Знаешь, он хотя и молчал, но горевал молча, считал, что мы ограбили Гилли… Ну, раз крылья у них подросли так, что могут летать, хорошо бы отпустить и остальных, у кого они еще не подрезаны, – пусть себе летят на Гилли к своим родителям! Отпустим?
Асмик только посмотрела на него с ужасом.
На другой день состоялся торжественный выпуск птенцов на волю. По этому случаю старый пастух оделся по-праздничному: нарядился в свою суконную чоху, которая со дня его свадьбы хранилась в сундуке у Наргиз, затянулся окованным серебром поясом, покрыл голову каракулевой папахой, надевавшейся тоже в очень редких случаях.
Птиц поместили в широкие корзины, повязав их сверху марлей, сложили на телеги и повезли на берег Гилли. За телегами шли все наши ребята с дедом Асатуром, а за ними – едва ли не половина всех жителей села.
Сначала все было хорошо, но на берегу между дедом и Грикором начался спор.
– Говорю я – глупо это, давайте хотя бы половину отвезем назад на ферму, – настаивал Грикор. – Ведь я как собака сторожил их каждую ночь… до самого света…
– Ни одной назад не повезу, всех выпустим, – возражал старик.
И сейчас же, чтобы заколебавшиеся ребята не испортили дела, он влез на телегу и сорвал с корзин прикрывавший их тюль.
Высунув головы из корзин, птенцы в смятении ворочали головами. Они видели перед собой высокие тростники, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей…
Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине своего сердца хранит память о своих родителях, о своих родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.
На свободу, в родные места, к своим близким!..
И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.
Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.
– Ну, теперь мы вернули свой долг природе, – удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.
ПО СЛЕДАМ ХИТРОГО ЗВЕРЯ
Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.
Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.
– Не будь я охотником Асатуром, если дам переварить тебе украденное! – поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.
– Дед твой на охоту отправился, – сообщила Камо бабушка Наргиз.
День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:
– Идем к Грикору.
– Что случилось? – обеспокоилась Асмик.
– Пойдем, потом узнаешь.
Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.
– Ого! – воскликнул он, увидев товарищей. – Вы зачем?
– Грикор, когда ты окончишь свою работу?
– С вашей помощью в пять минут, – пошутил Грикор.
– Ну что ж, давай ведро…
– Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?
– Грикор, идем на Дали-даг, – сказал Камо.
– А что там есть? Что-нибудь съестное?
– Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.
– Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! – в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.
– Погоди, не торопись! – сделал попытку остудить его пыл Камо. – Он за лисой пошел. Какой там шашлык!
Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.
– А чем хуже шашлык из лисы?.. Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? – спрашивал он с притворным изумлением.
– Но ведь лиса и мышей ест, – брезгливо сказала Асмик.
– Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.
– Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, – обернулась Асмик к Камо.
– Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!.. Да ну идемте же скорее!
С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека. За ним шла собака.
– Следы деда и Чамбара! – обрадовался Камо.
По этим следам, за дедом и собакой, пошли и наши ребята.
Все вокруг было покрыто белым, белым снегом. Солнце сверкало так ярко, что глаза слепило. Казалось, мириады алмазов были рассыпаны по горным склонам.
Первый снег в горах!
Мрачная, туманная осенняя пора, когда все в природе окутано мглистым сумраком, как только выпадает первый снег, сменяется светлыми, прозрачными днями. Небо становится ясным и мирным, его лазурь – гуще и ярче. Во всем своем великолепии возникают на ее фоне вершины высоких гор. Приятно греет еще горячее солнце первых дней зимы, и снег тает, струйка за струйкой стекая в ущелья.
Ребята остановились на одном из склонов и залюбовались сверкающим под солнцем горным пейзажем. Лучи солнца, падая на снег, преломлялись в нем и, отражаясь, ласковыми волнами касались детских лиц.
– Какой чудесный день! – прошептал Армен. – И у зимы есть своя прелесть.
– Стройся! – скомандовал Камо.
Ребята спустились в балку, а из нее снова начали подниматься вверх.
Следы старика то спускались в ущелье, то проходили по краям утесов, смотря по тому, где лежал путь лисы. В одном месте на снегу были разбросаны гусиные косточки и перья.
– Ах ты, бедная птица! И как же ты это свою душеньку отдала? И какой ветер унес твои перышки?.. Ах ты, моя красавица! – притворно убивался Грикор, подражая старушечьим причитаниям.
А Асмик стояла молча над раскиданными по снегу перышками, и сердце ее сжималось от боли: ведь это были останки одного из ее птенцов!
– Не горюй, мой дед этого так не оставит! – уверенно сказал Камо.
Ребята продолжали карабкаться на гору.
Наконец за одной из ее складок они увидели охотника с ружьем за плечами и огромным кинжалом на боку.
Чамбар приветствовал ребят веселым лаем. Он подбежал к ним и, ласкаясь, прижимался к их ногам. Асмик погладила собаку и угостила конфеткой:
– Нарочно для тебя принесла, Чамбарушка.
– Мне тоже дай, – протянул руку Грикор. – Или я, по-твоему, и собаки не стою?
– Стоишь, даже больше стоишь, но разве не Чамбар спас нашего Камо?
Девочка сказала это с таким теплым чувством, что Камо покраснел до ушей.
– Дедушка, шашлык готов? – еще издали крикнул деду Грикор.
– Куда это вы идете, львята мои? – весело встретил ребят охотник. – Ну, раз пришли, хорошо сделали, познакомьтесь с лисьим нравом, – добавил он, садясь на снег и закуривая трубку. – Здорово, проклятая, измучила меня. Вы только поглядите на ее штучки. Спугнул я ее там, внизу, выгнал из-под одного камня… Только прицелился – как она бегом на голое местечко, на горе, где снег сдуло ветром. Гляжу, а в глазах рябит, ничего не вижу… А ну, кто из вас скажет: зачем это лиса, оставив снег, на голое место бросилась? – вдруг перебил свой рассказ старик.
– Дарвин говорит, – сказал Армен, – что животные своим цветом приспособляются к окружающему. Лиса на белом снегу была бы тебе хорошо видна, а в траве она незаметна: мех-то ее цвета сухой травы и земли.
Старик был изумлен: откуда мог знать о таких вещах Дарвин?
– Ну, слов нет, Дарвин, конечно, был охотником, – разрешил эту загадку старик. – Да, так вот, – продолжал он, – смотрите, что лиса потом сделала. Перебежала через холм, я – за ней. Вдруг слышу – за мной камень покатился. Оглянулся – лиса позади меня… Как успела? И зачем это?
– А это лиса, чтобы тебя обмануть, обогнула холм и пошла за тобой. Если бы не камень, ты бы ее след потерял, – объяснил Грикор.
– Молодец! Сразу видно, что сын полей… Ну вот, иду я за ней, иду. Гляжу – след оборвался. Нет его и нет. Диву даюсь: ни крыльев у лисы нет, чтобы улететь, ни ямы нет, чтобы провалиться. И куда только делась? Ведь как она ни поверни, след на снегу должен остаться?.. Вот и скажите-ка теперь: куда делась лиса?
Мальчики молчали. Это действительно было загадкой.
– Опыт нужен здесь, опыт да острый глаз. Это вам не плов, чтобы, засучив рукав, запустить в него пятерню… Ну, поглядите-ка теперь на лисьи фокусы. Всмотрелся я поближе в ее следы. Что же вижу? Коготки теперь лежат в мою сторону… Значит, лиса вернулась, наступая на прежние свои следы, чтобы меня запутать, а там и скакнула в сторону…
Тонкая хитрость лисы изумила ребят.
– А ведь понимает, хитрюга, когда по ночам бродит вокруг села, что наутро по ее следам охотник Асатур поднимется в горы, поймает ее да шкуру сдерет, – продолжал старик. – Вот она со страху и выкидывает такие штучки, чтобы спасти себя. Но меня не проведешь. Как ни вертись, а от охотника Асатура тебе не уйти!
Дед снял с головы огромную овчинную шапку-папаху, вытер ею выступивший на лбу пот и снова надел. От старика прямо пар шел.
Грикора смех разбирал, когда он глядел на круглую лысую голову деда.
– У твоего дедушки, – сказал он потихоньку Камо, – голова блестит под солнцем, как спелый арбуз. В темные ночи не бери фонаря, пусти вперед деда – будет светить, как луна.
Асмик фыркнула, Армен застенчиво улыбнулся, а Камо, нахмурив брови, сердито сказал Грикору:
– Прикуси язык, а не то…
– Эй, что там случилось? – спросил старик.
– Спрашиваю: «Почему твой дед и лето, и зиму эту громадную овцу на голове носит?» А он на меня сердится…
– Хм… Значит, наши деды дураками были, что всегда в папахах ходили? Хотите, чтобы мы такие шляпы носили, как вы?.. Нет, летом их солнце прожигает, зимой – мороз, а эта овца летом мою голову от жары спасает, а зимой – от холода.
– А почему твоя голова лысая? – спросил Грикор.
– Хм… – лукаво сказал старик. – Если ты увидишь гору, а на ней ни травы, ни кустика – значит, в глубине горы богатые руды скрыты.
– Досталось? – сделала Грикору гримасу Асмик.
Старик поднялся и снова пошел по следу лисы. Все двинулись за ним.
На одном из отвесных склонов след опять оборвался. Куда же девалась лиса? Не улетела же!.. Мальчики растерянно молчали. Дед посмеивался в усы:
– На этот раз она другую штучку выкинула. Посмотрите-ка вниз. Видите?
Было видно, что по снегу прокатилось что-то: словно камень упал и, раскидав снег, скатился вниз. Метров на десять ниже в снегу была заметна продолговатая ямка, затем еще несколько.
– Лиса прыгнула метров на десять вниз, а потом скатилась клубком, чтобы след замести, – объяснил охотник.
Продолжая преследовать лису, они дошли наконец и до ее норы.
Чамбар сейчас же бросился в нору, но ход был узок, и собака в нем застряла. Ребята с трудом ее вытащили. Однако, почуяв зверя, пес уже не мог успокоиться. Чамбар лаял, визжал, высунув громадный красный язык, и скреб землю.
– Ну, теперь попробуй достань ее без кирки и лопаты! А если мы в нору напустим дыму, она может уйти через запасный выход, – сказал охотник.
– А где у нее запасный выход? – спросил Камо.
– Вон где, – ответил дед, указывая на отверстие метров на двадцать ниже первого. – Это старая лиса, не новичок!.. Есть у вас какая-нибудь бумага?
– Есть старая газета, – сказал Камо.
Дед с двустволкой наготове пошел к «запасному выходу», а мальчикам велел вложить в нору газету и поджечь ее.
Как только они это сделали, лиса выскочила из отверстия, у которого стоял дед. Прогремел выстрел, и она покатилась на снег.
– Ну, будешь теперь воровать? – весело сказал охотник.
Радостно лаял Чамбар.
Мальчики с шумными возгласами подбежали и подняли лису. У нее была чудесная, густая шерсть и пушистый хвост.
Асмик прыгала вокруг лисы, хлопая в ладоши.
– Не будешь больше трогать моих птенцов, не будешь!.. – возбужденно восклицала она.
– Да, можно сказать, что лютый враг птицеводческой фермы уничтожен, – авторитетным тоном подтвердил Камо.
В это время Чамбар, заметив зайца, пустился за ним в погоню.
– Вряд ли догонит – снег подмерз. Будь он помягче, тогда наверное поймал бы, – сожалел дед.
– Но Чамбар такой большой, а заяц маленький. Почему же Чамбар не может нагнать такого малыша? – удивилась Асмик.
– А потому, что один бежит ради своей жизни, а другой – ради брюха, – ответил дед и свернул с тропинки в балку. – Тут есть хороший родник. Пойдем посидим, поедим, а потом – домой, – предложил он.
Ребята спустились вниз по склону горы.
В ущелье, у родника, они сели отдохнуть. Лису бросили рядом на снег.
Дед Асатур вытащил из мешка хлеб, холодную баранину, и все с аппетитом поели.
Чамбара все еще не было видно, он где-то далеко гонял зайца.
Когда все насытились, дед наклонился к роднику, выпил воды, с удовольствием крякнул и протянул руку, чтобы взять лису, но… лисы не было!
– Ой, парни, ружье! Удрала! – вскрикнул дед.
А лисы уже и след простыл. Перебралась хвостуха через холмы и, сидя в безопасном месте, смеялась, конечно, над старым охотником.
Мальчики застыли в изумлении.
– Видали, какую штуку сыграла, проклятая! – огорченно сказал старик.
Не может быть ничего тяжелее для охотника, как потеря добычи, уже бывшей в руках. Поэтому дед Асатур и был очень опечален. Но солнце, к сожалению, уже зашло, с озера дул холодный ветер, и ребята дрожали от холода. Где уж было снова приниматься за преследование беглянки!
– Идем, детки, домой, идем… Но я лучше бороду потеряю, чем ее шкуру!.. – поднялся с места дед.
По дороге Армен спросил:
– Как же это она убежала, дедушка? Ведь ты убил ее?
– То-то и оно, что не убил, а только легко ранил, – мрачно ответил старик. – Оглушил… Висела у меня сбоку, только притворялась мертвой. Всю дорогу раздумывала, как бы удрать. Дернуло же меня отдохнуть! Но что может быть в мире милее, чем журчащий ручей, когда охотник устанет… Погоди же, я еще припомню тебе колхозного гуся! – грозил дед лисе-обманщице.
ОБ ОДНОМ ЗВЕРЬКЕ, ЛЮБИТЕЛЕ МЕДА
Все шло как будто без помех. Но в эту зиму произошел и еще один любопытный случай.
Колхозный пчеловод Аршак пошел однажды утром поглядеть, не упала ли температура в ульях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41