Если сюда
доберутся мятежники.
- Сомневаюсь я, что они сюда доберуться.
- Не смею вас больше задерживать, сэр, - сказал я вставая. - В случае если
я вам понадоблюсь, то я буду на Станции, либо неподалеку.
С порога я оглянулся. Мэр глядел в окно на поселок, и только теперь, глядя
на иего профиль, я заметил, как он осунулся за эти дни. Но худшее еще было
впереди...


* * *


Поднимая машину над стоянкой, я вдруг почувствовал, что, наверное, в
последний раз на Сэлхе делаю это так спокойно и уверенно. Что уже сегодня,
когда я вернусь, ситуация можент измениться настолько, что даже посадка
станет опасной. Не знаю, то ли на меня подействовал вид старинного
грузовика Лэмба - огромной бронированной машины, нелепой и излишней на том
Сэлхе, каким он был еще две недели назад - то ли еще что-то, но на какое-то
мгновение я даже задержал подъем, сомневаясь, стоит ли рисковать в такой
день и не лучше ли переждать его на Станции. Лэмб обычно держит эту
колымагу в ангаре у себя на ферме, потому что над ним всегда потешались,
стоило ему притащиться на ней в поселок, но сегодня он, видно, никаких
насмешек не боялся. Да и не до того сегодня людям, это понятно даже
совершеенно неискушенному в массовой психологии человеку. А я ведь не зря
считался одним из лучших слушателей Академии и всегда набирал по
психологическим дисциплинам не меньше двадцати трех баллов.
Но сомневался я недолго, и через минуту поселок уже скрылся за холмами. Я
летел на север острова, туда, куда пришелся основной удар урагана. Солнце
уже пекло вовсю, и отсюда, сверху все казалось таким же, как обычно. Только
прямо по курсу, над вершинами Йенг-хорна и Лакупу - самых высоких холмов
острова - вились полоски тумана. Я на бреющем полете прошел через седловину
меджду ними, влетел в долину Кавопры и снизил скорость. Мне захотелось еще
раз - возможно, последний - пролететь из конца в конец по извилистой
долине, от истока реки до устья. Я круто развернулся и медленно полетел в
десяти метрах от поверхности вверх по течению, к небольшому водопаду на
северо-восточном склоне Лакупу, с которого начиналась река. У его подножия,
на каменистой россыпи, я посадил машину и вышел наружу.
В Галактике много красивых планет, и еще больше планет безрадостно-серых.
Но на любой из них можно найти места уникальные, с суровыми,
величественными или, наоборот, идиллически-спокойными видами. В Галактике
вообще есть на что посмотреть. Еще Алдор в свое время написал, что надо
увидеть тысячи миров для того, чтобы понять, что единственное место во
Вселенной, достойное того, чтобы к нему стремится, это место, где ты хотел
бы жить. А таких мест на свете крайне мало. И только сейчас, глотая
стекающую по скале чистую холодную воду, я понял, что хотел бы жить именно
здесь.
Но менять что-либо было уже поздно.
Я побродил, отдыхая, несколько минут, затем залез в машину и быстро полетел
в сторону поселка. Пора было действовать.
Назад я летел по прямой, на большой высоте. Солнце жарило вовсю, небо было
совершенно безоблачным. Сверху все казалось привычным и обыденным - на
полях гла-у так как всегда трудились автоматы, как всегда паслись небольшие
стада в долинах рек, так же яркими пятнами на фоне тропической зелени
выделялись красно-желтые фермерские постройки. И лишь подлетая к стоянке
можно было заметить, что происходит нечто необычное. Стоянка, обычно
пустынная до самого вечера, сейчас была забита машинами, и мне пришлось
пройти над ней из конца в конец, прежде чем я отыскал свободное место и
припарковался. Да и то пришлось с минуту покружить, пока с этого места
разошлась толпа что-то обсуждающих людей. Большинство из них я видел
впервые, видимо это были жители Континента, но одного я узнал - Эрри
Санарского, соседа Арна. Выходя из машины, я кивнул ему, но он то ли не
заметил моего кивка, то ли не пожелал здороваться со мной. Что ж, вполне
понятно - теперь я, как представитель Метрополии, единственный на всем
Сэлхе, принимал на себя ответственность за ее действия. Дальше будет только
хуже. Надо бы потом перевести машину поближе к Станции. Но пока делать это
было бы опрометчиво.
Не знаю почему, но пока я шел от стоянки к мэрии, мне казалось, что сзади
наплывает серая плоская туча и вот-вот начнет накрапывать мелкий дождик. Я
даже временами будто ощущал его дыхание на своем затылке, и это заставляло
меня прибавлять шаг. Странная это штука - вторичное восприятие. Какая-то
деталь из окружения настолько напоминает то, что неоднократно было с тобой
в прошлом, что на тебя лавиной обрушиваются другие ощущения из этого
прошлого, так что порой не отличить реальность от воображаемого. Мелкий
холодный дождь - это же лагерь Алто на Гирреве в Метрополии. То же
одиночество среди толпы людей и та же скрытая враждебность всего, что
окружает. Двадцать четыре стандартных года - целую вечность! - назад. Шесть
долгих одиноких лет, до тех самых пор, пока я не был отобран для училища
Службы Связи. Метрополия знает, кого отбирать для такой службы - лишь тех,
у кого нет никого из близких во всей Галактике. И она знает, как их
воспитывать.
Я успел как раз вовремя. Сессия Совета, наверное, только что закончилась, и
толпа ожидавших у мэрии людей медленно рассасывалась. Я поднялся по
лестнице и вошел в кабинет мэра.
Он был не один, напротив него в креслах с высокими спинками сидели двое
Советников и о чем-то оживленно спорили. Я поймал лишь обрывок их
разговора. Мэр сидел в своей обычной позе и, судя по всему, в споре участия
не принимал. Было видно, что он очень устал.
При моем появлении оба Советника замолчали и со сконфуженным видом - словно
их застали за каким-то неприличным занятием, поднялись с мест. Я хорошо
знал обоих. Один - Парк Дларш, владел участком на западе острова и был, по
моим сведениям, сторонником скорейшего начала разработки реенгрита. Еще бы
- на его участке минерал залегал очень близко к поверхности, и запасы были
достаточно велики, чтобы сделать владельца участка очень богатым человеком.
Второй был Тино Аргал, Советник с Континента, с которым я разговаривал
утром.
Я подождал, пока они выйдут из кабинета, и сел в одно из освободившихся
кресел.
- Будет ли ответ для Метрополии? - спросил я.
- Подтвердите получение - и все.
- Понятно. Вы что же, так ничего и не репшили?
- Нет, почму же? Кое-что мы решили. Кое-что мы все-таки решили. По крайней
мере, мы, вроде бы, разработали приемлимый для всех план дальнейших
действий. Сегодня вечером я оглашу его, а завтра сюда соберутся все, кто
есть на Сэлхе, для голосования.
- А что за план?
- Все в свое время, Мэг.
- Понятно. Тогда я пойду.
- Идите, Мэг. Только знаете что? Я посоветовал бы вам - так, на всякий
случай - сажать свою машину поближе к Станции. У вас же там есть небольшая
площадка прямо на холме. Перегоните ее прямо сейчас.
- Я думаю, еще не время.
- Смотрите, не опоздайте.
Я был убежден, что мэр переоценивает опасность. По крайней мере на текущий
момент. Позже, конечно, всякое может случиться, но пока... У меня
как-никак, имелся некий опыт в подобных делах, не говоря уже о том, что я
прошел все психологические курсы Академии. После училища я восемь
стандартных лет шлялся по Галактике, налаживая и ремонтируя оборудование
Станций Связи и успел насмотреться всякого. Одна Бухта Дьякона чего стоила.
Странное название для города - столицы Ангарсана - но уже через месяц
забываешь о его странности. Зато никогда не забыть ночные сражения полиция
с портовыми бродягами. Ловр Косой наверняка не учился даже в простой школе
и не имел никакой подготовки по массовой психологии, но он великолепно умел
в нужный момент направить толпу туда, куда ему требовалось. Пока его не
прирезали подосланные укбийцы, он регулярно устраивал беспорядки в порту,
каждый раз неплохо наживаясь на срыве перевозок. Когда его прирезали,
началось восстание и порт был просто-напросто разрушен федеральной
артиллерией. Я там был, все это видел и никогда не забуду. И я всегда
помнил, что прекрасно чувствовал тогда то состояние толпы, когда она готова
к взрыву. Здесь до этого состояния еще не дошло. Здесь потребуется толчок,
и немалый, чтобы начались беспорядки.
Однако через поселок я не пошел, а, выйдя из мэрии, двинулся к своему холму
по узкой тропинке вдоль ручья, что огибал его с юга. Обычно я не ходил
здесь - кустарник по краям тропинки пожух от зноя и не давал тени, трава
под ним выгорела и пропылилась. Каменистая почва здесь не удерживала влаги,
и лишь зимой, когда дуют ветры с юга, принося с собой дожди, этот склон
холма пробуждался к жизни. Но сегодня, после ночного ливня, все вокруг
ожило, и я не пожалел, что выбрвал эту дорогу.
Через четверть часа я был на Станции. До вечера, когда мэр собирался
выступить с принятым на сессии Совета планом действий, оставалось еще
несколько часов. Делать в эти часы было совершенно нечего. Желая насколько
ваозможно потянуть время, я не спеша, основательно пообедал, а затем достал
из шкафа табельный излучатель и стал его тщательно проверять. Я знал, что
недалеко время, когда им придется воспользоваться.
И вот тут, в это самое мгновение, когда я закончил профилактику оружия и
привычным движением загнал в него импульсатор, меня вдруг обдало волной
холода. Только сейчас, только в этот самый проклятый момент я вдруг
почувствовал - не понял, а именно почувствовал! - что готовлю-то я оружие
для того, чтобы стрелять в людей. Не по мишеням стрелять и не по зверям
всяким - по людям. Я видел, как стреляли в людей, и видел, как люди убивали
друг друга, но сам никогда еще не брал в руки оружие для того, чтобы
убивать. Никогда.
Я застыл на месте, сжимая в руках излучатель, и мучительно пытался найти
себе оправдание. И не находил его. Давно, очень давно не случалось со мной
такого. С тех самых пор, как осознал я свою исключительность, свою
способность видеть точнее и дальше других, свою способность предвидеть и
объяснять поступки чужих мне людей, с тех самых прор, как я почувствовал
уверенность в себе, в том что я способен на все и нет дела, которое
оказалось бы мне не по плечу и нет поражения, которое сломило бы эту мою
уверенность, с тех самых пор мне впервые захотелось найти оправдание своим
поступкам. Не перед другими. Что другие? Прах, пыль, муравьи, сами не
понимающие, к чему они стремятся. Перед собой. И не находил я этого
оправдания. Я говорил себе, что это не преступление - стрелять ради защиты
своей жизни. Но кто как не я сам был виновен в том, что жизни моей угрожала
опасность? Я говорил себе, что мир наш несправедлив и преступен. Что мой
выстрел значит в сравнении с преступлениями, творимыми ежечасно, когда
из-за каких-то интересов, цинично называемых высшими, целые планеты
обрекаются на вымирание, когда из-за неспособностми людей понять друг друга
худшие из худших - таков неизбежный закон - получают возможность править
миром? Что значит в сравнении с этим мой выстрел и чья-то отнятая им жизнь?
Выстрел... Не выстрелы погубят Сэлх...
Но все это были напрасные мысли и напрасные оправдания. И я так и сидел,
сжимая в руках табельное оружие, пока часа через два не вывел меня из этого
состояния экран приемника. Мэр начинавл свое очередное выступление.


* * *


А потом наступило затишье. Неожиданное даже для меня самого. Собрались,
поговорили, поспорили - даже драки были, даже что-то вроде милиции для
поддержания порядка организовать пришлось - и снова все успокоилось. Словно
и не происходило ничего. Как жили раньше, так, вроде бы и продолжали жить.
Будто бы все пары повыпустили на этом сборище, и никакого напряжения не
осталось. Даже в погребке Террена все будто бы по-прежнему стало, и те, кто
еще накануне лез в драку, сегодня вновь мирно усаживались рядом как в
прежние времена. И некоторое время я готов был поверить в то, что общество
Сэлха оказалось гораздо боле устойчивым к катастрофическим внешним
воздействиям, чем можно было подумать. Но до конца поверить в это я не мог,
и недели через две получил возможность убедиться в справедливости своих
сомнений.
Че-Бао был кернеммитом. Когда я еще только готовился к службе на Сэлхе, я
был уверен, что среди жителей планеты окажется окажется хоть один
кернеммит. Их оказалось даже больше. По крайней мере, я лично видел
двенадцать, а сколько еще было не столь явных, сказать трудно.
У Че-Бао было землистого цвета лицо, раскосые глаза, из тех, что почему-то
называют "восточными", тонкий длинный нос, большие уши, прижатые, как бы
даже распластанные по бокам черепа. И руки - слишком длинные для обычного
человека, с длинными тонкими пальцами. Че-Бао был кернеммитом в тридцатом,
наверное, поколении, но наследство Кернемма не слабеет со временем.
Наоборот, даже дремлющее, даже скрытое в глубинах генетического кода
предков, оно обязательно рано или поздно проявит себя в полной мере. На
Сэлх никогда не прилетал ни один явный кернеммит, но среди предков
переселенцев они были. И они были среди потомков.
Че-Бао пришел ко мне без предупреждения. Не на Станцию, конечно - в контору
Службы Связи. Я не знаю, сколько времени он прождал меня, потому что
теперь, с объявлением военного положения, частная связь была прекращена, и
я заходил в контору лишь от случая к случаю раз в несколько дней. Но когда
я вошел туда как-то вечером, возвращаясь из мэрии, он сидел у окна и
смотрел на меня с таким видом, будто явился на заранию назначенную встречу,
а я опоздал на нее.
- Уже ночь, - сказал он вместо приветствия.
В окно светил Ситэлх, и лицо Че-Бао в его свете казалось зловещим. С моим
приходом потолочные панели не осветились - видимо, он сдвинул регулировку
на минимум.
- Че-Бао акрит, - ответил я машинально. Но он не отреагировал на мое
истинно кернеммитское приветствие.
- Сен-Ку никогда так не задерживался.
- Сен-Ку далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23