Они повторили свои действия, на этот раз пробив металл до конца. Кусок отхода, или как его еще называют — выдра, провалился вниз, в отверстие наковальни. Ори отбросил кувалду и взял ручник. Приподняв клещами задок, гномы начали на первый взгляд хаотично бить по металлу. На самом деле они протягивали задок детали на откосе рога наковальни. После пяти минут работы Балин подал деталь в горн.
— Кроме того, ты делаешь ошибку, привлекая к нашему делу кого ни попадя. Мория — вотчина гномов и ничья больше. А ты зовешь сюда эльфов, людей, даже хоббитов готов позвать, окажись они рядом. И кто приходит? — Ори с раздражением фыркнул. — Воры, разбойники, беспутные людишки, для которых горсть золота дороже их никчемной жизни. Серьезные и надежные сидят по домам. Никто из них не хочет рисковать головой ради сверкающих безделушек, бросить дом и хозяйство ради сомнительного удовольствия покопаться в мифриловых песках под самым носом Ужаса Подземелий.
Балин вздохнул.
— Ори, нам нужны все, кто может прийти в Казад Дум. Нам надо обжить наш дом. В лучшие времена морийское царство могло выставить армию в двадцать пять тысяч топоров. А сейчас государь Мории имеет власть, дай Ауле памяти, над пятьюдесятью бойцами. Пусть люди заселят поверхность и даже верхние горизонты. Пусть эльфы поселятся на каменных деревьях, что стоят в высоких залах Ка-зад Дума. Пусть хоббиты выроют норы рядом с нашими шахтами. Ведь одним нам не удержать такое огромное пространство. Пойми, что твоей жизни едва хватит, чтобы обойти все здешние подземелья. А мы собираемся здесь жить. И жить без опаски. И поэтому соседство с эльфом я предпочту соседству с троллем. Если бы мог, я пригласил бы поселиться здесь медведей, над которыми имеет власть Бьерн, или пастырей деревьев из леса Фангорн, если они вообще существуют.
Балин выхватил из горна раскаленный кусок металла. Теперь гномам предстояло обработать вторую половину заготовки и приварить лезвие. Ори открыл было рот, чтобы обрушиться на Балина с новыми упреками, но тот опередил товарища:
— Ори, я бы мог ответить на все твои вопросы. Вот уже целый год, как мы с тобой спорим на пустом месте. Но прошу тебя, поверь мне. Просто поверь. Я лучше знаю, что делаю и что должен делать. Это так просто — поверить.
И столько было уверенности и внутренней силы в этих словах, что упреки и вопросы пропали, так и не родившись.
Через десять минут Сили уже надрывался на мехах, нагревая заготовку до температуры сварки. Вытяжку тоже открыли на всю. Когда металл побелел, Балин стал поглядывать, чтобы поковка не начала плавиться. Одновременно он принялся разогревать в горне следующий кусок металла. Скоро это станет топорищем. А пока топор остывает, Сили может перевести дух. На поверхности металла появилась желтизна, и Балин специальными клещами ухватил заготовку. Кузница заполнилась равномерными звуками. Ори и Сили работали на другой наковальне, а Балин четкими ударами бил по раскаленному топору, высекая груды искр, заглаживая неровности, вытягивая, плюща и закругляя лезвие. Топор начал приобретать законченный вид. Задок его напоминал тупоносую кирку, а лезвие полукруглое, равностороннее. Топорищем послужит трехрогая железная вилка, которая и придаст топору сходство со скипетрами людских владык.
Балин успел насадить топор на топорище, подогнал швы, еще раз прокалил…
— Государь! — В кузницу вошел Оин. — Там прибыли… С Рудного Кряжа. Поселенцы.
— Скажи. Сейчас. Иду, — отозвался Балин в такт ударам. Бросив топор охлаждаться в бачок, он поспешил к дверям, на ходу сдирая кузнечный фартук. Ори и Сили продолжали работать.
Через полчаса, во время минутной передышки, Сили подошел к горну, на котором работал Балин, и достал топор из воды.
— Мастер Ори, — произнес он сдавленно еще через минуту.
— Что еще? — с тревогой спросил Ори. Он, нахмурившись, подошел к молодому гному. — Что?
— Мастер Ори… — Казалось, что Сили трудно говорить. — Топор…
— Что — топор? — Холодок пробежал по спине Ори. «Неужели металл дал трещину? Или раковина? Перекалили?» — мелькали в голове мысли.
— Топор — готов, — сказал Сили. — Я не раз видел, но чтобы так быстро…
Ори пригляделся.
«Топор как топор. Немного вычурный, конечно. Таким много не наработаешь, так ведь и не надо», — думал он.
— Даже мастер Фрар так не может, — меж тем быстро говорил Сили. — Смотри. Шва на лезвии почти не видно. Стык у топорища — как влитой. Само лезвие гладкое. Ни одного шва, неужели вы не видите? И легкий, словно и не железный вовсе…
Теперь Ори и сам видел. Да, топор был полностью закончен — даже затачивать не надо. Поставить клеймо и отдать граверу — украсить лезвие и рукоять вычурным рисунком. А что кажется легким — так это Балин сделал топорище не ровным и гладким, а удобным, легко лежащим в ладони. Таким его делают настоящие «мастера топора».
— Но Балин ведь — не мастер топора, — продолжал полушепотом Сили. — Да у Фрара на такую работу целый день ушел бы. А Балин за наковальней и двух часов не стоял…
— Не мастер, — тихо согласился Ори. — Но ведь это Балин. — Повернулся, грозно взглянул на притихшего Сили и рявкнул: — Что застыл? Вставай на молот! Нам еще две рамы и восемь уголков сделать надо.

* * *
Через три часа гномы вышли из кузницы. Впереди шел Ори, осторожно и бережно неся в сыром кожаном свертке топор Балина. Ведь по обычаю гномов государь обязан сам изготовить себе скипетр — знак власти. Тот, кто не умеет работать в кузнице, никогда не станет царем гномов.
2.6
Зал Мазарбул встречал вошедших нефритовыми и серебряными статуями великих гномов. Тут были статуи Дарина и Дьюрина Второго, его сына. За ними стоял, опершись на свой боевой топор, Азагхал — великий и бесстрашный воитель, нанесший тяжелые раны прародителю драконов, Глаурунгу. Царь Гимил и Тэльхар Ногродский, его ученик и последователь, повернулись друг к другу, будто на миг прервали философскую беседу, нечаянно отвлекшись на посетителей. Особое место отводилось скульптурам Семерых Праотцев Гномов, что были выполнены с величайшей тщательностью из нефрита. Серебряные фигуры Трора, Трейнаи Торина II Дубощита совсем недавно были отлиты по готовым слепкам, присланным Данном, Королем под Горой. От прочих их отличало то, что теперь мастера стали вставлять в скульптуры отшлифованные опалы вместо глаз, чего ранее не делалось. За исключением последних трех, все статуи были найдены в Мории. В глубинах ее пещер скрывалось немало мастерских и тронных комнат, спрятанных или заваленных, посвященных тому либо иному гному, прославившему свое время. Немало трудов было положено, чтобы найти не разграбленные орками комнаты и доставить статуи наверх, в Мазарбул.
Тому, кто впервые входил туда, казалось, что неожиданно он поднялся на поверхность: солнечный свет щедро заливал зал. Свойства изогнутых зеркал давно были известны подгорным жителям. Лучи, проникающие сквозь световые окна, собирались изогнутыми чашами зеркал в пучки и практически целиком, без рассеивания, попадали в жилые помещения. Зал Мазарбул, несмотря на свои впечатляющие размеры, с помощью хитроумной системы зеркал освещался полностью. Кроме того, некоторые зеркала были специально направлены на входы, ослепляя вошедшего.
В древние времена Мазарбул, или зал Памяти, как его называли гномы, задумывался для того, чтобы поражать гостей своим величием. Кроме того, здесь считалось особенно удобным принимать послов враждебных держав. Огромное количество зеркал, тщательно выполненные статуи, неотличимые от живых гномов, множество скрытых боковых проходов и комнат, через которые во время церемонии приема послов проходили вооруженные гномы — все служило только одному. Поразить. Вызвать трепет. Испугать. Когда гости шли между колоннадами, они не могли полностью оценить размеров зала. Несмотря на точные геометрические пропорции, древние строители придали эту особенность одному переходу: обычно этим переходом вели иноземцев. А близ трона при помощи высоких потолков, зеркальных галерей и специального наклона иола создавалась иллюзия бесконечности, нереальности существования такого места внутри горы, безграничного пространства.
Трон государя Мории располагался у северной стены в окружении толстых колонн. Они были высечены из единого монолита со стенами, потолком и полом. Государь, восседающий на троне, мог видеть все входы и выходы, сам при этом оставаясь незамеченным.
Гости проходили мимо постаментов, на которых покоились шлемы для гномов, людей и эльфов, с гребнями и без, усеянные безупречными рубинами и сапфирами. Кольчуги, железные и заплетенные серебром, с золотой насечкой и с бахромой из мелкого жемчуга, висели средь роханских ковров и гондорских гобеленов. Лакированные щиты из бука, панциря черепахи и кожи зверя носорога, окованные червонным золотом, с изумрудами по краям, стояли ровными рядами вдоль колонн. Мечи, полутора— и двуручные, сабли, кинжалы и охотничьи ножи чудесной полировки, с алмазными рукоятями, были развешаны на кузнечных стойках рядом с боевыми молотами и топорами. Золотые и нефритовые чаши и ковши, сосуды для благовоний, сурьмы и хны, гребни, ножницы, все чеканного золота, в изобилии и в небрежном беспорядке прятались среди парчи и льна. Множество разнообразных обручей и перстней, на которые можно лишь любоваться — из-за тяжести золота и камней, потраченных на их изготовление, — возлежали на бархатных подушечках в деревянных или каменных ящичках, обитых железными и медными полосами. Пояса в семь пальцев шириной с вплетенными гранеными алмазами и рубинами вытянулись тут и там пестрыми лентами. Но ощущение грандиозности выставляемого напоказ богатства давали громадные, окованные железом сундуки, набитые под самые крышки золотыми монетами и серебряными слитками вперемешку с грудами опалов, кошачьего глаза, сапфиров, рубинов, бриллиантов, изумрудов, гранатов, малахита и яшмы.
Миновав все это великолепие, послы внезапно оказывались перед троном царя Казад Дума. Следовал церемониал, неодинаковый для разных народов. Поприветствовав гостей, государь сходил с трона и внезапно проходил мимо. Словно не замечая чужаков, он приветствовал собравшихся в зале гномов такими словами:
— Рад видеть тебя, мой народ. И когда пришельцы оборачивались, они видели тысячи тысяч гномов — при полном вооружении, в блестящих доспехах, среди богатства и достатка. Сильный, многочисленный, единый народ. Неискушенный глаз не мог выделить статуи, расставленные таким образом, чтобы создавать иллюзию многотысячного войска. Мириады отражений в зеркальных стенах сливались с толпой. Светлый камень колонн, уходящих вверх, постепенно голубел, и от этого казалось, что именно эти столпы поддерживают твердь неба. Прекрасная акустика разносила малейший шепот по всем уголкам зала и возвращала его благодарным слушателям эхом множества голосов.
Сами гномы называли подобные уловки «дешевыми трюками», но с удовольствием прибегали к ним. Ори однажды спросил Балина, почему тот выбрал коронационным, а впоследствии тронным залом именно Мазарбул.
— Ведь это был простой зал, хотя и большой. Вырублен в песчанике, дешевом камне. Да, раньше здесь морийские цари встречали послов с поверхности. Но это были послы-переговорщики или вообще послы от врагов, для которых торжественная обстановка вовсе не требовалась. Кроме того, сама компоновка зала неудачна. Зал выстроен ради трона: сначала в песчанике вырубили трон, затем провели от него колоннаду и уже после взялись за расширение зала. Здесь голые стены. Ни барельефов, ни фресок, ни узоров. Абсолютно гладкие стены, взгляду не за что зацепиться, везде морок, одни дешевые…
— Трюки? — подхватил Балин. — Ты как никогда прав, Ори. Но этим Мазарбул и привлекателен. Гладкие стены из плохо обработанного матового песчаника прекрасно рассеивают свет. Нет фресок, которые надо подновить, барельефов, которые пришлось бы восстанавливать. Достаточно подмести, развернуть ковры, разложить и развесить оружие и доспехи, уставить все вокруг сундуками. Не требуется даже особой красоты или вкуса. Богатство, огромное богатство, невообразимое богатство — вот что должно встречать того, кто перейдет подземный крепостной ров. Сокровища должно быть так много, что увидевший никогда не забудет о них.
Несмотря на «удобства» зала, тридцати гномам пришлось в поте лица трудиться не одну неделю, чтобы привести его в порядок. Тогда гномы оценили помощь людей: те беспрекословно занялись тяжелой и грязной работой. Даже эльф Тартауриль работал наравне со всем. Гномы поначалу недоверчиво косились на высокого и статного нолдора, но потом привыкли — как привыкали к любому существу, умеющему и любящему трудиться.
Все было готово для коронации. Явились приглашенные эльфы Лориэна и Сумеречья; делегация от Байна, Озерного короля; несколько гостей в белых одеждах от властителя Ортханка Сарумана; рохан-ский посол со свитой; Антор и его дружина; несколько глав семейств с Серых гор; послы Дайна, Царя под Горой. Но только что прибывшие на постоянное место жительства гномы Рудного кряжа во главе с неким Трори соглашались присутствовать на коронации лишь при одном условии: чтобы Балин, который формально еще не был государем, вышел и первым поприветствовал их.
— Да как они смеют говорить такое! — возмущался Оин. — Кто такой этот Трори, чтобы сам государь Мории выходил встречать его, будто равного? Может, Трори еще потребует чествования или еще лучше — корону Дарина? Тогда уж лучше сразу отрубить ему голову.
Неистовый гном решительно выдернул из-за пояса топор. Он точь-в-точь повторил сейчас мысли Балина. Эти же слова хотел сказать и сам морийский владыка, но Оин произнес их раньше. Прозвучав из чужих уст, они заставили государя задуматься.
Конечно, ответить грубостью в такой ситуации может каждый. Тем более что за государем Мории стоит сейчас и власть, и сила. Но Балин знал Трори — почтенного и пожилого гнома, талантливого мастера-каменщика, главу большого семейства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39