— Парни, мы богаты! — сквозь смех кричал Скринок. — Глаза, говоришь, загорелись? Да гномы в жизни носа не сунут дальше разработанных жил! Балин поэтому пришел! Еще Подгорным Ужасом пугал, пройдоха… Мы же единственные добытчики мифрила во всем Средиземье! Мы богаты, ребята!
Улыбнулся великан Йолмер, неуверенно скривился в усмешке тощий Тридд, засмеялся русоволосый Твиррел. Никогда еще они не чувствовали себя такими сильными, такими уверенными в себе и в завтрашнем дне, такими — счастливыми… Стоит спуститься в забой — и добыть столько, сколько тебе надо. Не обманом и убийством — а кайлом и лопатой. Это так просто…
Они еще не знали, что в Комер Кошлак они найдут всего лишь четыре мифриловые «слезки» — подозрительно точные копии той, самой первой. И никакие усилия не дадут им больше — зато добытого серебра хватит, чтобы привезти с ближайшего торга (в сотне миль от входа в шахту) провиант и одежду, обзавестись скотом и прекрасными лошадьми, выложить жилые пещеры кхандскими коврами, каждый месяц покупать будущим женам обновки и настоящие гномьи украшения, не отказывать себе ни в чем… А пока их веселье прервал грубый голос:
— Как жизнь, старатели?
Йолмер одним движением выхватил из-за спины лук. В руках Скрипка появилась кирка. Твиррел выхватил меч, а Тридд стал похож на ожившего мертвеца — два длинных кривых ножа тускло блеснули полированными лезвиями.
— Спокойно парни, — с глухим смехом продолжил пришелец. Он прошел в пещеру, за ним толпились другие — около двух десятков. — Мы работать пришли. Надоело под петлей ходить. Показывайте, где тут мифрил добывают? Шесть золотых за паршивый кусочек — это здорово…
— Проходи, Плешивый, — спокойно отозвался Йолмер, продолжая натягивать тетиву своего грозного витого оружия.
На великана смотрели со страхом — многие из пришельцев хорошо владели тяжелым мечом, но только единицы, сильные мужчины и опытные воины могли совладать с настоящим боевым луком. Все знали, что Йолмер-лучник стрелой может пробить любой доспех, любой щит, любого человека — навылет, с расстояния в сто пятьдесят шагов. А сейчас их разделяло всего десять… Пришедшие и не думали обнажать оружие, но Йолмер не спешил ослаблять тетиву.
— Знаешь, сколько киркой придется помахать? — проскрипел Харвлан. — Прежде чем за каждую ходку шесть монет получать?
— Не боись, — отозвался тот, кого назвали Плешивым. — Саблей махать умею. И киркой научусь…

* * *
Балин прокопался в хитросплетениях шестерен молотильной машины целый день. Устало откинувшись от провала с развороченными железными внутренностями, достал из-за пазухи флягу и отхлебнул.
«Надо же, как мудрено мастерили, — устало думал Балин. — Ничего не понимаю. Зачем здесь плоский круг между жерновами? С виду так совсем не к месту».
Он решительно поднялся и сказал, ни к кому не обращаясь, словно оправдываясь перед самим собой:
— Все равно один камень менять. И два зубца наведущей сломаны. И масла нет. Завтра же пришлю Фрара, — закончил гном решительно, встал с земли и направился к Антору.
Тот встретил гнома с улыбкой:
— Борп в бешенстве. Уже семнадцать человек с оружием и инструментом ушли к шахте, к Йолмеру на подмогу. Все будто с ума посходили, только и слышно — мифрил, мифриловые самородки, «слезки»! Это и в самом деле мифрил?
— Да, — угрюмо и коротко ответил Балин. Если бы Антор знал, сколько раз гном скрежетал зубами, пока прятал «слёзки» в разных уголках шахты! И дело совсем не в цене. Ведь мифрил настолько редок, что пять кусочков, тщательно скрытых в подземельях Комер Кошлака, являли собой ровно четверть запаса из семейной сокровищницы Балина. Ему легче было отдать четверть собственной крови, чем расстаться с божественным металлом, который так долго в труде и лишениях копили его прадеды, деды, отец и сам Балин.
— Я ухожу, — все так же угрюмо продолжал гном. Он пребывал в состоянии тихого бешенства еще и оттого, что не смог починить молотилку. И ведь ему сейчас придется признаться в своей некомпетентности человеку, пусть и князю, пусть и из нуменорцев. А Балин терпеть не мог оправдываться и презирал это качество в других.
— Молотилку не починил, но пришлю того, кто починит. А я и так уже задержался, пора домой.
— Хорошо, — согласился Антор. Он и не думал подтрунивать над гномом. Наоборот, чувствовал некоторое облегчение оттого, что сложный механизм не поддался умению подгорного жителя. Ведь и сам Антор потратил на сию древнюю хитроумную придумку много вечеров, но даже не смог разобраться в причине поломки, хотя считал себя сведущим в механике. — Только ночь скоро. Я бы не советовал возвращаться в темноте. Мало ли что.
— Ничего, я к темноте привычный, — отвечал Балин.
— Ну воля ваша, государь. Может, провожатых дать?
— Не надо, господин мой Антор. — Гном успел отойти шагов на тридцать от ворот, и поэтому Ангору пришлось прокричать ему вслед:
— Приходите еще, Балин, государь Мории! Вы приносите удачу!
Гном, не оборачиваясь, кивнул — и еще быстрее зашагал по дороге.

* * *
Отойдя от цитадели на несколько миль, Балин остановился у маленького ручейка — напиться и передохнуть. Будто нехотя, вытащил из-за пазухи маленький кошелек. Не торопясь и помогая себе зубами, распустил тесемки. Мифриловая слезка скользнула в горловину. Не удержавшись, гном высыпал содержимое кошеля на ладонь. Шесть бело-серебристых капелек загорелось в лучах заходящего солнца. Балин пересыпал маленькие самородки из ладони в ладонь. Руки его дрожали. Поначалу он хотел спрятать в пещерах Комер Кошлака все десять — но просто не смог, не сумел, пожадничал, пять оставил при себе…
«Ничего, — думал он. — Найдут. Одну уже нашли, четыре осталось. Главное — пусть делом занимаются. А коль не найдут — так сам приду».
Сзади хрустнула галька. Балин упал вперед, спасаясь от просвистевшей над ним стрелы. Руки его быстро и проворно ссыпали мифрил обратно в кошелек, пальцы прямым узлом соединили завязки. Все это время гном бежал, петляя, как заяц, не стесняясь кувыркаться на открытых пространствах.
Оторвавшись от преследования, он спрятался в камнях. Орки потеряли его и теперь в полный голос переговаривались, собираясь на площадке возле ручья. Они стояли, по-собачьи принюхиваясь, пытаясь отыскать запах ушедшего по камням гнома. Они знали, что он один, иначе не решились бы напасть.
Балин же, прислонившись спиной к валуну, вдруг почувствовал, как его бросило в жар. Как смеют грязные отродья шастать здесь, в лиге от входа в древнейшее царство гномов? Неужели он, Балин, государь Мории, боится этих гнусных тварей? Нет, не он, а орки должны получить кровавый урок, запомнить навсегда, что около Казад Дума для них больше нет безопасных мест.
Орки загомонили, когда увидели, что в фарлонге от них поднялась коренастая фигура и не спеша, размеренно-упрямо зашагала к ним. Конечно, они не испугались. Гном один, а их девять. Но что-то необычное чувствовалось в движениях подгорного жителя, странно поблескивали глаза в прорези забрала, дыхание с глухим, отрывистым звуком вырывалось из груди.

* * *
Балин на ходу коротко размахнулся и послал метательный топорик вперед, вложив в бросок всю горечь ненависти, что скопилась в душе. И сразу пропали последние остатки страха, холодящие спину. Топор с угрожающим шелестом сделал петлю, легко отбивая брошенное копье. Балин вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя таким свободным, таким сильным и таким правым. Всегда он сомневался в себе, считал ошибки, прислушивался к чужим словам. Сейчас не место хитрым речам, нет права на ошибку. Решение принято, и если оно окажется неверным — надо принять смерть достойно. Совершенно спокойно он позволил лезвию проскрежетать по серебряным звеньям кольчуги. Его топор без труда отделил уродливую голову от туловища. Балин берег дыхание и не кричал. И от этого молчания оркам стало не по себе. Некоторым из них показалось даже, что не гном это никакой, а хитроумная машина, хладнокровная и бесчувственная, умеющая лишь одно — убивать.
Балин нападал. Еще два противника, замешкавшись, испробовали убиственную мощь двуручного топора. Государь Мории шел вперед — не отвлекаясь, не добивая, вперед, только вперед. Щуплый орк успел перед смертью пустить стрелу. Грязная, тощая шея противно хрустнула в облитой кольчужной перчаткой руке. Отрубленный вместе с плечом щит отлетел в сторону. Кто-то пронзительно заверещал, почувствовав собственный ятаган глубоко в животе.
— Вот так-то, ребята. — Балин, тяжело дыша, склонился над последним поверженным противником. — И теперь всегда будет так.
Он обернулся — и те, кто еще не умер, увидели свою смерть в глазах гнома.
Балин засмеялся, чувствуя, как жизнь с неистовой силой возвращается к нему. Так приятно, оказавшись рядом со смертью, победить ее в честном бою. Он даже не поцарапан. А ведь совсем недавно уже решил умереть и отбросил жизнь ради чести.
«Нет ничего дороже жизни, но честь важнее», — повторял про себя Балин, гордо подняв голову, весело и широко шагая в темноте ночи по выложенной плитами дороге.

* * *
Он достиг ворот только к утру. Тело ломило от холода, а роса промочила его до пояса. И все-таки Балин восходил по ступеням к северному входу в хорошем расположении духа. В пути ему удалось решить для себя проблему с Оином. Государь Мо-рии объявит Неистового гнома Стражем Четырех ворот, тем самым повышая в должности, но освобождая от обязанностей пятидесятника.
Встречал Балина сам Фрар, негласный старшина местных гномов. Балину вдруг припомнилось, какие жаркие споры вели меж собой Фрар и Оин. Первый, считая себя хранителем традиций, негодовал на молодых за увлечение «несерьезным» оружием: копьями, луками, саблями. Сам Фрар был оружейником и славился замечательными секирами. Свою работу проверял тщательно. Если боевой топор не мог с одного удара разрубить поперек четырехдюймовый сосновый брус, отбраковывал такое лезвие сразу. Среди соплеменников считался не просто оружейником, а «мастером топора». Оин же, привыкший пользоваться любым оружием, просто негодовал, когда Фрар пытался вмешиваться со своими «топорными» советами в обучение молодых гномов. Иначе говоря, эти двое недолюбливали друг друга до открытой вражды.
— Приветствую Балина, государя Мории! — напыщенно произнес Фрар.
— Здравствуй, рад тебя видеть. — Балин подумал, что и вправду очень рад видеть соплеменника. Общение с людьми утомило его.
— Что там Борп? Торговцы уже жалуются на него. Он, понимаешь ли, ввел новый налог на дорогах. Винный. Бочка вина с каравана, фляга — с одиночки.
Балин сморщился, будто от зубной боли:
— Ничего, там есть и хорошие люди. Думаю, недолго Борну верховодить среди своих молодцов, Уже сейчас он теряет влияние на людей. Многие из его разбойников хотели бы жить в довольстве и безопасности, стать пахарями, кузнецами, старателями. Некоторые уже пашут южные склоны, а в ручье Комер Кошлак работа идет полным ходом. Конечно, сам Борп никогда не остепенится, не такой характер. Но скоро, очень скоро он останется один. Тогда я позову Оина, и мы решим, что делать. А пока, мой друг Фрар, не найдется ли чем перекусить государю Мории?
— Конечно, — тотчас же отозвался гном. — Лони, Нали, проводите государя.
Два молодых гнома, увешанных оружием, с ног до головы закованных в доспехи, отделились от стены и повели Балина вглубь. Идти пришлось недолго — на одном из перекрестков братья свернули, увлекая за собой и гостя. Балин увидел небольшой стол, на котором лежали несколько кусков копченого мяса, изрядно зачерствевший хлеб и кучка луковиц.
— А что же мы к остальным не пошли? — удивился Балин, поняв, что близнецы привели его в свое жилище — в «казарменные залы». Казармы представляли собой длинные прямые коридоры, разделенные тонкими деревянными перегородками. Братья поселились в ближайшей к воротам зале Первой стражи. По заведенным еще в стародавние времена порядкам
Первая стража должна была немедленно откликаться на любой призыв о помощи. В полу, прикрытый деревянным щитом, угадывался зев колодца. Балин знал, что этот колодец был сквозным и шел через все морийские горизонты, кроме надуровневого лабиринта. Помощь могла потребоваться повсюду: кого-то могло завалить в шахтах, кто-то мог провалиться в расселину; пожар или прорыв воды, поломка механизма, который отвечал за жизнь и безопасность многих… В Первой страже было немного воинов. Зато обязательно должен был быть проходчик. И врачеватель. И мастер-механик. Кузнец, камнетес, оружейник и даже (Балин только недавно понял смысл этого правила) — член совета старейшин.
— Где все? — еще раз спросил Балин.
— Так кроме нас — никого, — ответил Лони.
— Как это? — еще больше изумился сын Фундина.
— Ну так Оин приходил, — продолжил за брата Нали. — Забрал всех и ушел. Он, оказывается, к Сокровищнице ходил. Она, рассказывал, заброшена, но цела.
— И что? — Балин весь обратился в слух.
— Мифрил он нашел, — едва разборчиво пробурчал Нали.
— Много?
— Очень много. Столько, что всех пришлось звать, — с ноткой обиды проговорил гном. — А нас не позвали. Оин сказал, что наше дело — ворота охранять.
— Правильно, — удовлетворенно произнес Балин. — Это он правильно поступил. Ворота без привратников оставлять нельзя. Я хочу назначить Оина Стражем ворот Мории. Что еще нашел?
— Он много не разговаривал. Пришел, так мы его едва узнали. Весь в рванье, похудел до костей. Две недели, говорит, таскал из Сокровищницы… Притащил с собой каких-то орков, груженных мифрилом не хуже вьючных ослов.
— Каких орков? — изумился Балин. Казалось невозможным, что Оин пощадил каких-то орков. Нали только отмахнулся:
— Потом. Мы их заперли. Оин сказал, что когда вернется, все сам объяснит.
Балин, размышляя над этим, быстро и сноровисто поглощал еду. Он съел все мясо, весь хлеб и луковицы. Нали одним движением достал откуда-то из-за спины кувшин, свернул крышку и протянул его Балину. Пиво изрядно горчило, но монарх, не колеблясь и мгновения, отпил половину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39