продолжил с любопытством таращиться на нас.
Я услышала, как наверху хлопнула дверь, кто-то торопливо сбегал по ступенькам. И вот на лестнице появился низенький полный мужчина лет пятидесяти. Завидя нас, он так и расплылся в улыбке. Джош обнял его. Затем представил меня: «mon collegue» . Хорошо еще, что не «та maitresse» . Мне Джош объяснил, что это и есть начальник аэропорта, его давнишний друг.
– Прости, мы отойдем на минутку, – добавил он, и они с начальником отошли в сторону, к двери. Я поняла, что речь идет о моем паспорте. И, напустив на себя безразличный вид, начала озираться по сторонам.
Беседа долго не продлилась, и я почти не слышала ее. Но несколько слов все же уловила – особенно одно, которое начальник аэропорта повторил несколько раз. «Милорд»! Несколько раз он произнес: «Bien sur, milord» , затем, уже обернувшись ко мне: «A voire service, milord!»
Джош позвал меня, и, выйдя из здания, мы обошли его и оказались у железных ворот, открывавшихся на частную автостоянку. В солнечных лучах поблескивал роскошный черный «ситроен». Под ветровым стеклом я заметила карточку с надписью: «Officiel» .
– Bon voyage! – сказал начальник, протягивая Джошу ключи. Затем отдал ему честь, а меня одарил одобрительной улыбкой, и особенно одобрительно покосился на ноги. Я уселась в «ситроен», откинулась на спинку сиденья, и мы тронулись в путь.
– Джош, – сказала я, когда мы отъехали от аэропорта, – можешь ты мне наконец объяснить, что все это значит?
Он хитровато покосился на меня уголком глаза.
– Чуть позже, – ответил он. – Ведь в конце концов у тебя день рождения! А разве дни рождения не должны состоять из сплошных сюрпризов?
Спорить я не стала. День рождения уже преподнес мне пару сюрпризов: полет во Францию и оргазм в небе. Интересно, что же ждет меня дальше?
Примерно через полчаса я получила ответ на этот вопрос. Джош свернул на дорогу, вдоль которой тянулась сплошная каменная стена. Вскоре появились ворота, украшенные двумя каменными статуями каких-то богинь – совершенно царственный въезд. «Ситроен», шурша шинами по гравию, въехал в парк. Огромный парк – посреди пролегала аллея, окруженная столетними дубами. Прихотливо извиваясь, она привела нас к замку. Над входом, точно геральдические гербы, красовались медали, различные знаки гастрономического отличия. Два лакея в униформах одновременно распахнули дверцы «ситроена». Затем нас ввел в раззолоченный холл мужчина, выступавший с таким непринужденным достоинством, что я даже начала высматривать у него ленточку «Legion d'honneur» .
У входа в обеденный зал он обернулся и торжественно произнес:
– Un grand plaisir, Monsieur Kelvin… et madam!
Я заметила, что перед тем как сказать «et madam» он немного запнулся. Очевидно, тем самым он давал понять, что я – нечто большее для Monsieur Kelvin, нежели просто madame. О Боже, подумала я, обожаю эти многозначительные намеки, отпускать которые французы просто мастера! И я тут же почувствовала себя скорее королевой, а не любовницей.
Нас провели к столику у окна. Занавеси свисали пышными фалдами. Окно выходило в парк. Коричнево-желтый олень мирно пощипывал травку на лужайке. Павлин лениво тащил за собой великолепный хвост по тщательно ухоженному в английском стиле газону. Фонтан в виде раковины выстреливал струи воды в мраморный бассейн, в отдалении виднелась мраморная колонна, увенчанная какой-то скульптурой, застывшей в героической позе.
Я смотрела и глазам своим не верила. Затем обернулась к Джошу, взяла его за руку:
– Ну что я могу сказать…
Он рассмеялся:
– Только одно. Что тебе это нравится, надеюсь… – Метрдотель поставил перед нами два бокала шампанского «Крюг». – Тебе доводилось пить марочное шампанское?
Ну разумеется, мне никогда не доводилось пить марочное шампанское «Крюг». Я даже о нем не слышала. Однако взяла себя в руки и кивнула с подобающим настоящей леди достоинством. Метрдотель тоже отвесил поклон.
– Bonne anniversaire, madam .
Так, значит, Джош сообщил им и это! Или же он всегда привозит сюда своих любовниц отпраздновать их дни рождения? Интересно, все ли они испытывали оргазм в воздухе, подумала я, но затем мудро решила, что мне не слишком хочется услышать ответ на этот вопрос. Во всяком случае, пока.
И вот ленч начался. Это была неторопливая и торжественная церемония. Сперва нам подали foie gras с трюфелями. Затем – тюрбо . Затем – телятину. Потом – жаркое из лесных грибов. Между этими блюдами мы поглощали какие-то божественные и неведомые мне лакомства, от которых разгорался аппетит. На десерт подали суфле из свежих ананасов. К нему в качестве аккомпанемента принесли бутылку – с таким торжественно-благоговейным видом, точно то была чаша Грааля, и Джош объяснил, что это premier era из какого-то знаменитого chateau , о котором я сроду не слыхивала.
Была уже половина четвертого, когда мы наконец поднялись из-за стола. Голова у меня кружилась от вина и целого моря вопросов, которые не терпелось задать.
– Спасибо за чудесный, просто замечательный день рождения! – Вот и все, что удалось выдавить мне.
А на всем обратном пути я в прямом и фигуральном смысле витала в облаках.
Крошечное летное поле близ Базингстока неприятно поразило своей обыденностью. Тот же металлический ангар, те же мужчины в комбинезонах. И «ягуар» стоял на том же месте, где мы его оставили.
– Джош, пожалуйста, объясни мне кое-что… – вымолвила я, когда мы отъехали. – Этот самолет… Chateau. Машина. Все эти «милорд» и «мадам»… Как это все понимать?
Джош усмехнулся.
– Все очень просто, – ответил он. – До того просто, что ты будешь разочарована. Самолет я позаимствовал у друга. Иногда пользуюсь им для работы, впрочем, не слишком часто. А ресторан-замок… о, просто выбрал наугад в одном из путеводителей. Никогда не бывал там прежде. Что же касается машины, тут посложнее. Дело в том, что мой приятель, начальник аэропорта, почему-то принимает меня за лорда Сноудона и весь так и горит желанием услужить. Мне не хочется разочаровывать его, к тому же подобного рода заблуждение иногда может сослужить добрую службу… Нет, вообще-то эта идея пришла мне в голову вчера утром. И я сел за телефон и все устроил.
– О, Джош! – смеясь воскликнула я. – Как же я люблю тебя!
«Я люблю тебя!» Эти слова вырвались сами собой. Я даже удивилась, услышав их, но то была истинная правда.
Дома Рейчел встретила меня теми же словами:
– Мамочка, я люблю тебя!
Никогда не предполагала, что эти слова могут причинить такую боль. Все прежние представления о двойной жизни разваливались прямо на глазах. Дрожащими пальцами развернула я подарок Рейчел. В целлофановом пакетике оказался крохотный пластмассовый кассовый аппарат с ключиком и звоночком. Для магазина, объяснила дочь, надо же куда-то складывать денежки.
Я обняла ее и отвернулась.
– Мамочка, ты почему плачешь?..
Имонн, наделенный непостижимым даром общения с компьютером, приносил нашему предприятию все больше пользы и получил новую должность с громким названием: помощник директора по техобеспечению. Лишь Кэролайн восприняла это с изрядной долей скептицизма. Имонн изрядно подпортил впечатление о себе, будучи приглашен на уик-энд к Аппингемам. Теперь Кэролайн говорила с ним сквозь зубы, сам же Имонн смотрел букой.
Гейл выждала, пока Кэролайн не уйдет в соседнее помещение, затем принялась пересказывать мне, что ей стало известно об этом злополучном уик-энде от Имонна.
– Поверь мне, дорогая, он не врет! – торжественно заявила она. – Разрази меня гром, но уж чего-чего, а врунов у нас в семье никогда не водилось!
Я вспомнила поговорку о том, что ни одному ирландцу на свете еще не доводилось видеть маленькую крысу, однако промолчала. Пусть Бог со своим громом отдыхает.
Имонн, объяснила Гейл, прибыл в «большой дом» в субботу вечером и был потрясен при виде гигантских размеров двуспальной кровати в отведенной ему комнате. И еще больте – бесчисленными портретами предков в бакенбардах, смотревших отовсюду, куда только ни глянь. Имонн по природе своей парень воспитанный, уверила меня Гейл, а потому приготовил к обеду свой самый лучший и единственный костюм и самые что ни на есть лучшие манеры. И если и подозревал, что ему предстоит расплачиваться за этот обед, то держал свои соображения при себе. Кроме того, когда мужчина еще очень молод, он ничего не имеет против женщин постарше. Да и вообще, Имонн вовсе не из тех, кто говорит «нет» в ответ на хорошее предложение.
За обедом их оказалось всего трое – сам Имонн, Кэролайн и Патрик, уже успевший изрядно наклюкаться. Прислуживала молчаливая горничная. На столе перед Имонном красовался целый набор разнообразных фужеров, бокалов и рюмочек. И он понятия не имел, что из чего следует пить. Он уже ошибся с шампанским, и чтоб избавить парня от смущения, Кэролайн перегнулась через стол и стала наливать ему кларет сама. Что было, конечно, очень любезно и мило с ее стороны, если бы не просторная блуза с широкими рукавами. Короче, она допустила неловкость и облила, вином и блузку, и все, что было под ней.
– И все бы это ничего, дорогая, – смеясь продолжила Гейл. – Наш Имонн всегда умел отличить хорошую пару титек от никудышной. Но ведь он у нас парень молодой и не какой-нибудь там монах. А мужской природе свойственно реагировать на красоту, верно? Короче, мой племянник вдруг чувствует, что у него встает прямо за столом. Прямо посреди обеда, представляешь? И скрыть этот факт от посторонних глаз практически невозможно. – Гейл умолкла и вытерла выступившие от смеха слезы. – И это бы еще ничего… Но дело в том, что у бедняжки, как назло, случились проблемы с молнией на брюках, когда он переодевался к обеду. Мало того, брюки оказались жутко узенькие… для подобных экстремальных ситуаций! Их прямо-таки распирало! – Гейл просто покатилась со смеху. – О мать Мария, Пресвятая дева-богородица, воображаешь себе эту сцену, дорогая? Имонн пытается прикрыть причинное место салфеткой, а напротив сидит Кэролайн, делающая вид, что ничего не замечает, и разливающая вино по скатерти! И Патрик, клюющий носом и ничего не замечающий вовсе! Настала пауза. Держась руками за живот, Гейл пыталась справиться с очередным приступом смеха.
– Но это только начало, дорогая! – сказала она и покосилась на дверь, опасаясь, что войдет Кэролайн. – Бедняга Имонн лишь молился о том, чтоб этот гребаный обед поскорее кончился, хотя его маленький друг уже успокоился и лежал себе тихо, как червячок. И никакой светской беседы за столом, конечно, не получилось. А потом вдруг уже после сыра и шербета проснулся Патрик и заявил, что приглашает Имонна в паб. Туда они и отправились, оставив Кэролайн, что называется, с носом и в компании со служанкой, убирающей со стола грязную посуду. Правда, перед уходом Имонн успел забежать наверх и переодеться в джинсы, мечтая при этом о доброй пинте пива, должной утешить его после всего пережитого.
Паб не обманул его ожиданий, объяснила далее Гейл. Не того сорта это был паб, куда каждый день заглядывают такие красавчики, как наш Имонн. Особенно тепло приветствовала его появление грудастая барменша, которая то и дело поглаживала его по волосам, доказывая тем самым, что Кэролайн – не единственная женщина на свете, которой есть что показать симпатичному парню.
– Ну и тут его дружок снова проснулся. Слава Богу, что молния на джинсах на этот раз не подвела. Впрочем, застегнутой она продержалась недолго… – Гейл снова покосилась на дверь. – Паб уже закрывался, и Патрик вернулся домой, оставив Имонна с барменшей и шепнув на прощание, что специально оставит дверь в дом не запертой. Наш Имонн, как понимаешь, не дурак и намек понял. Кроме того, очень уж распалился он за вечер. Ну и что ему было делать? Что, скажи на милость, делает в таких случаях нормальный молодой человек? Уводит девушку с собой, верно? Тем более что в доме Кэролайн его ждала огромная кровать, а дверь была не заперта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52