.. – И, обращаясь к Армену, вошедшему в это время в комнату, продолжала: – Люди в поле выходят, работают, трудодни зарабатывают, а этот только о камнях и думает. Ни башмаков, ни одежды не напасешься. Только по горам и лазит. А что он оттуда приносит? Вон камни эти… Да пропади они пропадом! Все жилье завалил, проходу нет… – И Сона в пылу негодования начала выбрасывать камни в окно.
Сэто обнял мать, усадил на тахту и сказал спокойно, но твердо:
– Ну чего ты? Ведь я же работаю теперь. Чего ты сердишься?
– Работает, правда, – смягчилась Сона, – но голова его по-прежнему в горах. И ноги-то не вывихнет, хоть тогда бы не мог по скалам лазить!.. Счастье мое такое… И младшего брата с пути сбил… Подумал ли хоть раз, что тысяча нужд у нас всяких?..
И долго еще Сона жаловалась на свою «судьбу горькую» и на «бездельника сына». Наконец она утерла слезы концом передника и ушла.
Зрелище это – груды камней, разбросанных по полу, жалобы и брань тетки Сона – в другое время произвело бы на Армена тяжелое впечатление. Но сейчас он подумал обрадованно: «А мы-то считали Сэто лодырем!.. Вот у него какое увлечение!»
Теперь Армену все стало ясно. До сих пор никто не понимал Сэто, ничего не знал о его стремлениях, а потому и помочь ему не могли, не могли направить его по нужному пути.
Армен взял в руки один из камней, тяжелый и грубый. Светляками поблескивали в нем какие-то яркие пятнышки.
– Не золото ли это? – спросил он.
– Нет, – засмеялся Сэто, – это медная руда. Я нашел ее под Черными скалами.
– А этот черный блестящий камень?
– Черный аспид. Из него в будущем станут делать бутылки для нарзана… А нарзанные источники как раз рядом с местом, где я нашел этот камень.
– Ну, а этот ржавый, рыхлый камень – не слипшийся ком земли?
– Нет, – улыбнулся Сэто, – какая же это земля! Это железо.
– Но ведь оно совсем не похоже на железо.
– И не должно быть похоже. Ашот Степанович говорит, что руды в природе совсем не похожи на изделия из них, которые мы видим в лавках… Погляди, например, вот на этот комок глины. Видишь, блестящая полоска на нем – будто улитка проползла и оставила след. Из этой глины получают алюминий… А этот камень, такой матовый, темный – ведь это белый-белый мрамор! Он так потемнел от ветра, солнца, мороза, жары…
Сэто был в своей стихии. Его черные глаза точно огнем горели. Он воодушевился и одну за другой показывал Армену свои драгоценные находки.
– Посмотри! Ты говоришь, что это совсем не похоже на железо? В самом деле, просто ржавая земля. Тут опять виноват воздух. В книге объясняется: «Кислород, находящийся в воздухе, соединился с железом и вызвал ржавчину». Если мы положим эту руду в огонь, кислород выделится и останется железо… Погляди, что я устроил в хлеву у нас…
Сэто, взяв товарища за руку, повел его в старый хлев, где в одном углу было устроено что-то вроде горна с прилаженными к нему кузнечными мехами. На земле около горна валялись куски каменного угля.
Армен оторопел от удивления.
Сэто даже не спрашивал товарища, интересует ли его все это, есть ли у него время слушать его, Сэто, рассказы, рассматривать его камни. Увлеченный близким его сердцу делом, он лихорадочно раздувал мехами огонь и ворочал в нем кусок ржавой руды. Наконец, выхватив щипцами из горна какой-то пылающий, сыплющий искры твердый комок, он торжественно показал ею Армену:
– Вот тебе и то железо, которое ты видел… А знаешь, сколько железа в наших горах?.. И не только железа. Чего-чего только нет у нас!.. Вот, посмотри…
Сэто нашел в одном из углов хлева какой-то камень и поднял его:
– Знаешь, что это за камень? Это обыкновенный базальт. Ты бы просто повертел его в руках, да и бросил, а ведь из него можно выплавлять изоляторы!
– Откуда ты это знаешь?
– Откуда? Из книг знаю. И учитель много рассказывал на уроках естествознания Я его так люблю слушать!.. Да одни ли только эти руды есть в наших горах!
Сэто посмотрел на Армена с видом превосходства и продолжал с воодушевлением:
– За Чанчакаром, повыше, есть небольшое ущелье, знаешь? Видел, там в одном месте пробита земля и перед дыркой этой шлак раскидан?
– Видел.
– Дед Асатур говорит, что там плавили руду наши предки. Они умели приготовлять такие сплавы, что о щиты, сделанные из них, мечи врагов крошились, как сухари…
Сэто помолчал, потом немного смущенно добавил:
– Правду сказать, меня сейчас руды интересуют уже меньше. Я там же, на Чанчакаре, такие скалы нашел, что дух захватило: базальт, мрамор, да какой мрамор! Белый как снег, с розовыми жилками, черный с желтыми узорами – будто цветы раскиданы, зеленый… Дворцы можно строить из этих камней!
– Ну и молодец же ты, Сэто! Как много ты знаешь!
Сэто смущенно улыбнулся:
– Скажешь тоже – много! Еще так много есть камней, которых я не знаю. Вот погляди на эти. Я так и не понял до сих пор, что это такое. Хочу у Ашота Степановича спросить… Погоди, я тебе еще что-то покажу…
Сэто порылся в стойле, нашел в нем небольшой мешочек, похожий на кисет для табака, и протянул его Армену:
– Как ты думаешь, что в нем?
Армен взял мешочек. В нем было что-то вроде песка, желтоватого, словно поблекшего.
– Это похоже на махорку, но тяжелое, как металл… Что это может быть?
Глаза у Сэто засияли.
– Можешь себе представить, – сказал он в восхищении, – золото!.. Настоящее, чистое золото! Его весной принесла с гор вместе с песком наша речка. Но оно не блестит – вероятно, опять виноват воздух, а может быть, есть примесь какая-нибудь, точно не знаю.
– Но этот золотой песок надо отдать государству, – сказал Армен. – Надо сообщить о находке.
– Конечно, отдам. Я уже сказал и Ашоту Степановичу и его товарищу. Мне кажется, что много богатств скрыто в наших горах. Вот я и ищу их. Скоро к Севану будет проложен железнодорожный путь. Знаешь ли ты, какое будущее ожидает наш севанский край! Какие сокровища есть тут у нас!..
В черных глазах Сэто светилась счастливая улыбка.
Армен задумчиво молчал. Сильное впечатление произвели на него рассказы Сэто. Было в них нечто свежее, светлое. А Сэто, раскрыв свою тайну Армену, стоял теперь перед ним, как ученик, ожидающий решения учителя.
Наконец Армен заговорил:
– Знаешь что, Сэто? Все это хорошо: ты, оказывается, был не тем, за кого мы тебя принимали. Но ничем нельзя оправдать ни того, что ты убегал из школы, ни твоих других нехороших, сейчас мне совершенно непонятных поступков… Теперь мне твой путь ясен – ты будешь геологом. Но, чтобы стать настоящим геологом, нужно образование. Для этого нужно учиться, учиться… Мы поговорим с Арамом Михайловичем и с нашими гостями – геологами. Ты поедешь в Ереван, поступишь в университет, на геологический факультет. Ашот Степанович поможет тебе… Какой ты, однако, занятный парень! – закончил Армен и так радостно, так тепло обнял товарища, что тот искренне расчувствовался.
– Конечно, я сделаю так, как ты советуешь, – сказал Сэто. – Обязательно сделаю…
НОЧЬЮ НА БЕРЕГУ ОЗЕРА
Два неразлучных друга – Камо и Армен – лежали на зеленом берегу озера Гилли и читали. Один с головой погрузился в «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, другой – в рассказы о челюскинской эпопее.
– Ну, на что мы годны? – вскочил вдруг с места Камо. – На что мы годны? Ведь дальше нельзя так! Тебя я спрашиваю, Армен!
Молодая кровь бурлила в нем, жаждала необыкновенных подвигов. Сила Камо росла, мысли становились шире, характер беспокойнее, крепла вера в то, что никакие препятствия не устоят перед ним.
Армен же за последний год стал более молчаливым, более замкнутым и сосредоточенным. Он обладал горячим воображением, мечтательным характером. Спокойно светились его добрые, умные глаза.
– Тут нужно не только желание, – сказал он, – нужны и знания. Надо быть геологом, знать структуру, строение гор… Силой одной ничего не возьмешь.
– Ты опять – терпение, терпение!.. Я покоя не нахожу, а ты хоть бы что! – взволновался Камо. – Как ты можешь говорить так спокойно, в то время как поля нашего колхоза гибнут без воды.
– Не горячись! Подумать надо. А пока идем домой, поздно.
– Я отсюда никуда не уйду. Здесь так хорошо, прохладно!.. Я уже сказал матери, что сегодня не вернусь.
– Что же, ты здесь ночевать будешь?
– Здесь такой свежий, чистый воздух! Надо дураком быть, чтобы уйти отсюда и спать в душной комнате.
И Камо начал обламывать верхушки камышей, готовить себе «мягкую постель».
– Пожалуй, и я останусь. Буду смотреть на звезды и слушать, как шумят камыши, – соблазнился Армен.
Мальчики легли и снова углубились в свои книги.
Наконец солнце зашло. Озеро помрачнело и, взволнованное вечерним ветерком, заплескалось в своих берегах. Из глубины камышей снова раздался жуткий голос «водяного». В сумерках он становился еще более таинственным и страшным.
– Ты говоришь: «Не горячись». А как не горячиться, когда мы даже в том, кто это там ревет, разобраться не можем! – с досадой сказал Камо, захлопывая книгу.
Армен не ответил. Он смотрел на верхушки гор, сверкавшие в огненных отблесках вечерней зари, и о чем-то думал.
Налетел ветерок, спутал у мальчиков волосы, зашумел в камышах, покрыл морщинами зеркальную поверхность озера. С мягким шелестом набежали на берег мелкие волны, тихо зашуршал стронутый ими с места песок. Одна за другой прилетали с полей стаи уток, с плеском садились на воду в своих заводях и, тихо посвистывая, засыпали.
На небосвод выплыла луна и закачалась в темном зеркале озера. От воды поднялась прохлада и освежила истомленную зноем землю.
Все в природе погрузилось в сон. Не спали одни лишь лягушки – все слышнее становился их концерт в камышах, да выдры бродили по прибрежному песку, оставляя на нем следы своих мокрых широких лап.
Товарищи проговорили до поздней ночи, делясь надеждами и мечтами, волновавшими их юные сердца. Но наконец сон овладел и ими…
Заря еще не занималась, когда Армен открыл глаза, разбуженный резким криком какой-то болотной птицы. Озеро еще мирно дремало, но вершины хребта уже посветлели – утро вставало на них и медленно спускалось вниз. Неподвижно стояли вокруг спящей красавицы – озера, словно ожидая ее пробуждения, молчаливые великаны-горы.
Проснулся и Камо, вскочил, сделал несколько резких движений руками и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.
– Ну, пошли? – улыбнулся он Армену.
Ребята шли к селу по дороге, проложенной среди колхозных полей. Здесь раньше были болота. Колхоз их осушил и посеял тут пшеницу. Эти земли засуха затронула мало. От пропитанных утренней свежестью посевов исходил такой чудесный аромат, такими нежными, ласковыми голосами перекликались перепела, что Армену все вокруг казалось каким-то сладким сном.
На краю села их остановил окрик:
– Эй, кто там? Стой!
Смутно маячивший в утреннем сумраке человек прицелился в них из ружья.
– Это мы, дедушка, свои…
– Откуда вы, сынки, в такую рань?
– У озера спали, на берегу.
– Ох, а хорошо на берегу поспать! – не без зависти сказал старик. – В молодые годы я часто спал так. – Он набил трубку и неторопливо продолжал: – Лежу, гляжу на небо, на звезды, к голосам земли прислушиваюсь. Прислушиваюсь и думаю: не одни мы в этом мире живем и дышим. Вот и озеро дышит. Когда ему радостно, оно смеется, как молодая девушка, а в дождь и бурю ярится, бушует, брызжет пеной… А ветер, а скалы, а камыши?.. Слышал ты, Камо, как стонут и плачут камыши, когда в осеннюю непогоду их треплет ветер? Словно птенцы-сироты…
Мальчики молча слушали: влюбленный в природу дед Асатур был в своей стихии…
– Да, все живет, – продолжал он рассудительно. – Даже Дали-даг. Разве раз в сто лет не сходит он с ума, не рвется, как пес на привязи, дышит огнем и плюется лавой?.. А вот те деревья, листы, травы, цветы – разве ты не видишь, как хиреют, томятся, умирают они, если нет воды?
Старик умолк и взял в рот свою старенькую трубку. Он всю свою жизнь прожил среди природы и поклонялся ей. Мысли деда казались Камо, конечно, странными, но он не удивлялся. Слабости старика с избытком покрывались его знанием природы родной страны. Природу он знал, как свои пять пальцев, а за это Камо прощал ему многое. Довольно было деду взглянуть вечером на небо, и он мог безошибочно сказать, будет завтра дождь или не будет. По звездам он определял время, по ветру решал, каков будет урожай. И чего-чего не знал дед Асатур!
– Дедушка, откуда же нам добыть воду для полей? – вдруг спросил Камо. Видно было, что философствования деда не доходят до него – все мысли мальчика были поглощены водой.
– Откуда?.. Если скажу откуда – проведешь?
– Проведу.
– Сможешь, например, сквозь Дали-даг тоннель пробить в десять километров?
– Тоннель?.. Зачем?
– А чтобы воду с верхушки горы провести в село.
– Да разве на вершине Дали-дага есть вода?
– Есть, а как же… конечно, есть… Очень красивое озеро. Да до него нелегко дойти, высоко очень. Там в июле еще снег лежит. Холодно там чертовски. Только летом добираются до него олени и горные бараны.
– Как, и олени, и бараны? – встрепенулся Камо.
– Ну да, чего ты удивляешься?
Камо задумался.
– Дедушка, – спросил Армен, – почему же ты нам не говорил, что вода есть на самой вершине, во впадине? А ну пойдем, расскажем об этом озере товарищу Ашоту.
Взяв деда под руки, мальчики повели его в село.
Приход ранних посетителей всполошил геолога.
– Что случилось? – сорвался он с постели.
– Воду нашли, но очень далеко – на вершине горы, – сказал Камо.
– Ну, дед, что ты скажешь об этой воде?
– Что сказать мне, сынок? – ласково глянул дед на Ашота. – Далеко оно, это озеро. В облаках затерялось. А какие там цветы! Красоты неописуемой… Когда мой кум Мукел был пастухом, погнал он как-то овец на вершину Дали-дага, к этому озеру. «Пусть, – говорит, – этой бессмертной травки покушают, этой живой воды попьют – дольше жить будут». Воду в этом озере деды наши «живой водой» называли. Говорили, будто жизни прибавится, если попьешь… Ну, пригнал он овец, а они, беспокойные, разбрелись по всему лугу – никак не соберет… Рассердился на них кум Мукел. Взял свою дубинку да как бросит в них!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41