- насторожился Рамиров.
- Да ничего, - Витька изобразил на лице вымученную улыбку. Как тогда,
когда их роту фундаменталисты заперли в мышеловку ущелий и трое суток
тщетно пытались истребить тяжелыми минометами, и Ян с Витькой лежали в
одном окопе, а между ними на земле бешено вращалась мина, издавая снопы
вонючих искр, и оставалось только ждать, когда она решит, наконец,
рвануть, и кому-то следовало лечь на нее своим телом, чтобы уберечь
товарища. Мина тогда так и не взорвалась, но Витька все-таки успел
броситься на нее первым. - Просто что нам здесь стоять как вкопанным?
Пойдем куда-нибудь, посидим, выпьем... за старые добрые времена...
помянем, кого положено, а?
Что-то он скрывает, подумал Рамиров. Что-то здесь явно не так...
- Ну, пойдем, - колеблясь, сказал он. - Только... извини, но я - на
мели. В кармане - ни юма! Специально притащился сюда за своей ветеранской
пенсией, а ее, оказывается, уже отменили!
- Быстрее, быстрее! - не слушая друга, Кранц тащил его за рукав к
выходу.
У входных дверей они были вынуждены посторониться, чтобы пропустить
внутрь белокурую женщину, которая вела за руку маленькую и тоже белобрысую
девчушку с растрепанной куклой под мышкой. Девочка на ходу ухитрялась
скакать на одной ноге, а женщина выговаривала ей по-норвежски. Они прошли
в глубь зала, где девочка тут же уселась прыжком на кресло - охранять
мамину сумку, - а женщина встала в заметно увеличившуюся за последние
несколько минут очередь вдоль стойки.
- Нет, - вдруг буркнул себе под нос Витька, останавливаясь. - Я так
больше не могу, понял? - И после паузы добавил: - И вообще, устал я уже от
твоего занудства, так что заткнись!
Он решительно сдернул с головы свою шапочку, обнажив стриженую
голову, где сквозь короткие волосы в нескольких местах просвечивали
поистине жуткие шрамы, и, смяв, засунул ее в карман куртки.
Рамиров, обалдело слушавший разговор приятеля с самим собой, уже
окончательно решил было, что превратности судьбы не прошли бесследно для
психического здоровья Тугого, но тут двери опять стремительно раскрылись,
и в банк вошла примечательная троица.
Впереди шествовали два огромных, вызывающе-неряшливо одетых парня, с
большими сумками "Крокодил". За ними следовала бритая наголо девчонка в
черных очках, закрывавших пол-лица, с головы до ног обтянутая черной,
лоснящейся, словно шкура гиппопотама, кожей. Под мышкой у всех троих было
по блоку сигарет.
Дальнейшее происходило настолько быстро, что мозг не успевал
переварить всю зрительную информацию.
Один из парней прыгнул к стойке, второй обосновался посередине зала,
а девчонка заняла позицию у входных дверей. В руках у вошедших, как по
мановению палочки иллюзиониста, внезапно оказалось оружие. Это были
компакт-пулеметы, автоматически раскладывающиеся при нажатии кнопки на
футляре. Так вот что за "сигареты" были у молодых людей!
- Не двигаться! - завопил по-английски тот налетчик, который стоял
посреди зала. - Всем - на пол, руки за голову!
Одновременно парень, находившийся у стойки, повел стволом своего
"гана" и короткой очередью через окошечко разнес вдребезги небольшой
ящичек управления автоматическими видеокамерами, расположенный на рабочем
месте клерка. Потом деловито достал из кармана портативный атомайзер и
проделал в спецстекле стойки огромное отверстие с такой легкостью, будто
оно было не из брони, а из картона.
- Чтоб через минуту я видел эту сумку с деньгами! - уже по-русски
крикнул он, швыряя сумку за стойку. - Пошевеливайтесь, педерасты, иначе
всем гарантирую по пуле!
После секундного оцепенения люди, находившиеся в зале, бросились на
пол: кто зажимал голову руками, словно пытаясь закрыться от возможных
выстрелов, кто зажмурил глаза от страха... Норвежка пыталась заслонить
девочку своим телом.
- Ну, вы, придурки, вас команда тоже касается! - сказала бритоголовая
амазонка Рамирову и Кранцу, пребывавших в качестве наблюдателей. - А ну,
мордой о пол! - И, нервно хохотнув, пустила очередь поверх голов друзей,
разнося в осколки щиты рекламы на противоположной стене.
Как и полагается профессиональным "чек-апистам", оружие у троицы было
оборудовано глушителями, поэтому снаружи никто не подозревал, что в банке
разыгрывается еще один акт трагедии с криминальным сюжетом, ставший
избитым шаблоном в последнее время...
Рамиров и Виктор переглянулись и без слов поняли друг друга.
Приготовившись к прыжку, Кранц шепнул Яну: "Нау!" - как в давние времена,
в горах Пандуха, когда наступал подходящий момент для нападения из засады
на караван, доставлявший фундаменталистам контрабандное оружие.
Упав на пластиковый, пружинящий пол, Ян перекатился к дверям и дернул
"амазонку" за ноги. Та рухнула, будто подкошенная, успев только ойкнуть -
сказалась-таки девичья природа - от неожиданности. Ее "ган" упал
точнехонько в руки Рамирову. Поворот корпуса и еще один перекат - и Ян,
аккуратно целясь по ногам, снял налетчика, стоявшего у стойки. С диким
воплем тот рухнул, пачкая кровью белые плитки пола, и потерял сознание.
В свою очередь, Тугой длинным прыжком подлетел к молодчику в центре
зала, подрубил его ловкой подсечкой под колено и, завладев
компакт-пулеметом, ударил стальным стволом под челюсть парня. Тот отлетел
к стене, сполз по ней вниз, и стало ясно, что он еще не скоро придет в
себя.
Краем глаза Рамиров уловил какое-то движение справа и тут же до его
слуха донесся отчаянный вопль Виктора:
- Яша, берегись!
Дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен" в стене зала была
распахнута настежь, и из нее на Яна глядел зрачок крупнокалиберного
"мастера". Лишь спустя несколько секунд Рамиров осознал, что это был
сотрудник банковской охраны, который спешил расправиться с бандитами по
вызову кассира и которому явно не понравилось оружие в руках Яна.
Что-то промелькнуло рядом с Рамировым, раздались оглушающие выстрелы
пистолета охранника и, почти беззвучные, хлопки компакт-пулемета.
Время будто замерло в восприятии Яна. Как это бывает в видеобоевиках,
он видел, как медленно-медленно, роняя пистолет, падает головой в зал
продырявленный насквозь охранник и как плавно отлетает к барьеру стойки и
врезается в нее спиной Виктор, Витька, старый друг и бывший сослуживец!..
Уши будто заложило ватой, и сквозь эту вату еле слышно пробивались
крики и визг людей в зале и далекий воющий звук, который был хорошо
знаком, но сейчас почему-то не поддавался опознанию.
Рамиров одним прыжком оказался возле лежащего друга. Одной рукой
Витька тщетно пытался зажать рану в груди, из которой обильно, толчками,
выбрасывалась кровь, а другой все еще сжимал уже бесполезный пулемет.
- Вить, - сказал Рамиров, приблизив свое лицо к лицу друга. - Тебе
больно, Витя? Сейчас, подожди... Врача! Вызовите "скорую"! - крикнул он в
пространство. - "Амбьюлэнс", плиз!.. - И снова наклонился к раненому. -
Сейчас, Витя... Ты только держись, ладно?
Виктор, слабея на глазах, прошептал:
- Не надо... Ничего не надо, Яш... Ты вот что... "оракул"... передать
Бригадиру лично... Понял?.. И уходи... сейчас полиция... Только
обязательно, обещаешь?.. Я должен был... для Легиона...
Пулемет выпал из его руки, но он не стал поднимать его, а вытащил из
кармана ветровки свою нелепую шапочку и почти насильно впихнул ее в руку
Рамирову.
- Никому... только Бригадиру, - с усилием смог выговорить он еще и
уронил голову на грудь.
Уже предсмертно хрипя, Кранц выдохнул:
- Ни в коем случае... сам не надевай "оракула"!..
Рамиров, не чувствуя боли, закусил губу. Только теперь до его
сознания дошло, что приближавшийся вой был ничем иным, как звуком
полицейской сирены. Он отшвырнул с отвращением оружие в угол зала,
распрямился и, слепо оглянувшись на толпившихся вокруг бледных людей,
пошел к выходу.
Бросать мертвого друга на поле боя в Пандухе справедливо считалось
подлостью, но и попадаться в руки полиции сейчас было бы нежелательно. От
осознания этого скверного парадокса хотелось выть волком...
Да, они спасли людей и уберегли кучу разноцветных бумажек от
грабителей. Но при этом, как ни крути, был убит охранник - по
недоразумению, в тот момент, когда анализировать обстановку начинают не те
доли головного мозга, которые отвечают за мышление, а те, которые отдают
приказы мышцам и пальцам на спусковых крючках... Кто бы стал в этом
разбираться потом? Со стороны все выглядит достаточно просто: бывший
милитар, к тому же отмотавший уже один срок, убил порядочного гражданина,
выполнявшего свой служебный долг, и разве явится смягчающим
обстоятельством тот факт, что он сделал это, чтобы спасти своего друга?..
Ничего не видя перед собой, Рамиров шагал по тротуару, натыкаясь на
прохожих. В ушах у него звучали последние слова Витьки: "Я должен был...
Обещаешь?".
Вопрос был прост, но, если покопаться в душе, ответить на него было
сложнее.
Вот уже три года Рамиров честно выполнял данный самому себе обет не
лезть ни в какие общественно-политические игры. Хотя это с каждым днем
становилось все труднее. Как и следовало ожидать, с ликвидацией
вооруженных сил общество волей-неволей поделилось на две категории. Одни -
те, кому это было на руку, - стали ярыми сторонниками ЮНПИСа, и таковых
было значительно больше, нежели тех, кого упразднение армии затронуло
болезненно и кто хотя бы в душе сочувствовал "бывшим".
За это время постепенно сбывалось то, чего Ян опасался, уходя из
ЮНПИСа: противостояние оппозиционных группировок неотвратимо перерастало в
социальную вражду, а вражда на глазах превращалась в войну - пока
"холодную", - но где гарантия, что однажды, из-за неосторожного шага одной
из сторон, эта война не станет открытой, в которой все средства хороши?
На войне, как известно, бывают жертвы. Причем не всегда из числа
воюющих. Осколки снаряда разлетаются во все стороны, убивая без разбора и
женщин, и стариков, и детей. Гибель близкого человека обычно вызывает
желание отомстить убийцам, и по этой причине тот, кто до поры, до времени
старается сохранить нейтралитет, в любой момент может стать верным
солдатом...
Это очень страшный процесс - тем более страшный, что он обусловлен
нормальными человеческими чувствами и побуждениями. В масштабах
государства он смахивает на ядерную цепную реакцию, только вот последствия
приносит куда более трагичные, нежели какой-нибудь мегатонный ядерный
взрыв.
Рамиров привык считать, что не имеет права сочувствовать ни бывшим
милитарам, ни ЮНПИСу, превратившемуся в межгосударственную организацию со
множеством прав и возможностей. Прежде всего, потому что и те, и другие
боролись неправедными методами ради достижения своих - в общем-то,
наверно, справедливых - целей.
Но теперь он попался в сеть, и этой сетью стали обязательства перед
старым другом, спасшему Рамирову жизнь. Скверно было то, что Кранц
оказался членом так называемого Легиона - это явствовало из его просьбы.
Выполнить эту просьбу - значит, сыграть против ЮНПИСа. Против Николя
Брилера, против старины Эккса и юнца Моргадо, против сотен людей, с
которыми Рамиров работал бок о бок в течение многих лет. Но не выполнить
просьбу Тугого - все равно, что предать погибшего друга. На это Ян не был
способен ни при каких обстоятельствах. Так уж он был устроен. Таким был
воспитанный им самим в себе "кодекс чести"...
Внутренняя борьба Рамирова с самим собой еще продолжалась, когда он,
оглядевшись, вдруг обнаружил, что шагает по Вандербильд-бульвару, в
Голландском квартале. Видимо, подсознательно его тело выполняло заданную
программу, а роль программы сыграл Витькин вопрос о местонахождении этой
улицы.
Видимо, где-то здесь, в одном из самых спокойных и мирных уголков
Интервиля, Кранц должен был передать свою шапочку Бригадиру Легиона. Но
где именно? И что в шапочке скрывалось? Зашифрованное послание за
подкладкой? Или что-нибудь другое? Всего этого Виктор сказать Рамирову не
успел, и Яну оставалось лишь полагаться на свое "шестое чувство" бывшего
оперативника. Что делать при встрече с так называемым "Бригадиром" (скорее
всего, речь шла о подпольной кличке), Рамиров еще не решил.
Он три раза прошел длинный бульвар из конца в конец, прикидывая, где
могла бы иметь место встреча. Больше всего для этого подходили: а)
небольшая площадь с памятником неизвестно кому в центре и тучами наглых от
того, что их никто никогда не пугал, голубей; б) сквер, который
использовался окрестными жителями для выгула собак и чад; в) стоянки такси
и автомобильные "паркинги" - не исключалась возможность, что встречающие
будут на машинах и что вообще сам факт передачи произойдет во время езды.
Кроме этого, конечно, существовала еще гипотеза, что встреча была
назначена в каком-нибудь баре (на Вандербильд-бульваре их имелось около
сорока) или вообще на явочной квартире в одном из домов (всего их было сто
пять), но тут уж Рамиров был бы бессилен выполнить просьбу Тугого.
Вероятность удачи, таким образом, была весьма близка к нулю, поэтому
Рамиров решил довести число своих обходов бульвара до десяти, а потом со
спокойной душой удалиться восвояси. Тем более, что солнце уже клонилось к
кромке крыш. И тем более, что было неизвестно, на какое время назначена
встреча...
Шествуя по бульвару, Рамиров цепким взглядом изучал окружающую
обстановку, но ничего примечательного ни в одном из выделенных им для себя
пунктов не обнаруживал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36