Сам он при ударе гондолы сильно пострадал: были сломаны нога и рука, а лицо, верхняя часть головы и грудь получили значительные ушибы. У Чечиони оказалась сломана нога, у Мальмгрена — рука, а у Цаппи — поранено лицо.
Машиниста Помеллу нашли мёртвым. Остальные получили сравнительно лёгкие ушибы…
К счастью для оставшихся в живых, на лёд вместе с гондолой выпали продовольствие и походная рация, взятая на случай высадки полюсной партии, навигационные приборы, револьвер с патронами, красная палатка, получившая много лет спустя большую известность благодаря одноимённым советско-итальянскому фильму Михаила Калатозова о спасении экспедиции и книги Умберто Нобиле о его жизни и катастрофе дирижабля…
Радист Джузеппе Бьяджи смог наладить радиостанцию и пытался связаться с базовым судном экспедиции «Читта ди Милано», которое находилось в Конгс-фьорде. Однако никто не отвечал на призывы о помощи. Ужасная погода, стоявшая все первые дни пребывания на льдине, способствовала подавленному состоянию небольшого коллектива, а молчание эфира ввело его в глубокое отчаяние. «Никому не придёт в голову искать нас так далеко от намеченного направления полёта, — рассуждали обитатели красной палатки. — И всем нам суждено исчезнуть бесследно, как исчезла злополучная экспедиция Андре». Тем временем сильным течением лагерь Нобиле относило все дальше в юго-восточном направлении. Это обстоятельство поразило даже опытного полярника Мальмгрена. Он сомневался в установлении радиосвязи и понимал, что пассивное пребывание на дрейфующей льдине — плохой помощник. Офицеры Цаппи и Мариано считали создавшееся положение вообще безнадёжным и сообщили Нобиле о своём намерении предпринять попытку добраться до побережья Северо-Восточной Земли, чтобы найти там людей и дать знать миру о месте их лагеря.
На следующее утро Мальмгрен убил из револьвера белого медведя, пришедшего в лагерь. Появилось свежее мясо. Вскоре льдина приблизилась к острову Фойн на расстояние 5 миль, и тогда Цаппи вновь возобновил свой разговор об уходе. Нобиле дал согласие и попросил высказаться на этот счёт Мальмгрена:
— Какая судьба ждёт тех, кто уходит, и тех, кто остаётся? Наступило тягостное молчание. Понизив голос, Мальмгрен с полным спокойствием заключил:
— Обе группы погибнут.
Тогда Нобиле предложил уходить всем, кроме раненых. С ним не согласились, так как не желали оставлять Нобиле и Чечиони. Решил присоединиться к группе Мальмгрена радист Бьяджи, полагавший, что у неё будет больше шансов спастись. Тогда учёный решительно заявил, что он остаётся, ибо не может бросить главу экспедиции и ещё одного раненого, если уйдёт радист — единственная надежда на спасение.
— Господин генерал, простите меня, — с улыбкой проговорил вошедший в палатку Бьяджи. — Это была минутная слабость.
Все оставшиеся спешно принялись писать письма родным. Это было тяжёлое зрелище — люди писали и плакали. Затем поели все вместе в последний раз свой небогатый ужин: по три таблетки сухого молока и по нескольку кусков сахара.
На пятый день пребывания на льдине Мальмгрен, Цаппи и Мариано отправились по дрейфующим льдам на юг. После их ухода в красной палатке осталось шесть человек.
«Жалкий и искалеченный, нагруженный вещевым мешком с продовольствием, падая при первых шагах, но поддерживаемый несокрушимой волей, — писал о Мальмгрене его чешский коллега профессор Бегоунек, — он направился на сушу, побуждаемый единственной благородной целью организовать помощь своим несчастным товарищам, очутившимся на льду…»
Ежедневно радист продолжал выстукивать на ключе сигнал бедствия: «SOS. Италия. Нобиле…» Первым услышал его советский радиолюбитель Николай Шмидт — житель села Вознесенье-Вохма бывшей Северодвинской губернии (Архангельская область). Произошло это на девятый день пребывания людей на льдине — 3 июня. Комсомолец бросился на телеграф и отправил телеграмму-«молнию» в московское Общество друзей радио, которое передало его сообщение в Комитет помощи дирижаблю «Италия», организованный ещё 29 мая при Осоавиахиме СССР.
6 июня Бьяджи, принимая, как обычно, последние известия, неожиданно громко закричал: «Нас услышали!» Двусторонняя связь с внешним миром была установлена лишь после двух недель безуспешных усилий. Теперь период невзгод сменился на льдине периодом ожидания…
Советский Комитет помощи предложил западным странам создать международный центр по спасению, чтобы координировать и объединить усилия. Ответа не последовало. Тогда были организованы советские спасательные экспедиции. 5 июня Комитет решил направить в район к востоку от Шпицбергена ледокольный пароход «Малыгин». Гидрографическому судну «Персей» поручалось обследовать кромку льдов в Баренцевом море, а ледокольному пароходу «Седов» надлежало идти к Земле Франца-Иосифа на поиски группы Алессандрини.
12 мая профессор Р. Л. Самойлович получил от Комитета помощи телеграмму, в которой сообщалось о его назначении начальником спасательной экспедиции на ледоколе «Красин». 15 лет назад горный инженер Самойлович искал для России уголь на Шпицбергене. Теперь он снова отправлялся туда, чтобы на сей раз искать во льдах, окружающих архипелаг, затерянную полярную экспедицию.
В это время «Красин» стоял на приколе с погашенными топками. Вероятно, в другое время потребовался бы месяц, а то и больше, чтобы подобрать команду и подготовить ледокол к срочному походу на Шпицберген. Советские люди смогли это сделать за четыре дня! 16 июля «Красин» ушёл в свой знаменитый поход…
Помимо Советского Союза в поиски пропавших включились Норвегия, Италия, Швеция, Франция и Финляндия. Всего участвовало 18 морских судов, 21 самолёт и около 1500 человек! Подобного размаха спасательных операций Арктика ещё не знала. Эта эпопея продемонстрировала всему миру высочайший гуманизм, который объединил многих людей разных стран. Усилия, предпринятые Страной Советов лишь на одиннадцатом году своего существования, оказались решающими в этом благородном деле.
Одним из первых откликнулся на призыв о помощи Руал Амундсен. Два года назад, после перелёта на «Норге» через полюс, у него произошёл обидный разрыв дружеских отношений с Нобиле. Однако, едва узнав о катастрофе итальянского дирижабля, Амундсен, не раздумывая, отправляется спасать экспедицию своего недруга. На старом мощном гидроплане «Латам-47», предназначенном для тёплых краёв, храбрый Руал вместе с экипажем знаменитого французского лётчика Рене Гильбо 18 июня вылетает из Тромсё на Шпицберген.
Вскоре после вылета Амундсен попросил сообщить ему о состоянии льдов у Медвежьего, после чего радиосвязь с «Латамом» оборвалась. Самолёт, по-видимому, упал в бурные холодные волны, не долетев до архипелага. Через два с лишним месяца у берегов Северной Норвегии был найден поплавок «Латама» со следами сильных повреждений. Сомнений больше не оставалось: славный полярный исследователь и его замечательные спутники погибли.
Вечером 24 июня в лагерь Нобиле прилетел маленький шведский аэроплан на лыжах. После удачной посадки из него вышел молодой лётчик лейтенант Лундборг. Он направился к Нобиле:
— Генерал, я прибыл за всеми вами… Мне приказано доставить первым вас, потому что вы должны дать указания относительно поисков остальных участников экспедиции.
Выслушав мнение своих товарищей, тяжело раненный Нобиле решился лететь. Доставив начальника экспедиции на остров, шведский лётчик вскоре отправился назад. Однако его второй рейс закончился неудачей: при посадке самолёт перевернулся, и Лундборг неожиданно сам превратился в пленника ледового лагеря. 6 июля другой шведский пилот, Шиберг, вывез коллегу на базу. После этого полёты были прекращены.
Усилия спасательной экспедиции на «Красине» оказались решающими. Этому безусловно способствовали отличная организация её работ и удачное сочетание применения ледокола вместе с самолётом, которые, по словам Фритьофа Нансена, позволили советским людям сделать невозможное возможным.
Обойдя Шпицберген с запада, «Красин» смог приблизиться к месту красной палатки на расстояние 100 километров. Было решено направить самолёт Бориса Чухновского «Красный медведь» для проведения рекогносцировочных полётов.
Вскоре на ледоколе была получена радиограмма, принёсшая Чухновскому мировую известность: «Мальмгрен обнаружен на широте 82°42', долготе 25°45'…» Из-за густого тумана самолёт, не найдя базы, вынужден был сесть на лёд. Во время посадки снесло шасси и сломало два винта. Несмотря на это, командир «Красного медведя» радирует: «…Все здоровы. Запас продовольствия на две недели. Считаю необходимым „Красину“ срочно идти спасать Мальмгрена».
И вновь запыхтел ледокол своими высокими трубами среди белого безмолвия.
12 июля вахтенный штурман заметил в бинокль чёрную точку:
— Кажется, люди, смотрите сюда, товарищи.
Это была группа Мальмгрена. Но его самого на льдине не оказалось. Спасённые Цаппи и Мариано рассказали, что шведский учёный умер около месяца назад. Через две недели после ухода из лагеря Нобиле Мальмгрен заявил попутчикам, что у него нет сил идти с ними дальше, и просил вырубить ему заранее во льду могилу. Офицеры выполнили эту просьбу и через некоторое время покинули умирающего полярника, предварительно отдавшего итальянцам свою одежду.
Таинственная и трагическая гибель Финна Мальмгрена произвела сильное впечатление на общественность всего мира и ещё долго обсуждалась в печати. Нам кажется невероятным, как можно было бросить во льдах обессилевшего, но ещё живого человека, своего товарища по несчастью…
Несмотря на очень тяжёлый торосистый лёд, «Красин» упорно продвигался к лагерю Нобиле. Уже через 12 часов после спасения Цаппи и Мариано ледокол остановился близ красной палатки и забрал последних пятерых её обитателей. Сердца этих людей были преисполнены непередаваемым чувством радости. Безмерно счастливый радист Бьяджи торопливо передавал в эфир свою последнюю радиограмму: «Всё кончено. „Красин“ подошёл. Мы спасены!» Вскоре густой туман окутал все вокруг и началось интенсивное таяние льда. Помощь пришла удивительно вовремя.
Умелыми действиями советской спасательной экспедиции восхищался весь мир. «Красину» удалось разбить много льда, ещё разъединяющего СССР и Европу», — признавала английская газета «Нью-Лидер». Вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман так оценил значение подвига наших моряков: «Политический смысл той радости, с которой пролетариат мира реагировал на блестящие спасательные работы ледокола „Красин“, объясняется… радостью, вызванной сознанием превосходства научных и технических достижений социалистического государства».
Выдающийся советский поэт Владимир Маяковский немедленно откликнулся на героические деяния моряков «Красина» и «Малыгина»:
Этот рейд небольшой -
пролетарская проба, проба
нашей выучки,
нервов
и сил. И «Малыгин»,
и «Красин»
ринулись оба, чтобы льдины трещали
и ветер басил…, Победители мы
в этом холоде голом: удивляйся, Земля,
замирай
и гляди, — как впервые
в этих местах
ледоколы подымали людей
с двухметровых льдин.
После того как «Красин» доставил всех спасённых в Конгс-фьорд на борт парохода «Читта ди Милано», он вынужден был отправиться в Норвегию для проведения срочного ремонта, чтобы затем быстро вернуться назад для продолжения поисков Амундсена и унесённых вместе с дирижаблем «Италия» людей из так называемой группы Алессандрини.
Советский ледокол уже проходил южную оконечность Шпицбергена, когда его радист принял сигнал бедствия, который подавал германский пароход «Монте-Сервантес». На его борту находилось около 2000 пассажиров и членов команды. «Красин» тут же повернул на север, хотя сам имел опасные повреждения винта и рулевого управления. Иначе наши моряки поступить и не могли, ведь в 80 милях от них погибали люди. Через несколько часов на горизонте показался огромный четырехтрубный лайнер. По сравнению с ним даже внушительный стометровый «Красин» казался совсем небольшим. Осмотр пассажирского парохода показал, что при сильном ударе об лёд в его подводной части образовались огромные пробоины. «Монте-Сервантес» был обречён на гибель. Однако в результате быстрой и самоотверженной помощи «красинцев» пробоины удалось заделать, и потерпевший серьёзнейшую аварию корабль смог благополучно продолжить своё плавание на Шпицберген с массой туристов на борту. Полторы тысячи пассажиров столпились на верхних палубах лайнера и долго приветствовали и благодарили советских моряков с прославленного ледокола, а оркестр «Монте-Сервантеса» исполнял в это время «Интернационал»…
Закончив в сжатые сроки необходимый ремонт в норвежском порту Ставангер и взяв уголь в Бергене, «Красин» снова направился на север, к берегам Шпицбергена.
Ледокол обследовал довольно большую акваторию океана между архипелагами Шпицберген и Земля Франца-Иосифа, а также их побережье. Преодолевая тяжёлые льды к северу от Шпицбергена, «Красин» достиг широты 81 градус 47 минут. Ещё не было случая, чтобы судно самостоятельно могло проникнуть столь далеко на север в этом районе Арктики. Однако поиски не увенчались успехом…
Экспедиция генерала Нобиле была едва ли не самой трагической из всех полярных экспедиций XX века. Попытка итальянцев вторгнуться в тайны Арктики обошлась дорого: она повлекла за собой гибель семнадцати человек: восьми участников экспедиции на дирижабле «Италия», а также Руала Амундсена и восьми французских, итальянских и норвежских лётчиков, отдавших свои жизни при попытке спасти чужие…
…Позднее в Риме была создана специальная правительственная комиссия под председательством престарелого полярника адмирала Умберто Каньи, которая занималась тайным расследованием всех обстоятельств, связанных с гибелью дирижабля «Италия». В конце концов обнародовали приговор комиссии. В нём, в частности, оправдывалось поведение Цаппи и Мариано, но зато генерал Нсбиле был обвинён во всех грехах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34