На Венецию нам наплевать. Наша гондола — «ситроен». Я веду ее с помощью кормового весла среди потока отпускников. Очень сожалею, подружки-автостопщицы, ничем не могу помочь! Машина на карантине! Можете заразиться! По искусственной коже сиденья бегают сперматозоиды. Первая, кто из вас сядет, сразу забеременеет. Эй, Пьеро, погляди-ка на этих севших за стол пентюхов! Двойной ряд пикникующих, прижатых к хромированным частям своих разогретых машин. Они распивают теплые соки и пожирают взятые продукты, хотя в нескольких метрах есть свежая еда, идиллическая тень под живописным мхом, ручеек. Так нет же! Они предпочитают клевать на жирной бумаге теплую и мягкую пищу, горчицу и яйцо с запахом бензина. Проезжает автобус, обдавая их выхлопными газами. Но они все равно запивают дешевым красным вином. Когда они уедут, придется срывать дерн. На большом шоферском балу я предпочитаю подпирать стену!..
* * *
— Мне надоело ехать, — говорит Мари. — Я задыхаюсь в этой коробке, у меня белье прилипает. Может, остановимся где-нибудь, где есть вентиляция, чтобы я немного подвигалась.
Тотчас соглашаемся. Всегда готовы, когда речь идет о завтраке. Ничто нас не гонит, ведь так? Мы даже не знаем, куда ехать!
Отваливаем с набитого машинами шоссе. Едем по тенистой проселочной дороге, затем по лесной. В двух шагах от давки — пустыня, начало человеческой эры. А мы все углубляемся в нее и углубляемся!
Скажи пожалуйста! Что это? «ДС». С номером из северного департамента. Вот черт, 21-я модель с дизельным мотором… Не грязная… Скажу даже, весьма привлекательная… И брошенная вот так, среди леса? Конечно нет! На полянке вокруг складного столика сидит семья и закусывает… Папа, мама и взрослая дочь… Премилые люди! Которые и мухи не обидят… Любители природы… Чувствую, что мы найдем общий язык…
— Может быть, остановимся тут? — предлагаю.
— Идеальное место, — говорит Пьеро.
Вылезаем из нашей тачки. «ДС» притягивает нас, просто нет сил! Подходим как завороженные!
Прекрасная машина. С ключами на сверкающей приборной доске.
Папа-мама наблюдают. Чувствуется, что у них нет ни малейшего желания подружиться с нами. Вялый взгляд девчонки, которая жует кукурузный хлеб. Шестнадцать лет, круглые глаза девственницы, а за желтой майкой два внушительных полукружия.
Они испытывают глухое беспокойство. Завтрак прерван. Мы отравляем им аппетит.
— Чего вы нашли такого в моей машине? — спрашивает мужик, проглотив наконец еду.
— Она меня завораживает! — отвечаю. — Оторваться не могу!
Пикникующий папаша бледнеет. Только девчонка бесстрастно жует. Я бы даже сказал, что в ее глазах появился лукавый блеск.
В конце концов выступает мама и делает это не без достоинства.
— Вероятно, вы хотели бы разделить с нами трапезу?
— Нет, спасибо, — отвечаю… — Мы без церемоний… Если бы нам это доставило удовольствие, мы бы не отказались.
— Тогда что вам угодно?
— Понимаете, мы вспомнили одну глупейшую историю с машиной…
— У вас есть своя! И оставьте нас в покое!
— Хорошо, хорошо, мы уходим…
Мы оставляем святое семейство продолжать двигать челюстями. И возвращаемся к нашему старому славному «ситроену». Чтобы открыть багажник, вытащить домкрат, ручку и тотчас вернуться обратно, улыбаясь, — мол, привет, это опять мы. В руках у нас оружие.
Они вскакивают, как обвиняемые в своем боксе. Ну так и есть! Они в полной панике. Вспоминают все прочитанное в газетах о головорезах, подонках, малолетних злодеях, о преступном безумии. Кадыки так и ходят ходуном.
— Послушайте, — бормочет мужик. — Вы что, собираетесь сделать глупость?
Его дочка покатывается со смеху:
— У меня такое впечатление, что да.
Мать испепеляет ее глазами:
— И тебе смешно?
— Немного.
— Жаклин!
— Ну что особенного! Продолжим поездку в их машине!
Жаклин… Жаклин… Что-то знакомо это имя… Откуда? Почему? Когда?..
— Мадемуазель очень точно сформулировала проблему, — говорит Мари, выступая вперед в качестве дипломата. — Речь идет о простом обмене. Нашего драндулета на ваш лимузин… Идет?
— Это 15-я модель «ситроена», — добавляет Пьеро. — Согласитесь, как забавно получается. Вы все равно остаетесь верны «ситроену». Небольшой рывок назад во времени, и вы за рулем предка вашей «ДС».
Мужик бросается к машине. Я преграждаю ему дорогу домкратом.
— Осторожно! — поясняю ему. — Это очень твердая вещь… От нее бывает больно… Особенно если бьют по голове.
— Я вам запрещаю прикасаться к моей «ДС»!
Жаклин ласково берет его под руку.
— Плевать нам на твою «ДС», — говорит она ему спокойно… — Машина — это только машина. И какое имеет значение, если будет другая? Папа, послушай меня. Погода отличная, начались каникулы, сегодня вечером мы заснем у берега моря, я провалила экзамен на бакалавра. Чего еще надо? Жизнь прекрасна!
Отец отвечает ей оплеухой. И довольно сильной.
Жаклин это приходится не по вкусу.
— Несчастный мудак! — орет она. — Ничтожество, получеловек! Меньше чем ноль! Инженеришка несчастный! Знаешь, что скажет тебе твоя единственная, твоя дорогая дочь? Что ей все обрыдло! Что всему конец! Я не поеду в Пила, на вашу милую дачку. Играйте в волейбол, теннис, ловите креветок, совершайте прогулки, но без меня! Я смываюсь!
Невероятно! Никогда не видел людей, столь потрясенных услышанным. Раскрыв рты, эта пара родителей так и замерла на месте. Признаюсь, я сам был ошарашен. Жаклин из Пила? Все вставало на свое место! До меня донесся даже запах, прелестный запах надушенных бикини. От этой разгневанной маленькой особы нельзя оторвать глаз. Тем более что она с умоляющим видом подходит к нам.
— Увезите меня, — говорит. — Будьте хорошими. Уедем в «ДС» стариков. С ветерком! Я больше не могу жить с ними! Я задыхаюсь, я чахну! Мне ясно: если я не порву с ними, то задохнусь! Сжальтесь и позвольте вдохнуть свежего воздуха. Я не стану вам мешать.
— Мы не можем, — отвечает Мари материнским тоном. — Нам жаль, но, уверяю тебя, это невозможно. Было бы преступно завлекать тебя туда, куда мы едем…
— Вы не оставите меня одну с ними! Теперь это невозможно! Я сожгла мосты!
Проблема. Ответственность. Советуемся молча. Чувствуем, как на нас давит гигантская надежда.
— Ладно, — говорит Мари. — Мы тебя немного покатаем. И высадим где-нибудь. Чтобы ты как-то прожила там, мы оставим тебе денег.
— У них с собой двести тысяч франков, — добавляет Жаклин. — В сумочке мамы.
Пьеро подходит к той с заводной ручкой. Бабки появляются без всякого сопротивления. И мы залезаем в «ДС» — девки сзади, парни — впереди.
— У тебя красивая майка, — говорит Мари. — Она от Кашарель?
— Нет. От Мэри Квант… У меня еще такая же синяя.
В зеркальце я вижу, как совершенно убитые двое стариков исчезают среди зелени. Но мы ведь оставили им «ситроен». Особенно меня радует другое. Мне очень хотелось бы увидеть их рожи, когда они обнаружат роспись на стенах своего домика в Пила.
Четырнадцать часов . Какое удовольствие вести такую машину. Мигалка заблокирована, клаксон включен, мы все время обгоняем других, делая зигзаги, забираясь в очередь, а потом внезапно вылезая из нее под носом у противника, который лает на нас во все горло. Идущий навстречу транспорт слепит меня всеми фарами. Берегитесь, банда старперов! Они думают, что я играю со смертью, хотя на самом деле обсуждаю с ней, как расслабиться, положив локоть на окошко, два пальца на баранку, третьим я щекочу переключатель скоростей. Нога моя еле касается тормоза, легко жмет на газ, я почти не касаюсь его. Я в совершенстве владею этой машиной, в то время как девки позади превратили помещение в будуар.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Ты уже трахалась?
— Нет…
— О-ля-ля! О-ля-ля, бедняжечка! Не может быть!
— Может.
— Какая неприятность! Что вы думаете, ребята? Как можем мы ее отпустить в жизнь с таким недостатком!
— Весьма опасно! — говорит Пьеро.
Четырнадцать тридцать . В стороне от дороги кустарник. Целая поляна маков. Мы устраиваем спальное место из кресел машины.
— Я снимаю все?
— Можешь оставить тапочки.
Надо признать, что на свете одни действия более приятны, чем другие. Какое удовольствие, когда можешь пожертвовать собой ради ближнего!
— Больно?
— Ничуть!.. Ничуть…
Все проходит отлично. Мари изучает карту дорог. В ее глазах зависть. Всему виной два полукружия девочки. Надо сказать, что они великолепны.
Семнадцать часов . Все кончено. Мы с Пьеро устроили ей концерт. Она была очень довольна… Мы ее одеваем, причесываем, отдаем все родительские деньги, это принадлежит ей. Я говорю: «Будь осторожна. Дорога в ста метрах. Можешь поднять палец». И оставляем под деревом, улыбающуюся и счастливую.
— Не знаю, как вас отблагодарить.
— Не стоит того…
А сами поспешно отъезжаем, срезаем дорогу, ведь от волнения выглядишь таким мудаком! В зеркальце вижу, как она машет рукой. Мы ведь не сделали ничего дурного. Теперь у этой малышки есть прочные основы для дальнейшей жизни.
XXIV
Отпускник . То есть как не буду писать жалобу? И вы имеете нахальство просить об этом? Я для того и явился сюда, капитан! А не ради ваших прекрасных глаз! На этот раз не вам задавать мне вопросы о правах, о документах, об обгоне или подъеме! С этим — все! На этот раз я вас спрашиваю, капитан! И прошу зарегистрировать мою жалобу. Я хочу знать, что вы намерены предпринять, чтобы найти мою дочь!
Капитан жандармерии . Что вы потеряли — машину или дочь?
Отпускник . И то и другое, капитан! Но я не «потерял» их. У меня их «украли». И ту и другую. Я точно выражаюсь. Украли машину, которую я купил, и ребенка, которому отдано столько крови и пота в течение уже 16 лет!
Жена отпускника . Миллиона два, капитан. Она нам стоила миллиона два!
Капитан . Кто?
Отпускник . Моя «ДС», которую я купил, чтобы отправиться на каникулы. Два миллиона!
Жена . Жаклин нам стоила куда больше!
Капитан . Какого она года рождения?
Жена . Пятьдесят шестого, весна пятьдесят шестого, в понедельник на Троицу.
Капитан . Вы считаете, что зря потратились?
Отпускник . Что вы сказали? При гарантии-то на полгода? Она в полном порядке. Дизельный мотор. И вы говорите «зря»?
Жена . Мы взяли кредит на два года. Чистое безумие!
Капитан . Успокойтесь, мадам… Вы получите по страховке…
Отпускник . А как мы доберемся до Пила? Страховой компании на это наплевать!.. При всей ее заботе, разве она побеспокоится?
Жена . И она не вернет нам нашу Жаклин!
Капитан . Кого вы назвали Жаклин, мадам?
Жена . Мою дочь, месье! Представьте себе, она беспокоит меня куда больше, чем куча лома.
Капитан . Прошу простить!.. У меня головокружение… Я передаю вас коллеге.
* * *
Эльзасский комиссар . Внешне, да. В прекрасном состоянии.
Парикмахер (с засученными рукавами). Мотор? Кузов? Всё?
Комиссар . Всё!
Парикмахер . А передняя часть машины не расплющена?
Комиссар . Коллеги из Гренобля ничего не говорили. Только несколько царапин.
Парикмахер . Ладно. Значит, я подаю жалобу.
Комиссар . Но ведь… Мы так перегружены работой…
Парикмахер . Вы отказываетесь принять жалобу?
* * *
Греноблец (властно). Я пришел узнать новости.
Инспектор (в отчаянии). Но, мсье! Прошло только 48 часов.
Греноблец . Только? И это все, что вы находите сказать? Только! Вы считаете, что сорока восьми часов недостаточно? Вот уже сорок восемь часов, как я кружу в своей перегретой двухкомнатной квартире, наблюдая, как уезжают соседи. Вот уже сорок восемь часов, как я должен был быть в Коста-Браво и греться на солнце! А вы считаете, что этого недостаточно? Ведь в августе снова придется впрягаться в работу!
* * *
Жандармы и полицейские (с плакатами в руках. Во главе демонстрации идут бывшие участники войны): Долой-дья-воль-ский-ритм-работы!
* * *
Расстроенный автомобилист . Скажите, господин жандарм! Вот уже час, как я ищу развилку на Порнише…
Полицейский . Долой отпускников! Машины на свалку!
* * *
Восемнадцать часов.
Любуемся красотой солнечного заката.
Вот уже три месяца мы разъезжаем как туристы по нашей развеселой родине. А последние двадцать минут катим по на удивление узкой департаментской дороге в компании с великолепным красным кругом. Совсем неприметная дорога, без реклам, то есть которая не приносит ни гроша. Мы единственные и очень довольные клиенты этой дороги в департаменте Лот. Она вьется между кленами и все время загадывает загадки. Словно напуганная ставшим легендарным гневом своих жителей, дорога старается с помощью тысячи объездов никого не потревожить, строго соблюдая каждый пункт дорожных правил. Такое впечатление, что за всеми заборами сидят судьи с ружьями наперевес. Здесь лучше не выглядеть немцем. Мы незаметно лавируем между деревьями. Инстинктивно решаем, что ехать надо медленно. Молча минуем населенные пункты на «-ак», соблюдая ограничения скорости, внимательные к пробегающим через дорогу собакам. Какое это удовольствие ехать обдуваемыми ветерком без конкретной цели!
В какой-то момент возник вопрос о том, чтобы заехать в Пьюи, где Мари могла бы обнять своих стариков. Еще обсуждалось, заезжать ли в Тулузу, чтобы я мог успокоить мать. Поразмыслив, мы решили, что в таком поступке нет ничего разумного. Потом было высказано намерение ехать в Париж. Потихоньку добраться до столицы, избегая больших автострад. Чтобы раствориться в огромном городе. Спрятаться мы сможем у некоей Каролины, бывшей возлюбленной типа, с которым Мари проживала некоторое время. Пережив этап дикой ревности, обе девки в конце концов оказали друг другу помощь в связи с абортом. История была довольно грязная, на подробности нам наплевать, главное, что деваха снимает двухкомнатную квартиру на Монмартре, где можно скрываться сколько захочется.
В жизни нет надобности за все переживать, раз все в конце концов улаживается. К чему в нашем возрасте седеть раньше времени? К чему получать новую дырку в заднице? Одна у нас ведь уже есть! Короче говоря, мы не торопясь катили на север. Насколько мне известно, ничто нас не подгоняет. С глупостями покончено. И мы едем не спеша, в лучах заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45