– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А…
Ну по крайней мере, я сменила репертуар. Меня терзали жалость к Джереми и чувство вины перед Джил.
– Я не могу тебе этого сказать, Джереми, – слабо пролепетала я. – Просто не могу. Ты должен понять.
– Но я же прекрасно слышал твое сообщение. – Голос Джереми трудно было узнать. Судя по всему, он отчаянно пытался сдержать рыдания. – Значит, не можешь, – беспомощно пробормотал он. – Тогда, наверное, это означает, что она ни с кем не встречается.
«А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!» – раздавалось внутри моей головы.
– Н-ну… – Я самым жалким образом пыталась выиграть время. – Ну… мне не следует распространяться о том, что…
– Но ты этого и не отрицаешь.
Джереми уже не спрашивал. Он утверждал. Его слова повисли между нами зловещим гудением телефонной линии. Я лихорадочно сжала трубку в тщетной надежде, что с моих губ вот-вот сорвется нечто утешительное и положит конец этому ужасу. Но я не могла себе этого позволить. Памятуя о нашей дружбе – мы ведь и вправду до этого дня были друзьями, – я не могла соврать.
Да он и не поверил бы. Повесив трубку, перемотал бы запись на автоответчике и еще раз прослушал мой слабоумный щебет. Как можно быть такой идиоткой?
– Хорошо, Джульет, – сказал Джереми спустя целую вечность. – Ты можешь ничего не говорить. Но мне трудно поверить, что ты относишься к этому так… – он поперхнулся, – легкомысленно. Моя семейная жизнь разбита. Ты была свидетелем, как счастливы мы были, а теперь она завела себе любовника… А ты говоришь об этом таким тоном, будто она просто-напросто перепихнулась с кем-то, как делаешь ты сама, с тех пор как рассталась с Бартом! Тебе ли не знать, как я страдаю! А ты просто… смеешься над этим… Боже…
Голос Джереми разлетелся на осколки. Он бросил трубку, наверняка разразившись сдавленными рыданиями. Как бы я хотела убить себя! Но прежде чем спокойно отдаться в руки правосудия, мне предстояло сделать одну важную вещь. Я как полоумная принялась раскидывать бумаги на столе в поисках блокнота с номером мобильного телефона Джил. Ну конечно, что мне стоило сразу позвонить ей на мобильник? И я бы не напоролась на Джереми, который вернулся домой, чтобы собрать свои ботинки ручной работы и дорогущие костюмы. Но Джил терпеть не может мобильник и вообще редко его включает. К тому же, чтобы позвонить Джил домой, мне нужно было лишь нажать одну-единственную кнопку… Боже, это катастрофа!
Я должна позвонить Джил раньше, чем это сделает Джереми. Послышались гудки, затем, к моей вящей радости, мне предложили оставить сообщение.
– Джил, – заговорила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног, – это Джулс. Перезвони мне, как только сможешь. Это очень важно. Прости – ради бога прости меня! – но я кое-что разболтала. Я оставила сообщение на твоем домашнем автоответчике, а тут как раз Джереми был дома, а я возьми да и ляпни что-то про Филипа – господи, мне так жаль! – теперь он все знает. Во всяком случае, догадывается. Я должна тебя предупредить… Ах, Джил, ПРОСТИ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ! Позвони мне, ладно? Позвони…
Последние слова я произнесла едва слышно – так страшилась того, что может сказать Джил. В мозгу промелькнула малодушная мысль, что если бы она сразу послушалась меня и вовремя сменила замки, этого ужаса не случилось бы. Я благоразумно решила не прибегать к подобной линии защиты – из страха остаться без головы (в буквальном смысле). Но для себя я пыталась отыскать хоть какие-то оправдания. Джил и впрямь виновата, почему она не рассказала Джереми? Когда, интересно, она собиралась это сделать? Последними словами, которые я от нее слышала, были клятвенные заверения, что она немедленно расскажет ему о Филипе. Похоже, дала задний ход, а я, точно глупая курица, не успела скрыться от ножа мясника…
Голова разрывалась. Как последняя дрянь я винила их обоих в том, что они завалили мой головокружительный успех обломками своего безоблачного прошлого. На самом деле мне было страшно стыдно за свой, как сказал Джереми, «легкомысленный тон», которым я говорила о Филипе. Как будто это был ничего не значащий перепих Джил, а не причина развода! Но что бы вы сказали в подобной ситуации? Ваша подруга в полном экстазе от того, что наконец-то кто-то ее трахает после долгих лет воздержания, и хотя ее бывший супруг все еще считается вашим другом – и вы знаете, что ей он тоже не безразличен, – вы ведь все равно встанете на ее сторону. А значит, будете рады за нее. Уж не знаю, как Джил удалось протянуть целую вечность без секса, я бы на ее месте просто взорвалась. И вообще, роль подруги вовсе не сводится к тому, чтобы доставать кого-то ханжескими нравоучениями.
Но как ни крути, в лужу я села по полной. Действительно, трещала как сорока, но это лишь из-за распиравшего меня триумфа по поводу двух свиданий подряд. И вот торжество обернулось против меня.
Я успокаивала себя мыслями о том, что Джереми наверняка смирится с ситуацией быстрее, чем я воображаю. Мужчины очухиваются раньше нас. Да, поначалу они рвут на себе волосы, но быстро успокаиваются и принимаются волочиться за другой. А вот мы, женщины, законченные мазохистки – размазываем страдания на годы, иногда и вовсе не расставаясь с печалью. Вспомнить хотя бы мои безумные припадки тоски при упоминании имени Барта. Сомневаюсь, что он подвержен подобным приступам. Наверняка он просто захлопнул дверь и думать обо мне забыл.
Я с головой погрузилась в работу, пытаясь отвлечься от неминуемого кошмара, который сулил обрушиться на меня со звонком Джил. Так и не дождавшись звонка, я отправилась на встречу с клиентом. В баре я проторчала больше обычного и, соответственно, выпила больше, чем следовало, лишь бы отсрочить свидание с моим домашним автоответчиком. Однако, когда я, шатаясь, ввалилась в квартиру, на автоответчике по-прежнему ничего не было. Я снова позвонила Джил домой и на мобильный, но нигде ее не застала. Следующее утро также не принесло новостей. Возможно, Джил просто не получила еще моего сообщения. Но я сделала все, что могла. Впереди маячил обед с Йоханом, и я целиком переключилась на мысли о наряде, что было весьма кстати.
Если бы я тогда знала, при каких пикантных обстоятельствах будет протекать этот обед! Хорошо, что я ничего не подозревала, а то забилась бы в истерике.
Йохан заказал столик в ресторане со звучным названием «Л'Оранж». Не скажу, что я завсегдатай этого выпендрежного, но, по сути, до жути банального места. Наши клиенты предпочитают или более современные бары, оформленные по последнему писку моды, или скромные пабы, прячущиеся на задворках Сохо, набитые газетчиками и неизвестные широкой публике. Выбор очень подходил Йохану, его должности, его костюму, – в общем, ресторан был, как и он сам, красавчиком и умницей, симпатягой и солидным малым. Так что я принарядилась как для самого Йохана, так и для ресторана.
Слово «уют» к этому месту неприменимо. Стулья здесь такие неудобные, что ты на них отчаянно ерзаешь в попытках найти положение поудобнее, а свет такой яркий, что чувствуешь себя как под софитами и оттого ерзаешь еще сильнее. Столики располагаются на нескольких уровнях, и зал ресторана ужасно смахивает на витрину ювелирного магазина. Свет, отражаясь, отскакивает от блестящих полов, металлических стульев, хромированных перил, окружающих каждый уровень, а потолок сияет ослепительным заревом, которое исходит от огромной люстры-мутанта.
Посетители, все до одного, выглядели настолько изысканно, насколько им позволяла нынешняя мода, подразумевающая отрицание изысканности как таковой. К счастью, я догадалась нацепить свои лучшие бриллианты. К слову сказать, купила я их отнюдь не на Оксфорд-стрит.
Йохан, разумеется, был уже там. Он поднялся мне навстречу, и я вновь поразилась его росту. Рядом с ним я чувствовала себя беззащитной доходягой. Только не путайте меня с героиней дамского романа! Но если рядом с мужчиной становится заметна моя талия (ха! можно подумать, она у меня вообще есть!), то перед таким типом я устоять не в силах.
В такси я недоумевала, о чем мы сможем с ним говорить. Вообще-то меня не каждый день приглашают на столь пафосные рандеву, поэтому я слегка побаивалась предстоящей светской болтовни. Мы с Бартом повстречались на вечеринке – врезались друг в друга на танцполе, оба изрядно поддатые. Протанцевав не больше часа и обменявшись лишь парой слов, мы уже вовсю целовались. Я предпочитаю именно такую тактику: цепляешь парня на вечеринке или в клубе, уединяешься с ним и… Достоинства этого проверенного веками способа бесспорны. Чем больше я распространяюсь о себе, тем труднее сделать первый шаг. И чем больше они распространяются о себе, тем меньше хочется с ними трахаться. Впрочем, может, мне это только кажется.
– Устрица здесь отличный, – заметил Йохан, указывая на меню, – конечно, если ты любить устрица.
– Заставляю себя, – вздохнула я.
– Как это?
– Ну, совесть заставляет меня любить устрицы. Йохан недоуменно смотрел на меня:
– Почему?
– Ну, это так изысканно… Он расхохотался:
– Ты и так изысканна, Джульет, без устрица!
– Неужели? – проворковала я.
Моя рука вдруг показалась мне убогой без шелковой перчатки по локоток и сигареты с бесконечным мундштуком.
– Тогда я позволю себе обойтись без них. Раз уж они не сделают меня краше…
Йохан замотал головой:
– Ты и так прекрасная. Ты могла бы поесть… – он мысленно пошарил в поисках пропавшего слова, – гамбургер, и все равно ты бывать шикарная штучка.
– Ты смущаешь меня, – сказала я, постаравшись не выдать, насколько мне польстили его слова.
– Но это не бывать изысканно, – добавил Йохан, и теперь расхохотались мы оба. Что ж, неплохое начало.
Йохан превосходно задавал тон. Пригласив меня на обед, он, как и следовало, заказал вино и большую часть времени сам отдавал официанту распоряжения. Впрочем, делал он это так естественно, что я не чувствовала себя содержанкой. Голландцы пользуются дурной славой в деле обольщения, поэтому я держалась настороже. Раз уж он решил заплатить за обед, то вполне может и обнаглеть. Но Йохан, словно вознамерившись убедить меня в обратном, продолжал сыпать учтивостями.
Вне всякого сомнения, он был красив, пусть и немного пресноват на мой вкус. Обычно, назначив кому-нибудь свидание чуть ли не вслепую, я опасаюсь, что при встрече не сдержу крика: «О боже! Что я натворила?» Но с Йоханом все было в полном порядке. Что ж, Джульет, тебе удалось заарканить подлинного викинга в дорогом костюме. Ты положительно начинаешь взрослеть. Не могу сказать, чтобы мне это не нравилось. Я смотрела на Йохана и понимала, что жаловаться мне не на что. Пусть он и не двадцатипятилетний красавец с безупречным торсом и аппетитной попкой, но Йохан мне нравился. Я отхлебнула вина, наслаждаясь моментом.
– Тебе нравится твой мусс? – спросил Йохан.
– Вкуснятина. Хочешь попробовать?
– Нет, все хорошо.
– Не любишь рыбу? Или просто не желаешь есть с чужой тарелки?
– Это не чужая тарелка, – улыбнулся он. – Это твоя тарелка.
– Ну тогда… – у меня откуда-то прорезался тон записной кокетки, но я ничего не могла с этим поделать, – тогда ты просто отказываешься есть с моей тарелки.
– Вовсе нет, – возразил Йохан. – Просто мне казаться, что лосось не годится к моей утке.
– Эстет! – поддразнила я.
На мой взгляд, такое поведение и впрямь отдавало манерностью. Мне знакомо множество поваров, которые вовсе не возражают пробовать одно блюдо за другим, даже если они плохо сочетаются. А если уж ты такая зануда, то можно всегда зажевать кусочком хлеба, чтобы привкус исчез. Глаза Йохана блеснули.
– Теперь ты думать: ну вот, какой он жеманный, – упрекнул он.
Я рассмеялась:
– Да, отчасти.
– Так что мне придется пробовать твоего мусса, чтобы не казаться жеманным, да?
Странно, но его слова прозвучали так возбуждающе, что я невольно поежилась, но глаз не опустила – не хватало еще отступать перед ним.
– Нет, – твердо сказала я. – Ты упустил свой шанс. Я доем сама.
И я демонстративно собрала остатки лососевого мусса и отправила ложку в рот, не спуская с него глаз и надеясь, что не выгляжу при этом дурой.
– Немного осталось… вот здесь… – Огромный, размером с мою руку, палец коснулся уголка моих губ.
Я вздрогнула. Йохан улыбнулся и облизнул палец, мы в упор смотрели друг на друга.
К счастью, тут объявился официант и разрядил обстановку.
Мне припомнилась гениальная сентенция Джил о том, что мужчины, чувствуя соперника, слетаются на тебя как мухи. Вполне справедливо. С другой стороны, это может означать, что твое либидо, чувствуя внимание сразу двух поклонников, резко взмывает в воздух. Я просто светилась. Взглянуть на Йохана – так он тоже сиял. Мы заражали друг друга энергией.
Когда мы уничтожали основное блюдо, оживленно обсуждая лондонские рестораны вообще и куда-то подевавшиеся нормальные суши в частности, я подняла глаза и заметила парочку, которая усаживалась за столик на верхнем ярусе, на каких-нибудь полтора метра выше нас. Рука мужчины лежала на заднице его спутницы. И речь идет не о жесте, которым мужики как бы подталкивают вас, причем их ладонь, по необъяснимым причинам, оказывается чуть пониже талии. Нет, в данном случае его рука покоилась именно на том месте, которое мы однозначно называем задницей, более того, я вполне отчетливо услышала шлепок.
Назвав их «парочкой», я слукавила, потому что прекрасно знала обоих. Это были Фелисити Лейтон, продюсер шоу Лайама, и… Мальчишка-переросток отодвинул стул, уселся, водрузил локти на стол и принялся кидать на Фелисити сальные взгляды. В общем, это был Лайам.
Чему я удивляюсь? Я всегда знала, что турбореактивная потенция Лайама дает достаточно оборотов, чтобы как минимум победить в «Формуле-1». Если поблизости не оказывалось женских особей – живых или… неживых, – Лайам мог запросто трахнуть дохлого кролика. И все же возможность спаривания Лайама и Фелисити казалась мне настолько невероятной, что я уставилась на них, пытаясь вообразить все в деталях.
О чем тут же пожалела.
– Настолько интересно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45