На заднем — огромный букет, бутылка шампанского и коробка конфет. Если бы большинство магазинов не было закрыто, он купил бы ей шелковый шарфик, серебряную цепочку и весь мир.
Маленький магазинчик подарков уже закрывался, когда Конор возник на пороге. Продавец сжалился над ним, и Конор выбрал подарок — восхитительный шелковый пеньюар цвета глаз Мэгги.
«Не слишком ли много, приятель? — подумалось вдруг ему. — Все, что ты знаешь о ней, — это то, что тебе с ней хорошо в постели».
«Этого достаточно», — сказал он себе, сев в машину и решительно направляясь в сторону старенькой гостиницы. Можно прожить с человеком десять, двадцать лет и совсем его не знать, но когда твой инстинкт подсказывает тебе, что это тот человек, который тебе нужен, значит, так оно и есть. Разум может ошибаться, инстинкт — никогда.
«Да? А где был твой инстинкт, пижон, когда Бобби получил пулю в висок?»
Конор ругнулся себе под нос. Не сегодня. Неужели его вина и впрямь так велика, что он не имеет права забыть о ней хотя бы на время, не имеет права провести день с этой очаровательной женщиной и хотя бы помечтать, будто он живет в замечательном мире, где хорошие парни всегда побеждают?
Остановившись во дворе гостиницы, Конор взял пиццу, букет и роскошную белую коробку с пеньюаром и вышел из машины. На улице было ветрено, дождливо, но в номере будет тепло от жарко натопленного камина и еще более жаркой страсти. Нет, все-таки он, должно быть, не настолько грешен, раз Бог счел его достойным встречи с этой женщиной…
Конор рывком открыл дверь номера.
Мэгги сидела на кровати полностью одетая, тщательно причесанная и подкрашенная. Сейчас она была мало похожа на ту разметавшуюся по постели в вихре страсти женщину, какой он оставил ее.
— Ну и погодка! — протянул он, ставя пиццу на тумбочку. — Мало того что дождь, так еще и туман такой, что в двух шагах ничего не видно.
— Я тут все думаю… — рассеянно отозвалась она, и по ее тону он понял, что ему будет не очень-то приятно услышать, что именно она думает.
— С грибами или с перцем? — попробовал отшутиться он. — Поздно менять решение, я уже вернулся.
Мэгги заставила себя улыбнуться, давая ему понять, что оценила его шутку.
— Я думаю, может, стоит вернуться в Атлантик-Сити? — произнесла она. — Я просто боюсь, вдруг дети мне позвонят, а меня нет. Вдруг они уже беспокоятся?
Она старалась делать вид, что не замечает ни огромного букета, ни бутылки шампанского — хотя, конечно же, не могла их не видеть.
— Ничего страшного. Они решат, что ты проторчала весь день в казино, — сказал он, но слова его звучали неубедительно. Он отлично понимал, что дело тут не в детях. — Что ж, если хочешь, вернемся.
— Не то чтобы мне здесь не нравилось… — поспешила заверить она его, но не договорила. В ее больших голубых глазах стояли слезы.
Конор поставил коробку с пеньюаром на тумбочку.
— В чем дело? Ты жалеешь о том, что произошло?
— Я никогда не вела себя так. Никогда в жизни. У меня двое детей, работа, школа… — Она упала на кровать, закрыв лицо руками. — Мне начинает казаться, что я сошла с ума!
Кровать скрипнула, когда Конор присел рядом с ней. От него пахло морем и дождем. Мэгги захотелось обнять его, прижаться щекой к его груди и просидеть так целую жизнь.
— Со мной тоже никогда такого не было, — произнес он. Она посмотрела на него из-под своих пальцев.
— Не надо меня утешать.
— Я встаю, иду на работу, ловлю жуликов и все остальное, что мне по должности полагается. Одно и то же изо дня в день…
— Не говори мне, что у тебя нет никакой женщины.
— У меня давно не было женщин. — Он уже говорил ей об этом, но то было во время секса, и, разумеется, если она и восприняла тогда эту фразу, то не так, как сейчас.
— Я привыкла считать себя разумной, — сказала Мэгги. — Насквозь рациональной. Я всегда смотрю в обе стороны, прежде чем перейти дорогу. У меня никогда не бывает такого, чтобы бутылка шампуня или средства для мытья посуды вдруг кончилась, а новой не оказалось. Я регулярно подзаряжаю свой сотовый телефон. — Их взгляды встретились. — И я не сплю с незнакомыми мужчинами.
— До сегодняшнего дня не спала.
— Я даже не разговариваю с незнакомыми мужчинами.
— Ну, мы не так уж много и разговаривали.
Мэгги рассмеялась. Он казался таким большим, таким сильным, таким славным!
Сначала он просто смотрел на нее, в ее широко открытые глаза. Но когда страх и тревога в этих глазах окончательно исчезли, когда они залучились от смеха, он уже не мог сдержаться, чтобы не смеяться вместе с ней. Что им еще оставалось делать, кроме как смеяться?
Они остались переночевать в гостинице. Они пытались уверить себя, что так безопаснее — дождь, туман, конец выходных, а значит, много пьяных водителей. Но оба, разумеется, отлично понимали, чем на самом деле было вызвано это решение. Остаться вдвоем в номере с цветами, шампанским, камином, бросавшим на них жаркие отсветы, и умопомрачительным шелковым пеньюаром было для обоих в сто раз опаснее, чем все, что могло случиться с ними на дороге.
Они заснули в объятиях друг друга, и обоим снилось, что это будет длиться вечно…
Конор проснулся раньше, и, открыв глаза, Мэгги обнаружила, что он смотрит на нее. Никто никогда не смотрел на нее так — с нежностью, страстью и удивлением. Она поду — мала о том, что он видит в ее глазах — видит ли хотя бы половину тех чувств, что она в его взгляде? Она всегда считала себя сдержанной, но, похоже, теперь это осталось в прошлом.
— Когда за тобой должны приехать? — Голос его был хриплым после сна.
Она приподнялась на локте.
— Ровно в полдень.
— Сейчас восьмой час. Может, позавтракаем в том же кафе, что и вчера?
— Отлично!
Он провел пальцем по ее подбородку.
— Знаешь, чего я хочу?
— Догадываюсь. Я и сама не прочь.
Когда они удовлетворили свое желание, был уже девятый час и они были вместе в душе. Теплые струи ласкали их тела, но это было ничто по сравнению с лаской рук.
Завтракали они молча. Он машинально попивал кофе, она — апельсиновый сок. Оба старались отдалить неизбежный конец.
Молчали они и по пути в Атлантик-Сити. О чем было говорить? Реальный мир, от которого они убегали эти два дня, неумолимо вступал в свои права.
— Я ни о чем не жалею, — произнес Конор, когда они стояли в величественном холле гостиницы в Атлантик-Сити.
— Я тоже, — ответила Мэгги. Она посмотрела на часы: — Без четверти двенадцать. Думаю, мне пора поторопиться.
— Водитель тебя подождет. Ему за это платят.
Но оба знали, что это лишь попытка оттянуть неизбежное.
Мэгги нацарапала свой телефон на салфетке, выпрошенной у проходившей мимо горничной, Конор — свой на коробке спичек. Они договорились позвонить друг другу не раньше чем через неделю. Если их чувство за это время не остынет, значит, оно и впрямь серьезно, если же оно было не более чем вспышкой безумия — недели будет достаточно, чтобы это понять.
Он завел ее за мраморную колонну и поцеловал. В этот миг она чувствовала себя шестнадцатилетней, полной счастья и надежд.
— Значит, через неделю? — спросила она. Он дотронулся пальцем до ее подбородка.
— Неделя пролетит быстро, ты и оглянуться не успеешь.
— Дай-то Бог…
Раньше она никогда не задумывалась о том, много это или мало — семь дней. Что ж, теперь ей, похоже, предстояло это узнать.
Когда Конор вошел в свой номер, огонек на телефонном аппарате отчаянно мигал. Конор прослушал запись на автоответчике. Семь посланий, и все совершенно одинаковые.
Он набрал номер Мэтта.
— Где ты был, черт возьми?! — рявкнул на него Мэтт вместо приветствия. — Я звоню тебе со вчерашнего вечера!
— Извини, братишка, я не знал, что обязан перед тобой отчитываться, как провожу выходные.
— Ты смеешься, а у меня билеты пропали! Билеты-то, шут с ними, да ты вот себя наказал — на концерт не попал.
— Какой концерт?
Мэтт назвал имя известного тенора. «И это говорит парень, который, кроме рока, никакой музыки не признает!» — усмехнулся про себя Конор.
— Ничего, переживу, — пробурчал он. — Это все?
— Ты так и не сказал, где был.
— Гулял, — с вызовом ответил Конор. — Где?
— Какое тебе дело?
— Я устроил тебе номер в самой крутой гостинице, а ты шляешься непонятно где!
— Между прочим, за номер я сам плачу!
— Вот именно. Раз платишь за такой крутой номер, значит, должен держать марку.
— Я и так торчал с тобой весь вечер в этом ресторане. Или этого недостаточно?
На минуту Мэтт замешкался, но затем поинтересовался:
— Ты был с той женщиной?
— Не твое дело, братишка.
— Будь осторожен, Конор! — потребовал Мэтт таким тоном, словно был отцом Конора. — Эта пташка не твоего полета.
— Да, ты прав, — согласился тот. — Она не моего полета. — И повесил трубку. — Тем не менее, — отметил он вслух, — летали мы с ней неплохо. И даст Бог, еще полетаем!
Глава 8
— Николь! — Голос тети Клер доносился сквозь закрытую дверь ванной. — Поторапливайся! Мы выезжаем через пятнадцать минут!
Николь посмотрела на свое отражение в зеркале. Правый глаз смотрелся неплохо, но над левым надо еще поработать. «Краситься, — говорила ей тетя Клер, — надо так, чтобы никто не понял, что ты накрашена. Все должно выглядеть естественно». Это бесило Николь. Зачем краситься так, чтобы никто этого не увидел?
Она нанесла еще один штрих и наклонилась к зеркалу, критически оглядывая себя.
— Николь! Ты меня слышишь?
— Минуточку, тетя! — откликнулась она. — Еще целых полчаса, а ты уже беспокоишься.
Куда торопиться? Можно подумать, они опаздывают на самолет или на поезд! Тетя всего лишь собирается отвезти ее домой.
При мысли о возвращении Николь поморщилась. Ей здесь так нравилось! Пребывание у тети Клер было похоже на игру в Барби в детстве, с той лишь разницей, что теперь Барби — ты сама, а вместо кукольного домика настоящий дом тети Клер с полным гардеробом восхитительных одежек, которые можно примерять без конца, воображая себя настоящей фотомоделью.
Мелисса и Стейси всякий раз, слушая ее рассказы, заходились от зависти. «Спроси у нее, можем ли мы как-нибудь прийти к ней в гости», — просила Мелисса уже не в первый раз. Николь всякий раз отвечала, что тетя Клер сейчас чертовски занята — может быть, когда-нибудь в другой раз. Вообще-то, если честно, в доме Клер, может, и нашлось бы место для подружек Николь, но самой Николь не хотелось делить свой волшебный мир ни с кем. Хотя ей, конечно, не могло не льстить, что подружки без ума от ее знаменитой тети.
Стоит ли вообще возвращаться домой? Мать и не заметит ее отсутствия — она все время то на работе, то в своей дурацкой школе. Ну не глупо ли, скажите, учиться в школе на старости лет? А когда мать в сотый раз отпускала свои дурацкие шуточки типа «Давайте делать уроки вместе!», да еще при Стейси и Мелиссе, Николь готова была ее убить.
Тетя Клер — совсем другое дело. Николь часто даже казалось, что Клер — ее ровесница. Впрочем, она действительно моложе ее мамы почти на десять лет.
Вернуться домой означало пользоваться одной ванной с этим идиотом Чарли и выслушивать занудство матери о невыученных уроках. Почему тетя Клер никогда не читает ей мораль?
Николь придвинулась ближе к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть лицо. Тетя Клер говорит, что у Николь есть все данные, чтобы стать первоклассной моделью, но та не была так уж уверена в этом. Когда она смотрелась в зеркало, то видела лишь девочку-подростка, слишком худую и угловатую, чтобы парни в школе кинули на нее лишний взгляд.
— Да из тебя в два счета можно сделать красотку! — сказала ей Клер, когда они вчера, свернувшись клубочком по разным углам дивана, в тысячный, должно быть, раз смотрели «Титаник». — Все, что тебе нужно, — это пара штрихов.
— Каких именно? — Николь отправила в рот щепотку поп-корна.
— В первую очередь я имею в виду волосы. — Николь нахмурилась:
— Мне нравятся мои волосы.
— Ты с ними похожа на баклажан.
— Ты говоришь как моя мама. — Клер поморщилась:
— Что я слышу! Я люблю твою маму, но мы обе знаем, что она… как бы это сказать… не самая передовая женщина.
Николь терпеть не могла, когда Клер говорила подобные вещи. Все и так знают, что ее мамаша не блеск, зачем лишний раз повторять? Мэгги было далеко до Клер с ее вечерними платьями с открытой спиной и каблуками в пять дюймов. Как и до второй своей сестры, которая, может быть, и не одевалась так, как Клер, но всегда знала, как произвести впечатление на суд, чтобы тот принял нужное ей решение.
— Нет ничего плохого в небольшом флирте, если он помогает добиться цели, — сказала однажды Элли в споре с мамой Николь. — Ради того, чтобы выиграть дело, я готова на все.
После этого Николь пришлось выслушивать от мамаши долгую лекцию на тему «Я рада, что ты любишь тетю Элли, но нужно же все-таки понимать, когда она говорит всерьез, а когда шутит».
Николь тошнило от подобных лекций. Мамаша вечно берется судить о том, в чем смыслит не больше, чем слепой в живописи. Насколько было известно Николь, ее мамаша после развода с отцом встречалась всего с одним мужчиной, и то это продлилось очень недолго.
Неудивительно. Какой мужик на такую клюнет? Бегает повсюду в одних и тех же джинсах и свитере, да еще с этим дурацким «хвостиком», словно ей самой пятнадцать лет, а не ее дочери. А уж когда она возит ее в школу в пижаме, Николь вообще готова со стыда провалиться сквозь землю. Если уж ей все равно, что над ней все смеются, то хоть бы дочь пожалела!
— Николь! — Клер постучала в дверь. — У нас осталось пять минут!
— Еще чуть-чуть, тетя!
Николь добавила еще несколько штрихов к макияжу и взглянула в зеркало. Теперь все было нормально, только волосы выглядели не очень хорошо — она недавно попала под дождь. Порывшись на полочках, Николь нашла тетины электрощипцы и включила их в сеть. Потребовалась целая вечность, чтобы они нагрелись. Николь накрутила на щипцы одну прядь, подержала несколько секунд, потом другую… Никто не принял бы это за профессиональную укладку, но все же лучше, чем то, что было. Она слышала, как переговариваются на кухне ее тетки — должно быть, они уже решили вызвать к ней отряд спасателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30