Тогда я шмыгнула внутрь и, как следует грохнув дверью и щелкнув замком, тут же тихонько ее открыла, выскользнула обратно и перегнулась через перила. Его шаги гулко отдавались от бетонных стен. Я выскочила на балкон лестничной площадки и, пригнувшись, выставила голову над высоким парапетом, чтобы поглядеть, как он выходит. Зрелище не самое захватывающее: здоровый мужик топает по бетонной парковке. Плевать, я все равно торчала на балконе и провожала его глазами, пока он не исчез за углом.
Дура! Дура, дура, дура. Базарная, агрессивная, обдолбавшаяся истеричка! Он больше никогда в жизни не подойдет ко мне. И его трудно за это винить, я же вела себя как самая настоящая отмороженная дрянь. После такого любой мужик в здравом уме обходил бы меня на пушечный выстрел. Я хотела зареветь, но не смогла. Ладно, раз уж он настолько выводит меня из равновесия, то и хорошо, что я отшила его в первое же свидание. Он даже не обещал снова позвонить. Значит, не позвонит. Все тело ломило. И хотя дальнейшее общение с бутылкой куантро чуть-чуть помогло, но все равно чувствовала я себя препогано.
Глава семнадцатая
– Ну, скорее выкладывай свою сплетню!
Джемайма подалась вперед и пригвоздила меня глазками-буравчиками. Едва поздоровавшись, сев за столик и сделав заказ, мы сразу перешли к делу. Джемайма прямо-таки жаждала, чтобы я как можно скорее выплеснула всю грязь о Лайаме и Фелисити.
Задавшись целью сократить негативные последствия пикантного происшествия в ресторане, я сочинила версию поудобоваримей и пригласила Джемайму на обед. И хотя я понимала, что она явилась только за сальной историей, ее напор меня смутил.
Воскресные газеты, которые успели растиражировать новость, стали последней каплей. Надо было срочно распространить собственную версию, пока шоу не превратилось в мишень для улюлюкающих критиков. Не взглянув на него и глазом, писаки заклеймят программу как кампанию, спонсируемую Би-би-си только для того, чтобы Фелисити затащила Лайама в постель. Следовало обработать газетных акул.
Самой акулистой акулой была Джемайма Теркеттл. Она пользовалась всеобщим уважением и клепала статьи для «Дейли стэндард» уже тогда, когда многих из нас еще не было на свете. Как истинный гурман, она знала все о ресторанах и еде, но сама не претендовала на большее, нежели слава кашевара-любителя. Как ни странно, неряшливость – бесформенный узел на затылке, глаза, упрятанные за толстые линзы в старенькой оправе, дородность, заботливо культивируемая годами гурманства, – вовсе ее не портила. Этакий гастрогном, она высилась в центре ландшафта, по которому сновали существа вроде меня, появляясь и исчезая. Джемайма всегда оставалась на своем постаменте, как пророк Ветхого Завета.
Если бы мне удалось перетащить ее на сторону Лайама, полдела было бы сделано. Однако это будет непросто, принимая в расчет ощерившуюся против Лайама прессу. Поэтому я и собиралась пустить в ход свое секретное оружие. Оно сидело рядом со мной и невинно хлопало ресницами, будто и не догадываясь, зачем я его притащила.
– Ты не будешь возражать, если к нам присоединится мой помощник? – спросила я у Джемаймы, когда мы назначали встречу. – Невероятно смышленый малый и скоро станет звездой первой величины. Ему страшно хочется познакомиться с тобой. Знаешь, парень просто помешан на твоей писанине, собрал все твои книги.
На удачу я скрестила пальцы: только бы Джемайма заглотила наживку. Но она протянула с явным разочарованием:
– А я-то надеялась, что мы чисто по-женски посидим, перемоем всем косточки. С глазу на глаз, только ты, я и куча непристойностей.
В переводе это означало, что старая перечница жаждала выведать всю грязь о Лайаме и Фелисити, а присутствие мужчины помешает нам отдаться сплетням без оглядки. Даже проори она об этом в самый мощный динамик, все равно не получилось бы яснее. В голосе Джемаймы сквозило раздражение: она явно решила, что я собираюсь прикрыться Льюисом и утаить самые смачные подробности. Я поспешила развеять это недоразумение:
– О, Льюис сам обожает мыть кости всем подряд! Он с радостью пройдется по всем нашим знакомым. Это так странно… для натурала.
Джемайма затаилась. Я обдумывала, не прибегнуть ли к последнему средству. Слишком явно атаковать ее мне не хотелось. Помянув традиционную ориентацию Льюиса, я понадеялась, что пробила оборону противника, но не тут-то было. Джемайма лишь хмыкнула с сомнением, поэтому я отважилась:
– Помнишь, я познакомила тебя с ним в мае на заседании «Современных гурманов»? Я тогда привела его только для того, чтобы отрекомендовать тебе. Но ты разговаривала с… – я помянула имя всемирно известного повара. – Понимаешь, Льюис действительно слегка помешался на тебе.
– Ах, да! – подала голос Джемайма. – Так это тот аполлончик? И где ты только его откопала, умница моя? Между прочим, его наружность ввела меня в заблуждение, и я заключила, что он, так сказать, по другую строну баррикад.
– Я всегда прошу сотрудников оговаривать свою сексуальную ориентацию и принимаю резюме только с фотографией в полный рост и в плавках, – ответила я. – Ладно, забудь. Возможно, ты права и нам следует встретиться в чисто женской компании.
Я расслабилась, предоставив Джемайме самой распинаться, что присутствие Льюиса будет ой как необходимо. Все же и у меня случаются приступы гениальности!
По части манер и умения вести себя Льюису нет равных. К тому же он прекрасно понимает, что к чему. Тактично и ненавязчиво он очаровывает жертву, обволакивает ее своей лучезарностью, флиртует и делает все, чтобы усыпить ее бдительность. Естественно, как и все мы, Джемайма падка до молодых красавцев, но она не настолько глупа, чтобы, глядя в темные чувственные глаза Льюиса, напрочь позабыть об информации, за которой отправилась на обед…
– А, ты о Лайаме? – Я развернула салфетку. Моя стратегия заключалась в том, чтобы свести скандальное поведение Лайама и Фелисити к незначительному инциденту, к ничтожному происшествию, не заслуживающему и капли внимания.
– Ну конечно, я о Лайаме! М-м-м, вкусный хлеб! Я поспешно подтолкнула к ней всю тарелку:
– Убери это от меня, умоляю. Всю неделю у меня обеды, обеды, и если не буду держать себя в руках, то скоро не влезу ни в одну шмотку.
– Прорезиненные пояса – вот воистину спасение, – изрекла Джемайма. – Я заказываю все свои юбки по каталогу с последней страницы «Телеграф».
Так вот где Фелисити берет свои антимодные тряпки! Еще одна маленькая тайна раскрыта.
Джемайма посмотрела на Льюиса и залилась краской. Льюис времени даром не терял: одарил ее лукавой улыбкой, как будто она только что повинилась в том, что надела сегодня трусики-стринг. Отдаю ему должное – этому парню нет равных. Красный свитер в обтяжку, V-образный вырез выставлял на всеобщее обозрение мускулистую грудь, и я сама едва сдерживала слюнки, хотя уж должна была бы давно привыкнуть к его прелестям.
– Давай, девочка, – велела Джемайма, неохотно отрывая глаза от выпуклостей на груди Льюиса. Ее высокий голос напоминал флейту, захлебывающуюся гаммами. – Выкладывай, что ты для меня припасла!
Упрямиться не входило в мои планы. Поставив бокал с водой – всю неделю держала себя в узде, – я буднично произнесла:
– Ничего сенсационного, ты уж прости. Лайам беспощадно трахает Фелисити. Или она его…
Я машинально обвела взглядом ресторан, проверяя, не успел ли откуда-нибудь выскочить Лайам в сопровождении Фелисити. Или неопознанной блондинки. Или сразу пяти неопознанных блондинок из модной поп-группы – меня бы сейчас мало что удивило.
– Просто для Лайама не существует других занятий, ну разве что готовка. Вся его жизнь крутится вокруг двух интересов.
– Разрывается между двумя мисками! – гаркнула Джемайма, оповещая соседние столики.
– На самом деле для него это одна миска, – доброжелательно поправила я. – Надо было заставить его объединить свои усилия в передаче. Ну, трахаться и готовить одновременно.
– А что, он с удовольствием снимется в таком шоу для кабельного ТВ, – встрял Льюис.
Глаза-буравчики впились в меня намертво, игнорируя даже Льюиса Великолепного.
– Значит, ты в курсе, что он и Фелисити занимались сексом?
Я мягко обошла прямолинейность вопроса:
– Если говорить о Лайаме, то придется признать, что он имеет секс абсолютно со всеми.
– Согласна, когда речь идет о слащавых малолетках, то да. Но зачем ему понадобилась Фелисити?
– О, тут Лайам больший католик, чем Папа Римский, – спокойно заметила я.
Осторожно, скользкое место! Мне вовсе не хотелось, чтобы Джемайма стала цитировать налево и направо мои слова о том, что Лайам не гнушается даже лежалым товаром. Это выставит Фелисити в дурном свете, что, естественно, никак не входило в мои планы. Я просто намеревалась изобразить их интрижку очередной детской шалостью, которыми жизнь Лайама наполнена до краев.
– Только не стоит об этом трубить, Джемайма, – добавила я.
И я принялась за суп, подразумевая теоретически, что он заполнит желудок и я уже не захочу десерт. Джемайма, которая славилась пристрастием к мясу, заказала паштет. Ей принесли огромный розовато-коричневый ломоть с кусками желтоватого жира под толстым слоем заливного. Она энергично отхватила изрядный кусман и шлепнула на внушительный кусок калорийного хлеба. У меня тут же началось обильное слюноотделение, которое я попыталась усмирить напоминанием о юбках с прорезиненным поясом.
Что до Льюиса, то даже пожирая каждый день по жареной свинье, он все равно не прибавит и килограмма. Иногда я просто ненавижу его за это.
– Не волнуйся, я о таком все равно не пишу, – прочавкала сквозь паштет Джемайма. – Я имею в виду сплетни. Ты же знаешь.
Настало время для очередной лести – еще более масляной, чем ее паштет.
– Конечно, знаю, – безмятежно ответила я. – Но ты же такая влиятельная, Джемайма. Все ловят каждое твое слово. Ты королева британской стряпни!
– Ваши статьи так свежи и оригинальны, что я даже храню их все, – добавил Льюис.
– Ах, негодяи, вы пытаетесь ко мне подлизаться, – пожаловалась Джемайма, тщетно пытаясь скрыть, насколько она польщена.
Я пожала плечами:
– Это правда, Джемайма. Но давай вернемся к Лайаму.
Мне показалось, что лучше продолжить атаку, вместо того чтобы увязать в дифирамбах. Лесть хороша, когда она как бы промежду прочим. Тогда она куда весомее.
– Вернемся к Лайаму, – согласилась Джемайма, плеснув в свой бокал красного вина и игриво осклабясь Льюису: мол, хоть она и отреклась от его комплимента, но он не проплыл мимо ее ушей.
– Дело в том, что Лайам… – я поискала подходящую формулировку, – ну знаешь, когда убивают какую-нибудь девицу, то на следующее утро газеты называют ее либо ангелом без вредных привычек, либо революционеркой с сотней поклонников.
– И то и другое – таблоидный штамп, означающий в первом случае «фригидную зануду», а во втором – «взбесившуюся сучку», – добавил Льюис.
– Вы хотите сказать, что Лайам – «взбесившийся кобель»? – Джемайма снова улыбнулась Льюису.
– В общем, да, – подтвердила я.
– Трахает все, что движется?
Ну нет, тут Джемайма явно недооценивает нашего Лайама.
– Лайаму нравятся женщины, к которым он прыгает в койку, – ответила я, снова старательно обходя прямой ответ. – Он честный парень, а не какой-нибудь продажный жиголо, он вовсе не притворяется, что влюблен по уши в тех, кого соблазняет. Он влюблен в сам секс.
Я надеялась, что мои слова были правдой. Возможно, я преувеличила честность Лайама.
– Знаешь, еще он предпочитает женщин постарше, – добавила я, хотя не смогла бы поклясться в этом на Библии. – Он всегда на них съезжал.
– Неужели? – Глазки-буравчики стрельнули в сторону Льюиса. – Разве это не странно? Ведь мы с Фелисити одного возраста. Ну, почти одного.
Джемайма отчаянно напрашивалась на комплимент, и Льюис не упустил такую прекрасную возможность.
– Ах, Джемайма, вы удивитесь, – сказал он, наполняя ее бокал, – но это весьма распространенная слабость. – И сверкнул своей патентованной улыбкой, способной вызвать исчезновение нижнего белья на женщине за двадцать секунд.
Несмотря на то что улыбка предназначалась не мне, я поежилась. А Джемайма выглядела так, будто нижняя часть ее тела превратилась в горячую лужу.
На официанта, который подошел, чтобы собрать тарелки, я посмотрела как на посланника свыше. Я не знала, что говорить дальше, а Джемайма и вовсе лишилась дара речи. Наконец она откашлялась и залпом осушила бокал.
– А что ты скажешь о себе, Джульет? – хрипло спросила она.
– Что – о себе? – пробормотала я. Неужели она ждет от меня солидарности в вопросе о старухах и юнцах?! Да он моложе меня на каких-нибудь семь лет. Не такая уж я и старуха!
– Да, что ты скажешь о себе? – настаивала она. – Ты с ним перепихнулась?
Меня снова спас официант – принес главное блюдо, и я воспользовалась благословенной паузой. Еда оказывалась на нашем столе быстрее, чем пули вылетают из автомата Калашникова. Совершенно ясно, что на кухне стояли на ушах, спеша поскорее выполнить заказ великой и ужасной Джемаймы.
Пока официант расставлял тарелки, я успела сообразить, что, возможно, Джемайма намекает на Лайама, а вовсе не на Льюиса. Чуть легче, но лишь самую малость. Под сверлящим взглядом Джемаймы я налила себе вина.
Получалось, что я угодила в западню. Сослаться на то, что Лайам – мой клиент, а потому мне не удалось проверить, каков он в деле, я не могла, ибо тем самым подставляла Фелисити.
– Говорят, он очень даже ничего, – напирала Джемайма. – Почему же ты его до сих пор не опробовала?
И она заговорщически подмигнула Льюису.
– Я же сказала, что он вовсе не жиголо! – возмутилась я. – К тому же с чего ты взяла, что он «очень даже ничего»? Кто из твоих знакомых им попользовался?
Как известно, лучшая защита – нападение.
– Да так, слышала. Они там вроде бы целое секс-шоу устроили! – И Джемайма захохотала гулким басом.
Официант невозмутимо подлил ей бордо.
– Мне скрывать нечего. – Мой взгляд был чист и прозрачен, как горный ручей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45