Затем последовало лёгкое покачивание ладони — следует повернуть немного влево. Рядом с бортом проплывает разбитый ящик, издали похожий на гребень скалы. Пока все идёт нормально, да и небо, ветер и море всячески хотят «помочь» нашим морякам.
Неожиданно впереди показалась моторная лодка. Это были норвежцы — первые люди, которых удалось увидеть за три недели работы в августе. Заглушены моторы. После традиционных приветствий краткий обмен новостями. Потомки викингов интересуются, знают ли русские учёные о сильном волнении в проливе Марии и время высокой воды. Удовлетворившись положительным ответом, геологи задают новый вопрос: «Зачем вам нужны эти ледники?» Корякин весело смеётся: «Там собака зарыта!» Любящие и понимающие шутку норвежцы громко хохочут.
Серо-синие тучи постепенно стали редеть, и среди них открылись куски голубого неба, а вскоре над фьордом с одного гористого берега на другой перекинулась яркая радуга. Всплыло много красноватых морских водорослей и медуз, что указывало на улучшение погоды. Шлюпка вошла в полосу ровной зыби — пологой и спокойной. «Беду» так поднимало и опускало, что слегка перехватывало дыхание. У берега волны бесновались неистово, и о подходе к нему не могло быть и речи. За проливом зыбь должен «погасить» остров Аксель, расположенный поперёк входа в Ван-Мейен-фьорд.
Пролив Марии загораживала громада гористого полуострова Миттерхукен, отделяющего Ван-Кёлен-фьорд от Ван-Мейен-фьорда. Гладкий полукилометровый обрыв, кроваво-красный в солнечных лучах, спускался в ярко-синее море, казалось, из белых пушистых облаков. По мере приближения к нему отчётливее вырисовывались белая кайма прибоя, разбивавшегося у самого подножия, и сочные зелёные пятна мхов на каменистых кручах, висящих над водой. «Беда» упорно продвигалась уже вдоль обрыва Миттерхукена, и до огромных всплесков валов-волн было довольно близко.
Когда по расчёту до высокой воды оставалось 15 минут, Троицкий передал руль Корякину. Прикинув время и расстояние, он дал полный газ. Шлюпка устремилась на середину открывшегося пролива Марии. Вот уже совсем близко скалы Свартен и Эрта, лежащие у западного входа в него. Они словно кипят в бурунной пене. Теперь полосы волнения перекрывали пролив целиком: продолжали действовать приливо-отливные течения на ровной поверхности зыби, равномерно вздымавшейся между скал. Течение нарастало с каждой минутой. Прямо по курсу вставали острые мечущиеся гребни — стоячие волны. Пролив клокотал, и волны били со всех сторон без всякой жалости. На полном ходу шлюпка вошла в первую полосу стоячих волн. Её подхватило мощным течением и поволокло вперёд. Резкие броски следовали один за другим. Маленькая «Беда» отчаянно ныряла то носом, то кормой, и рулевому с трудом удавалось удерживать её по курсу.
Вторую полосу волнения миновали удачно, а вскоре начали уходить от течения. Сразу полегчало. Слева удалялись чёрные острые гребни скал Свартен. Стало совсем близко до мыса Миттерхукен — западной оконечности одноимённого полуострова. От него неслась на гляциологов отражённая волна. Володя быстро развернул шлюпку кормой, и зеленоватый, весь в пузырьках пены гребень пронёсся с шипением под днищем, накренив «Беду» на левый борт. Наконец поравнялись с последней скалой, вылезавшей из пены посреди пролива. Волны стали потише. Затихала морская зыбь. Течение обходило скалы стороной. Вот рядом низкий мыс Мосенесет — южный входной мыс Ван-Мейен-фьорда. Около него вода непривычно тихая, спокойная. Самое неприятное теперь уже позади. Но вдруг снова начались резкие толчки, словно поехали по развороченной мостовой, снова руль рвёт из рук, снова порывы течения… Это последнее испытание на «прочность» экипажа и самой «Беды».
Обогнув мыс, шлюпка скользит уже по гладкой воде. Теперь только можно подойти к берегу, «отдышаться», расслабиться и покурить. Кое-как удаётся закрепить посудину. Корякин и Троицкий с удовольствием разминают ноги на твёрдой суше, ощущая всю её надёжность. Прорывались через пролив Марии, наверное, минут десять, а сил потратили на целые сутки… Зато перед гляциологами лежал открытый на 50 километров Ван-Мейен-фьорд, театрально обрамлённый горами.
Так закончился этот трудовой день, всего лишь один из того множества, что провели участники нашей экспедиции на Шпицбергене…
В то время, когда «Беда» с нашими товарищами прорывалась через пролив Марии, мы с Михалёвым высадились с вертолёта на вершину ледниковой системы Грён-фьорд Восточный и Фритьоф, то есть находились на половине пути между Грён-фьордом и Ван-Мейен-фьордом. Каждое утро я включал в условленное время нашу старенькую рацию с надеждой услышать голос Корякина, но так и не услышал его ни разу. Ругал последними словами никудышного «радиста» Володю Корякина, его никчёмную радиостанцию РПМС и старые, наверняка «севшие» батареи, питавшие эту переносную рацию. Уже позже, вернувшись в Баренцбург, Володя признался, что, несмотря на какие-то неполадки РПМС, он ухитрялся слышать мои слёзные вызовы с ледника. Хорошо, что геологи-москвичи заметили «Беду» на пути в Свеагруву и передали по своему радио это счастливое известие.
Сейчас далеко за полночь. Воет сильный ветер, неся в воздухе тонны снега. На наш лагерь и ледник, зажатый с двух сторон отвесными горами, мягко ложатся серые сумерки. Только что мы с Михалёвым вернулись в свой «шатёр» — КАПШ, закончив снегомерную съёмку на леднике. Греем руки и ноги около спасительной печурки, клянём непогоду, вспоминаем Троицкого и Корякина, находящихся сейчас где-то на берегу Ван-Мейен-фьорда. Скорее всего, они тоже вернулись в своё полотняное жилище из очередного маршрута и отогреваются, увы, у примуса, на котором готовят походную еду. Эти люди — прирождённые маршрутчики!
Снежинки все настойчивее стучатся в нашу палатку, а наиболее наглые проникают за полог-дверцу, словно тоже хотят погреться у печки. Я стараюсь не обращать на них внимания. Мысленно мы в Баренцбургском оазисе, до которого чуть больше 20 километров. Там горят яркие огни, жизнь бьёт ключом. Сейчас мы думаем совсем о другом: скоро закончатся наши работы и вся экспедиция соберётся наконец вместе на базе, чтобы подготовиться к отъезду на родную землю, собрав свой третий гляциологический «урожай» на Шпицбергене.
* * *
Приближался ноябрь 1967 года. Осязаемо быстро надвигалась многосуточная полярная ночь: с каждым днём становилось все меньше и меньше светлого времени и мы уже чувствовали на себе злобное ледяное дыхание Снежной королевы. Горняки Баренцбурга и Пирамиды готовились к очередной зимовке на острове, а гляциологи — к скорому отъезду на материк. Сейчас все мы были брошены на очень важную, но совершенно не увлекательную«научную» работу: срочно зашивать, увязывать, упаковывать, забивать… На базе быстро стали вырастать горы ящиков и мешков со снаряжением, приборами, образцами. Полевики знают, что с этого начинается любая экспедиция и этим же она заканчивается.
… В сумеречной неясной дымке растворились далёкие очертания южной оконечности архипелага. Теплоход с южным названием «Дагестан» взял курс к родным берегам. Прощай Шпицберген — страна острых гор и ледников, фьордов и горючего камня! Нет, не прощай, а до свидания!
ЭКСПЕДИЦИЯ ЗАКОНЧИЛАСЬ. ЭКСПЕДИЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!

После возвращения со Шпицбергена поздней осенью 1967 года нам предстояло в Институте географии систематизировать многочисленные материалы наблюдений и исследований, которые мы получили в ледяном «поле» за три года, а также попытаться «переварить» не одну сотню самых разных и разноязычных книг, журналов, сборников, статей, докладов, топографических, морских и других карт, аэроснимков, содержащих полезную информацию об оледенении архипелага.
Молодой энергичный доктор географических наук Владимир Михайлович Котляков, только что принявший наш отдел из рук создателя советской гляциологической школы члена-корреспондента АН СССР Григория Александровича Авсюка, однажды вызвал всех участников Шпицбергенской экспедиции для делового разговора о будущей монографии. Она должна была стать обобщающим научным трудом и пополнить серию книг, созданных по результатам работ Международного геофизического года в нашем институте и посвящённых оледенению Земли Франца-Иосифа, Новой Земли и Полярного Урала. Новый руководитель отдела предложил составить подробнейший план предстоящей работы и пожелал успеха.
… Прошло несколько лет. Нам удалось завершить большое исследование. Толстая рукопись с приложением и множеством иллюстраций легла на стол издательства «Наука». Через некоторое время мы с волнением и гордостью держали в руках новую книгу, на которой значились имена всех участников экспедиции — авторов первой научной характеристики оледенения Шпицбергена.
Каковы же результаты, полученные гляциологами Института географии на архипелаге? О некоторых я уже говорил. Сейчас же хочу коротко рассказать о том, что, по моему мнению, может представлять наибольший познавательный интерес для читателей.
На самом крупном острове архипелага — Западном Шпицбергене сосредоточено две трети всей площади оледенения Шпицбергена, причём распределено оно неравномерно. В центральных частях острова ледников мало и они представляют собой лишь небольшие горные глетчеры. В то же время широкие участки его побережий почти сплошь погребены под мощными льдами, из которых торчат то тут, то там отдельные вершины и гребни гор. В южной, суженной части острова периферийные полосы льда сливаются, образуя единый район такого «сетчатого» оледенения шириной до 80 километров. Итак, в центральной части Западного Шпицбергена ледников почти нет. Как это получилось? Почему?
Многие полярные исследователи ещё на рубеже XIX и XX веков отмечали одну из существенных географических особенностей острова. Подобное распределение ледников видный шотландский геолог из университета в Глазго д-р Джордж Тиррел, изучавший архипелаг в 1919 году, назвал не только трудной, но и головоломной загадкой Шпицбергена. Непонятное явление природы стремились понять и объяснить многие учёные Европы. Однако недостаточность фактических данных не позволила им сделать убедительных выводов. Наряду с другими проблемами наша экспедиция занялась также и этой «головоломкой».
Для того чтобы её разрешить, мы успели провести в самом конце зимы 1967 года крупные многокилометровые снегомерные съёмки поперёк острова и прошли по раскисавшему от солнечных лучей снегу пешком и на лыжах сквозными долинами с запада на восток.
В результате этих трудоёмких маршрутных работ нам удалось установить, что в западной части снега накапливается в 2-3 раза, а в восточной — в 1,5-2 раза больше, чем в центральной. Так была выявлена главная географическая закономерность распределения осадков на острове Западный Шпицберген: их количество уменьшается от его периферии к центру. Это значит, что континентальность климата нарастает от побережий к центральной части острова.
Чем же можно объяснить такое интересное явление? Прежде всего положением самого острова в системе циркуляции атмосферы в атлантическом секторе Арктики. Дело в том, что Западный Шпицберген находится на своеобразной развилке «дорог» пониженного давления. По ним-то и движутся циклоны, которые приносят сюда обильные осадки в виде снега. Те, что поступают со стороны Гренландского моря, питают ледники, находящиеся на западной стороне, а со стороны Баренцева моря — на восточной, и только незначительная часть влажных воздушных масс достигает центра острова. Именно этим и обусловливается симметричное распределение сетчатого оледенения по краям Западного Шпицбергена и небольшое количество ледников в его центре.
Литературные источники и сопоставление с соседними ледниковыми районами Арктики позволили нам судить о развитии оледенения архипелага за последние 200 лет, то есть начиная с периода максимального распространения ледников в середине XVIII века. Анализ имеющихся картографических материалов позволил выделить два основных этапа в развитии современного оледенения Шпицбергена. Так, в период с 1870 по 1900 год здесь преобладало его наступание, а с 1900 года по настоящее время большинство ледников уменьшаются в своих размерах. Это подтвердили и полевые исследования нашей экспедиции.
На общем фоне убыли оледенения Шпицбергена в последние несколько десятилетий отмечалось наступание отдельных ледников, носившее в ряде случаев характер катастрофических подвижек. В целом же оледенение архипелага за последние 100 лет развивается синхронно с оледенением других ледниковых районов приатлантической Арктики…
Монография «Оледенение Шпицбергена» легла на полки всех гляциологических библиотек Советского Союза и за рубежом. На ежегодном конкурсе научных работ Института географии АН СССР она была признана одной из лучших, а её авторы отмечены первой премией…
После Шпицбергена пути участников недавней экспедиции разошлись. Однако все они продолжали свои исследования в самых разных, далёких и близких районах современного оледенения. Больше других преуспел в этом «деле» Володя Корякин. Он провёл зимовку в Антарктиде, изучал ледники Камчатки, Памира и гор Путорана и между дел ухитрился завершить многолетнюю работу над диссертацией. Интересный маршрут проделали в Арктике кандидат технических наук Леонид Троицкий и Владимир Михалёв. Они совершили нелёгкий пеший переход из залива Русская Гавань на купол Новоземельского ледникового щита, то есть туда, где мы с Корякиным и другими участниками гляциологической экспедиции Международного геофизического года вели наблюдения ещё за 10 лет до этого. Затем Троицкий и Михалёв вернулись к продолжению многолетних исследований оледенения Полярного Урала. Слава Маркин побывал на вулканах Камчатки и вновь обратил свой взор к ледникам Кавказа, защитил кандидатскую диссертацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34