— Вы в порядке. Я рада.
— Я тоже. Ты знаешь, это было не так уж страшно. Я вовремя свернула на пастбище и всего-то снесла несколько стогов сена.
— Хорошо, что лошади мистера Кука в это время там не паслись, — серьезно заметила Риген.
— Да, это хорошо.
Джоанна смотрела на девочку, решая, как вести себя с ней дальше. Ей очень не хотелось расспрашивать Риген о матери, но больше спросить было некого. Она подумала о мистере Маккенне, но он наверняка не захочет говорить о своей жене.
Тем не менее, этот одиноко стоящий дом — тоже часть сна и, возможно, играет куда более значительную роль, чем просто указывает на место, где жила Кэролайн, а теперь живет Риген.
— Джоанна?
Джоанна заморгала и улыбнулась.
— Прости. Я задумалась.
— Мама говорила, что здесь хорошо думается, — сказала Риген, снова глядя на море. — Когда ей хотелось побыть одной, она приходила сюда. Как вы думаете… ее душа все еще здесь, Джоанна? Она меня хранит?
— Не знаю, здесь ли ее душа, — честно ответила Джоанна, — но она точно хранит тебя, Риген. Она тебя очень любила.
Почти тотчас они услышали отдаленный звон колокольчика.
— Ты не возражаешь, если я пойду с тобой? Я бы хотела поговорить с твоим папой, если, конечно, он дома, — сказала Джоанна.
— Он дома, — ответила Риген.
«Гриффин бы этого не одобрил», — подумала Джоанна. Скотт Маккенна входит в список подозреваемых, и Гриффин, конечно, будет в ярости, если узнает, что она разговаривала с ним наедине. Джоанна и сама чувствовала себя не лучшим образом, особенно если учитывать, что, возможно, именно Скотт хотел убить ее вчера.
Но она считала своим долгом узнать правду о Кэролайн, и если есть надежда узнать ее от Скотта, то, значит, нужно поговорить с ним. В конце концов, кто, как не он, знал свою жену лучше всех. Он прожил с ней больше десяти лет, а истинный характер человека ярче всего проявляется в рутине повседневной жизни.
Джоанна и Риген шли через небольшую рощицу, отделявшую беседку Кэролайн от дома, и Джоанна лихорадочно думала, как построить беседу со Скоттом.
Вы любили свою жену?
Не вы ли стали причиной смерти вашей жены?
Не вы ли пытались меня убить?
Нелепо, что и говорить!
Она так ничего и не придумала, а между тем они прошли по замечательно ухоженному двору и уже поднимались по лестнице. Риген открыла перед ней дверь, провела через фойе, а потом и через холл к левой лестнице.
— Его кабинет здесь, — бросила Риген через плечо. — Кабинет Дилана в том конце холла, но Дилан, кажется, сейчас в городе, а Лисса приходит сюда редко. Так что папа сейчас один. Я провожу вас, а потом пойду к миссис Портер.
Джоанна не возражала. Однако она таки растерялась, когда Риген открыла дверь отцовского кабинета и без всякого предисловия объявила:
— К тебе Джоанна.
Скотт был в комнате один. Он поднялся из-за стола, как всегда бесстрастный и невозмутимый.
— Здравствуйте, Джоанна. Проходите.
Сказал паук мухе.
Так она должна бы себя чувствовать, но почему-то все ее опасения мгновенно рассеялись. Она не смогла бы объяснить почему, и даже сама этого толком не поняла, но от Скотта не исходило абсолютно никакой угрозы.
— Пока, Джоанна, — попрощалась Риген, уходя.
— Пока. — Джоанна проводила глазами девочку, которая, больше ни слова не сказав отцу, исчезла в холле. Потом, закрыв дверь кабинета, Джоанна подошла к стулу, стоявшему у стола Скотта. Интерьер кабинета ее не удивил, примерно этого она и ожидала: очень чисто, оптимально организовано и очень по-мужски. На полках дорогие, переплетенные в кожу книги; прекрасно натертый паркет; на столе идеальный порядок.
— Вы полагаете, это разумно — так часто видеться с Риген? — спросил он.
— Вас это заботит? — ответила она вопросом на вопрос.
Скотт на мгновение растерялся, потом, пожав плечами, сказал то, чего Джоанна предпочла бы не слышать:
— Туше. Садитесь, Джоанна.
Как он может так бессердечно относиться к этой девочке? Джоанна искренне не понимала, в чем тут дело. Она села, подождала, когда он тоже усядется, размышляя при этом, есть ли у нее хотя бы слабая надежда разобраться в этом холодном и загадочном человеке.
— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил он.
— Тем, что расскажете мне о Кэролайн, — с места в карьер заявила Джоанна.
Скотт откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на нее, совершенно не выказывая удивления ни такому требованию, ни ее внезапному, без приглашения, появлению в доме.
— Не будете ли вы так добры объяснить мне свой настойчивый интерес к моей жене?
— Сначала я интересовалась ею, потому что мы очень похожи, — ответила Джоанна.
— Это сначала. А теперь?
— Теперь… — Джоанна покачала головой. — Не могу объяснить; боюсь, вы сочтете меня сумасшедшей.
— Тем не менее попробуйте, — предложил он.
Джоанна медлила, оценивая опасность сказать слишком много. Помимо риска довериться не тому, кому нужно — например, убийце, — она не знала, сможет ли и захочет ли Скотт сказать что-нибудь ценное. В то же время, он знал Кэролайн лучше, чем кто бы то ни было, и понятно, что без объяснений, зачем ей это нужно, он не будет разговаривать вообще.
Нет, Гриффин определенно не одобрил бы ее поступков.
— Вы были в городе вчера днем? — спросила она. Скотт удивленно поднял бровь.
— Нет. Почему вы спрашиваете?
— Вы были здесь?
— Нет, я был в Портленде, — произнес он бесконечно терпеливо. — В юридической фирме, которая ведет мои дела; мне нужно было закончить работу с документами. Вернулся я сюда не раньше семи вечера. Итак, еще раз: почему вы об этом спрашиваете?
«Такое алиби легко проверить, — подумала Джоанна. — Хотя он мог нанять кого-нибудь для грязной работы. — Впрочем, на это непохоже».
— Вчера кто-то испортил мою машину, — решилась она на объяснение. — Причем таким образом, что заклинило акселератор, и я не могла ее остановить. Промчалась через весь город, как всадник Апокалипсиса. И если бы мне не удалось повернуть автомобиль на пастбище, а там — воткнуться в сено, я бы неминуемо погибла.
На сей раз обе его брови взлетели вверх.
— И вы подозреваете меня? Джоанна, не говоря уже о том, что я не представляю, для чего бы мне на вас покушаться, я не знаю о машинах даже самых элементарных вещей — умею только на них ездить.
— Понятно.
— А это не могло быть просто техническое повреждение?
Джоанна мысленно извинилась перед Гриффином (чего он все равно не услышал бы) и ответила:
— Мы уверены, что машину испортили сознательно. Что означает покушение на мою жизнь. Теперь стало понятно, почему погибла Амбер Уэйд: ее приняли за меня. Со спины мы очень похожи.
Он чуть нахмурился.
— За столь короткое время вы нажили себе здесь серьезных врагов?
— Чем? Единственное, что я делала, — это расспрашивала о Кэролайн.
Он нахмурился сильнее.
— Что вы хотите сказать?
— Видите ли, получается, что смерть Кэролайн — это вовсе не несчастный случай. С ней что-то случилось в последнюю неделю ее жизни, что-то, очень ее обеспокоившее. Возможно даже, она была напугана.
— Откуда вы это знаете?
— Приехав сюда, я стала составлять картину того, что произошло, из мелких штрихов и деталей, из разговоров с людьми, из расспросов. Образ еще не сложился до конца, но то, что я вам сказала, уже понятно. — Она помолчала. — А вам не показалось, что в эту последнюю неделю настроение ее в чем-то изменилось?
Скотт все еще хмурился, но ответил с готовностью.
— В ту неделю я был очень занят, и мы почти не виделись. Но… в тот самый день, когда она погибла, я случайно выглянул в окно: она как раз уезжала, это было примерно за час до аварии. И я тогда подумал, что она чем-то расстроена или рассержена, потому что она прямо-таки пулей вылетела со двора — она ехала гораздо быстрее, чем обычно.
Джоанна подумала: «Кэролайн тогда уже послала Гриффину записку с просьбой о встрече, то есть уже готова была доверить ему свои проблемы. То есть мосты были сожжены, так что естественно, что она нервничала и даже боялась. Но возможно, перед тем как Кэролайн поехала к Гриффину, что-то случилось здесь, что-то такое, что еще больше расстроило ее».
Джоанна набралась решимости.
— А вы не поссорились в тот день?
— Мы никогда не ссорились, — спокойно ответил Скотт.
— Никогда? В это, знаете ли, трудно поверить.
Скотт невесело улыбнулся.
— Все же попробуйте. Люди ссорятся, когда их связывают какие-то чувства.
— А вас никакие чувства, значит, не связывали?
Он пожал плечами в ответ на ее неуместную иронию.
— Представьте себе, бывает и такое.
— Тогда почему вы оставались вместе? Из-за Риген?
— Нет. Потому что не было особых причин расходиться.
Джоанне трудно было понять, зачем нужно сохранять брак без любви. К тому же она не слишком верила Скотту. Он, безусловно, гордый мужчина, а гордые мужчины не позволяют себе страдать, когда им изменяют жены. Во всяком случае, они в этом не сознаются. Если, конечно, знают об этом.
— Когда мы познакомились, вы, помнится, представились чудовищем из сказки, — напомнила она. — Вы действительно таковы?
Он пожал плечами.
— Конечно — для Кэролайн. Она говорила, что я бесчувственное чудовище, что мне нет дела ни до кого, что я не могу сделать ее счастливой.
— Вы не падали ниц перед ней? — пробормотала Джоанна.
Он чуть прищурился, словно она ненароком задела больное место, но повторил только:
— Я не смог сделать ее счастливой.
Джоанна задумалась. Кажется, она попала в яблочко. Если роман с Адамом Харрисоном не был единственным у Кэролайн, то, вероятно, ей нравилось быть объектом страстной любви и неуемного желания мужчин, но при этом каждый новый партнер быстро ей надоедал, и она разрывала связь. Так не удерживал ли Скотт свою жену невозмутимым лицом и холодным безразличием к ее романам? Может быть, он был единственным мужчиной в ее жизни, который любил ее настолько, что держал свою любовь в тайне, и эта тайна ей так и не открылась?
Ее явно задевала такая отрешенность и невозмутимость — судя по тому, что подслушала Риген. И, возможно, иметь мужа, не подвластного ее чарам, было для нее гораздо интереснее, чем если бы муж любил ее с преданностью Адама Харрисона.
Джоанна ни за что не пожелала бы себе такого брака, и ее безмерно удивляло, каким образом Скотту было этого достаточно. Может быть, узнавая о ее очередном романе, он утешался сознанием того, что он для нее единственный и неповторимый — потому что только его чувствам она бессильна нанести сокрушительный удар.
Отбросив эти размышления, Джоанна спросила совершенно нейтральным тоном:
— Может быть, у нее был роман?
— Вероятно, — ответил он без промедления и видимого изумления. — Но я не знаю, с кем.
— И вас это ни в какой степени не волновало? Скотт пожал плечами.
— Я принимал Кэролайн такой, какой она была, Джоанна. Постарайтесь это понять. Наш брак достаточно рано… в общем, достаточно рано стало очевидно, что одного мужчины ей недостаточно. Она не делала из этого секрета — во всяком случае, от меня. Должно быть, ее романы были нечасты и недолги. Не думаю, что их было больше полудюжины. И пока в городе не сплетничали, я смотрел на это сквозь пальцы.
Джоанна кивнула, гадая про себя, правильно ли она поняла их отношения, но вслух говорить об этом не стала.
— Как вы думаете, сказала бы она вам, если бы, скажем, ее роман плохо кончился? Если бы она по какой-то причине стала бояться своего любовника?
Он опять нахмурился.
— Бояться? Не знаю, вероятно, нет. Она не рассказывала мне о своих романах. Одно дело смотреть сквозь пальцы — но никаких подробностей я знать не желал, и достаточно ясно дал ей это понять. Но я, безусловно, никогда не видел ни малейших следов физического насилия.
— И вы не знаете, чем она была обеспокоена примерно за неделю до гибели?
— Я не заметил, что она обеспокоена. Но как я уже сказал, мы почти не видели друг друга в то время. — Он помолчал. — Вы убеждены, что ее смерть не была несчастным случаем?
— Да, — твердо сказала Джоанна. — Я убеждена, что на мою жизнь покушались, потому что я слишком близко подобралась к причине смерти Кэролайн. Прямо или косвенно, но кто-то приложил руку к тому, что ее машина упала с обрыва. И я должна найти этого человека.
Скотт внимательно посмотрел на нее.
— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. — Он поднялся.
Джоанна тоже встала.
— Кэролайн вела дневник? — спросила она.
— Нет.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Она кивнула и протестующе подняла руку, когда он хотел выйти из-за стола.
— Не нужно — я помню, как отсюда выйти.
Скотт молча повернулся к окну и стал в него смотреть.
Уже у двери Джоанна вдруг остановилась.
— Вы знаете, что интересно. Вы единственный в этом городе, единственный из всех, кто знал Кэролайн, не были потрясены и даже не удивились при виде меня.
— Меня предупредили, — невозмутимо произнес он, не глядя на нее. — Для меня это не было неожиданностью.
Она покачала головой, явно не веря ему.
— Других тоже предупредили, но они все равно были изумлены, а некоторые просто столбенели, увидев меня, а вы нет. Я думаю, это потому, что вы почти и не заметили сходства. Вы знали Кэролайн, как никто другой. Вам вовсе не нужно было присматриваться ко мне, узнавать меня получше, чтобы заметить разницу. Вы ни на секунду не отождествляли меня с Кэролайн. Потому что вы любили ее.
Скотт не повернул головы и вообще никак не отреагировал. Она услышала только вежливое:
— Всего доброго, Джоанна.
Джоанна не поняла, удалось ли ей задеть его за живое. Но, выйдя из дома, где так никого и не встретила, она, поддавшись необъяснимому желанию, завернула за угол, откуда были видны окна кабинета. И почему-то не удивилась, увидев, что окно, в которое он смотрел в течение всего разговора, выходит в прекрасный розовый сад.
— Ты думаешь о другом, — сказала Лисса, закрывая папку со списками товаров магазина. Он не только не мог сосредоточиться на делах — он был явно не в своей тарелке, что было совершенно на него не похоже. За десять минут он уже трижды подходил к камину.
— Мы можем закончить инвентаризацию потом, — сказал он.
Лиссе приятно было бы думать, что причина этой его рассеянности — она, но увы — это было не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42