– Новый сердцеед на подходе?
– Что-то вроде того.
– Хм. Вот у него самого точно сердца нет, – прокомментировал Алекс. – Или оно такое огромное, что он носится кругами, трахая все вокруг просто потому, что боится потерять его из виду.
– Ты очень проницателен, – сказала я почти с неприязнью.
– Ну, всегда легче анализировать поведение других людей.
– Правда? А вот тебя я никак не могу раскусить.
– Думаю, ты разбираешься в людях, – возразил он. – Иначе путь в рекламу был бы тебе закрыт.
– Все так, но… Нет, я не буду десерт, – ответила я официанту. – В рекламе все иначе, я просто оцениваю людей с точки зрения собственной выгоды и выгоды моих клиентов. Я никогда не задумываюсь об их чувствах.
– В общем, судишь чисто поверхностно. Я развела руками:
– В этом суть рекламы.
– Мне сабайон, пожалуйста, – это официанту.
– Он рассчитан на двоих, сэр.
– И ладно, – ответил Алекс. – Съем сколько смогу.
– Захватите и для меня ложку, – встряла я, алкоголь высосал из меня последние остатки воли и благоразумия.
Значит, сабайон. Неудивительно, что Алекс такой… плотный. Он походил скорее на удобное кресло, чем на те тощие, обнаженные задумкой дизайнера до металлических костей стульчики в «Л'Оранж». Конечно, в отличие от Льюиса и жеребцов с моей открытки, Алекс вряд ли может похвастаться атласной подтянутой кожей и кирпичиками пресса. Взять хотя бы Тома. Тот тоже не качок, но для двадцати пяти лет это не имеет значения (все они в этом возрасте гладкие и заводные). А у Барта тело, вопреки всякой справедливости, играло мускулами, независимо от его образа жизни.
Я представила себе тело сорокалетнего Алекса, отнюдь не фанатика тренажерных залов, – подернувшиеся жирком мускулы. Зрелище оказалось завораживающим и отталкивающим одновременно. Слишком уж оно походило на правду жизни. Тело обычного человека, а не упругий торс воображаемого клона, который мне достаточно представить, чтобы распалить себя. Правда жизни. Эти два слова кандалами повисли у меня на ногах. Кувыркаясь с молодыми красавцами, я и сама становилась в своих глазах куда красивей – будто одно то, что они согласились со мной переспать, делало меня привлекательнее. С партнером же, который не является образцом физического совершенства, все твои недостатки полезут наружу. У меня сразу объявятся и целлюлит, и животик, и жирные бочка – словом, все, что так тщательно скрывается от посторонних глаз. Возможно, мне просто всегда хотелось обитать на страницах глянцевого журнала, решительно отвергая то, что не походило на рекламу духов. Какого же черта я вообще тут делаю с Алексом?
– Но тебе это по душе. Я говорю о твоей работе, – добавил он, заметив мою растерянность. – Прости, я немного отвлекся от темы.
– Что мы и делаем весь вечер.
– Несемся на всех скоростях, гремя покрышками… Тем не менее вернемся к твоей работе.
– Я от нее без ума. В основном потому, что мне нравятся мои клиенты. Я же не толкаю налево и направо дешевый ликер – ну, было один раз, и что? – и не убеждаю народ, что нет нечего полезнее чипсов, – ну, вернее, не так часто…
Алекс усмехнулся:
– Мне нравятся твои оговорки. Они с головой тебя выдают.
– Правда. Это случается крайне редко, – ухмыльнулась я. – Сравнительно редко.
Прибыл десерт, и я с большим изумлением ограничилась лишь двумя ложками. Есть больше не хотелось. Возможно, не столько из-за кокаина, сколько из-за моей жадности, которая утомила меня.
Алекс воодушевленно шуровал ложкой в желтой взбитой массе, издававшей легкое потрескивание, когда лопались сотни крошечных пузырьков.
– Обожаю эту штуку, – жизнерадостно признался он. – Сам иногда стряпаю для гостей. Это мой коронный номер. Иногда добавляю еще.
– Вкусно! – не выдержала я, – А что там, яичный желток, марсала и сахар?
– Не самые полезные ингредиенты, – оптимистично сообщил он, – зато питательные.
– Хм.
Стоит попробовать использовать вместо сахара заменитель. Вот так всегда с теми, кто сидит на диете! Вы одержимы бесконтрольным и неосознанным желанием испортить низкокалорийными суррогатами всю классную еду, которая попадает вам в руки. Я вдруг разозлилась. Алекс заложил за воротник чуть меньше меня, что в реальности значило чертовски меньше, учитывая его телосложение. Но я ведь подкреплялась коксом. Обычно он меня взбадривает, делает душой компании, но сегодня я почему-то надулась. Даже ощетинилась. При этом мне нравилась компания Алекса, вот в чем заключался парадокс. Рядом с ним я чувствовала себя в покое, даже в безопасности. Может, это меня и злило?
После обеда, учитывая степень моего замешательства, самым разумным решением было бы завалиться дома на диван и спокойно обмозговать, почему это мне показалось, будто кто-то, привязав к моим рукам и ногам веревки, растаскивает их в разных направлениях. И естественно, я этого не сделала. Было около одиннадцати, мы с головой ушли в болтовню, и я решила пригласить Алекса к себе. Там я окажусь на своей территории, и к тому же мне не придется думать, как я буду добираться домой.
Нет, переспать нам сегодня не судьба: при одной мысли о поцелуе все внутренности переворачивались.
– Итак, наконец-то я увижу твою квартиру изнутри. А то я уже думал, что меня так и будут всегда оставлять на пороге.
– Как резиновые сапоги, – прокомментировала я, – облепленные грязью. Имей в виду, они подойдут к твоим вельветкам.
– Что ты имеешь против моих штанов? Думаешь, немного деревенские?
Алекс выставил вперед одну ногу и безмятежно осмотрел штанину:
– Они такие мягкие, бархатистые. Это чуть ли не единственная бархатистая вещь, которую мужчина может надеть, не опасаясь, что будет выглядеть как поп-звезда.
– Обувь вам подобрать куда труднее, – проворчала я, проходя на кухню и включая кофеварку.
Как же часто я это проделывала с парнями, которых затаскивала к себе домой? – спросила я себя и тут же ответила: лишь в исключительных случаях. Обычно мы, миновав кофеварку, приземлялись на диване и переходили сразу к выпивке и прочему зелью. Мы сидели на диване в золоте дрожащей свечи, а транс затекал в уши, гипнотизируя и лишая ориентации. А сейчас я что делаю? Кипячу воду! Я даже не зажгла свечей (которые, кстати, успела приготовить), не включила музыкальный центр (между тем пластинка под названием «гарантия обольщения 100%» уже загружена). Я даже верхний свет не выключила. Все шло шиворот-навыворот. Я просто боялась остаться с ним наедине в полумраке: тронь он меня хоть пальцем, я взвизгну от неожиданности.
Я насыпала кофе и украдкой покосилась на Алекса. Он держался вполне уверенно. Алекс обладал каким-то внутренним достоинством, которое отнюдь не выливалось в чванливость. Казалось, ему по душе просто находиться в своей собственной шкуре, несмотря на все ее недостатки. Вот поэтому-то я и обратила на него внимание тогда, в «Плевке». Его самодостаточность я восприняла как вызов. Сейчас я жалела, что кинула ему в тот раз перчатку и что он ее подобрал. И тут до меня дошло, что я одна вижу все в кровавом свете вызовов и дуэлей. Алекс же просто получал удовольствие, наслаждался моим обществом и с радостью готовился встретить все, что мог принести ему этот вечер. По сравнению с его уравновешенной психикой мое перманентно невротическое состояние выглядело запущенной патологией.
Я прислонилась к кухонной стойке и игриво спросила:
– Как насчет дорожки кокса?
Он отказался. Сначала. Но я настаивала. Высушив в микроволновке тарелку, я высыпала на нее кокаиновый холмик и разделила на две части.
– Давай, не отставай от меня. Его это позабавило:
– Я и так могу не отставать.
– Знаю, но все равно. Зачем отказываться? Сегодня пятница, вечер. Составь компанию.
Уж не знаю, почему мне было необходимо накачать его зельем. Возможно, захотелось слегка подорвать его самодостаточность. Мне казалось, что если он тоже нюхнет, то мы с ним окажемся на равных. Раз уж я не могу быть как он, пусть он будет как я. До сих пор все шло не так, как всегда, а я желала действовать по привычной схеме. Я распускала хвост и уламывала Алекса, пока он не согласился.
– Что я должен делать? – спросил он.
– Ха, кокаиновый девственник! – изумилась я.
С трудом верилось, что он так легко признается в своей дремучести. Я бы предпочла скорее окочуриться, чем признаться в чем-либо подобном. Для Алекса, напротив, не составило никакого труда признаться в своей слабости (впрочем, возможно, он и не считал это слабостью). Я бы никогда не смогла так.
– Зажми одну ноздрю, а второй втяни порошок. Вот. Ничего, что мы из одного блюдца?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей. Просто никогда не слышал о дуриках, у которых из носа прямо на кокс начинала течь кровь, и они могли заразить всех гепатитом или другой какой-нибудь дрянью. Ну, на мой счет он мог быть спокоен. Я спросила чисто машинально. А может, чтобы показаться дико искушенной оторвой. Мне стало противно от собственных приемчиков.
Склонившись над столом, Алекс втянул голову в плечи и вдохнул порошок. Я ощутила триумф.
– Ну и? – Я втянула еще немного коки в другую ноздрю. – Как ощущения?
– Нормально, – улыбнулся он. – Ты заманила меня сюда на чашечку кофе, забыла?
– Так ты хочешь кофе?
– Ничего не имею против.
Я пожала плечами. Дело его, пусть не спит, если не хочет. Я налила нам кофе, плеснув в свою чашку куантро и предложив Алексу. Он отказался! Он вообще отказался от алкоголя. Нет, это не человек, а ходячая добродетель.
И хотя я напичкала его наркотиком, все равно ничего не желало идти по привычной схеме. Ненавидя Алекса за собственный душевный разброд, я принялась обрабатывать его своим вырвавшимся наконец-то на волю остроумием. Я подкалывала его по всем вообразимым поводам, из вредности отметая все, что он говорил. Мне казалось, что я остроумничаю (не знаю, может, так оно и было), но ощущение, что меня разрывает на части, росло с каждой минутой. Было такое чувство, будто внутри ширится пропасть, которая все растет и растет, превращаясь в бездну.
Я высыпала еще кокаина прямо на кофейный столик и втянула его, словно героиня рекламного ролика о вреде и мерзости наркотиков. Алекс был безмятежен и расслаблен. Он подоткнул под спину пару подушек, пристроил массивные вельветовые ноги под столиком и, казалось, вознамерился просидеть так до утра. Я же ерзала, будто меня одолела стая блох, и изображала пародию на саму себя в жанре совращения. До бесконечности закидывала ногу на ногу, ворошила волосы, накручивала локоны на палец – словом, походила скорее на маньячку, чем на искусную соблазнительницу.
– У тебя хороший вкус, – заметил он. – Мне нравится твоя квартира.
– А твоя какая?
– О, полагаю, ты бы назвала это стандартным холостяцким декором.
– Музыкальная аппаратура, телик, видео. И все жутко дорогое, – предположила я. – Здоровущий диван. Коробки из-под фаст-фуда по всей кухне и грязные носки по всему дому.
– Угадала, но лишь отчасти.
– Про носки?
– И про коробки. Я готовлю сам, забыла? К тому же я помешан на чистоте.
– Согласно моим наблюдениям, все мужики либо выглядят так, словно их заела парша, либо маниакальные чистюли. Третьего не дано.
– Значит, ты сперва отправила меня в стойло к паршивым козлам. Теперь потрудись объяснить, как ты разглядела во мне зашитого чистюлю?
– Ты не выглядишь как зашитый чистюля, – огрызнулась я. – И вообще ты какой-то потрепанный.
– Потрепанный, но чистый.
Кажется, он не обиделся, но почем мне знать? Алекс приподнял ногу:
– Смотри, штаны совершенно чистые, хоть и вельветовые. Они прямиком из химчистки.
Я избегала его взгляда.
– И часто твоя домработница таскается в химчистку? – гнусным голосом поинтересовалась я.
– Сам хожу. А что? Я пожала плечами:
– Понятия не имею.
И я зевнула, прикрыв рот рукой. Хотя это было скорее проявлением нервного напряжения, чем усталости, Алекс воспринял мой зевок как сигнал к отступлению. Но мне не хотелось, чтобы он уходил. Абсурд. По его милости я чувствую себя как ошпаренная кошка, но все равно хочу, чтобы он остался.
– Уже три утра, – мягко отказался он, когда я предложила еще кофе.
– Не может быть! – поразилась я.
– Мы проболтали несколько часов.
Алекс встал и потянулся за своим кожаным пиджаком. На мне он бы смотрелся как просторное пальто. Потертости на воротнике и манжетах свидетельствовали, что это старый любимый приятель, с которым не расстанутся до тех пор, пока он не начнет рассыпаться в самом прямом смысле. В моем гардеробе таких древностей не сыщешь.
– Спасибо за приятный вечер, – чопорно сказал Алекс. – Я отдохнул.
– Кошмар, сколько уже времени! – ответила я, как мне казалось, игриво: мол, как мы успели снюхаться! Однако это прозвучало резко.
– Прости, – пробормотал он. – Я тебе надоел. Нужно было уже давно посмотреть на часы.
– Нет-нет, – всполошилась я, – ты меня не так понял… Я хотела сказать… Я и спать-то пока не собираюсь, просто… да что там. – Тяжелая, как боксерская груша, усталость внезапно воткнулась мне под дых. – Господи, что бы я ни сказала, получается бред. Забудь.
Алекс улыбнулся мне с такой теплотой, что я едва не разрыдалась. Он застегнул пиджак и натянул шерстяные перчатки.
– Пешком пойдешь? – идиотски спросила я.
– Конечно, тут четверть часа пешком.
– Ах да.
Долгая пауза. В прихожей, где мы топтались, было так тесно, что мы то и дело касались друг друга. Протиснувшись мимо Алекса, я открыла дверь, и ночной холодок одурманил меня. Или это был запах его куртки – не новой свежевыкрашенной кожи, а успокаивающий дух вещи, которую с любовью носят долгие годы?
– Ну, увидимся как-нибудь, – пробормотала я, выходя на лестничную площадку, чтобы освободить для Алекса проход.
– Хм, да. Надо будет встретиться еще.
Алекс снова улыбнулся. На миг мне показалось, что он хотел что-то добавить, но он лишь изобразил в воздухе свой фирменный прощальный жест и зашагал по ступенькам, демонстрируя мне широкую спину и плотный зад. До меня вдруг дошло, что, не услышав стука закрывающейся двери, он поймет, что я по-прежнему торчу на лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45