Оказалось, что у нее непозволительно высоко задралась юбка. Она попыталась уничтожишь его презрительным взглядом, но эффект был испорчен гримером, стиравшим капельки пота с ее переносицы и снова наносившим ей на лицо слой пудры. Не успела она собраться с мыслями, как они снова вышли в эфир.
Пока они не попали в фокус, она попыталась сказать что-то язвительное, на что Митч отреагировал дружеским подмигиванием. У этого самоуверенного нахала была носорожья кожа.
Митч подался вперед, обращаясь к камере, как к близкому другу. Он был готовым кандидатом на политический пост.
– Мы, все общество, обязаны спросить себя: как у нас получается проходить мимо бездомного, стоящего с плакатом «Готов работать за кормежку», и не замечать его? Зато если тот же бездомный приведет песика и возьмет в руки табличку «Фидо хочет есть», мы бросим ему монетку. У вас есть этому объяснение?
– Есть, – ответила Ройс. – Люди знают, что животное не может прокормиться само. Они ощущают ответственность за беспомощных созданий, но считают, что человек при желании способен найти себе пропитание.
– Большинство воспринимает это именно так, но почему не помочь человеку вновь стать полезным членом общества?
– Я оказываю такую помощь. На нашей улице живет одна женщина – разведенная, без специальности. Я отвела ее в Центр помощи бедствующим женщинам. Сейчас у нее есть крыша над головой, она получает специальность.
– Чудесно! Если бы все так поступали, мы бы…
– Не у всякого есть время на помощь другому, не каждый знает, как это сделать. Дать денег гораздо проще, но многие считают, что этим мы только поощряем попрошаек, и вообще опускают руки.
Камера показывала ее. Она заметила, что Митч с вызовом ухмыляется. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как выслушать его план.
– Что предлагаете вы?
– Сначала скажите мне, какие категории вы различаете среди бездомных.
Вот он и оседлал своего конька: стал сам задавать ей вопросы. Еще минута – и он окончательно обведет ее вокруг пальца, если она не проявит осторожность.
– Умственно неполноценных и тех, кто считает более легким делом клянчить деньги, чем трудиться…
А третья категория? Теперь камера показывала ее крупным планом. Она заколебалась; ей не свойственно было терять дар речи, но сейчас ей было почему-то трудно подобрать нужные слова.
Ее отец выдал бы что-нибудь оригинальное, фразочку, которая скоро была бы у всех на устах, но ей не хватало его интеллектуальной виртуозности. Ее дар состоял в другом – в выявлении абсурда повседневной жизни. Однако бездомные не давали ни малейшего повода для насмешек.
– Видите, вы подтверждаете мою точку зрения, – сказал Митч, удачно заполнив неловкую паузу. – Классифицировать бездомных – задача не из легких. Решить эту проблему из разряда застарелых очень трудно.
– Слава Богу, мы с вами мыслим одинаково. – Эта фраза вырвалась у Ройс непроизвольно, но пришлась кстати. Она не нашла оригинальной формулировки, но хорошо хоть, что совсем не онемела.
Митч ободряюще кивнул.
– Конечно. Многие бездомные оказались жертвами обстоятельств. Общество проглядело их. При определенной ситуации бездомным может оказаться любой. Женщина, которой вы помогли, – живой тому пример.
– В чем состоят ваши предложения?
– В том, чтобы вплотную заняться этой третьей, трудноопределимой категорией. Помочь этим людям вполне реально. Я собрал группу бизнесменов, с которыми мы работаем над созданием компьютерной сети, подбирающей работу в зависимости от навыков.
Наступил очередной рекламный перерыв. Ройс воспользовалась передышкой, чтобы собраться с мыслями. Нерешительно подняв глаза на Митча, она снова увидела его ухмылку и поспешно потупила взор. Еще бы ему не ухмыляться: он выступал безупречно, обнаружив качества образцового кандидата на любой пост. Это было его первое выступление перед аудиторией, возвещавшее о начале политической карьеры.
А как выглядит она? Ничего особенного. Ни едких замечаний, ни каких-либо находок. Она не сказала ровно ничего, что побудило бы Арнольда Диллингема назначить ее ведущей программы.
У нее оставался последний шанс. Ей предстояло построить заключительный вопрос с максимальной осмотрительностью, не выходя за рамки, установленные Митчем. Ключевым будет фактор времени: Митч не должен успеть ответить на ее убийственный вопрос в эфире.
Следующие несколько минут Митч бойко излагал свой план. Ройс помогала ему вопросами, не сводя глаз с часов и обдумывая свой заключительный выпад. План Митча отличался новизной, что она с легкостью признала. Не решая проблему бездомных окончательно, он зато привлечет к работе над ней обыкновенных граждан.
Своим последним вопросом она хотела не перечеркнуть план, а выявить политические устремления его создателя. Митч не будет страдать так, как страдал ее отец, но это было большее, что она могла себе позволить.
Режиссер подал ей сигнал «закругляться». Она вздохнула, удивляясь собственной нерешительности, хотя успела сотни раз прорепетировать финальные реплики. Пауза заняла не больше доли секунды, но ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она открыла рот.
– Я изучила ваше прошлое, Митч. Работая в окружной прокуратуре, вы умело добивались вынесения обвинительных приговоров. – Она поймала настороженный взгляд его голубых глаз, в котором читалось предупреждение не отступать от обговоренных тем. – В своей частной практике вы избегаете защищать торговцев наркотиками и проявляете невероятную склонность к защите интересов женщин. В окружной прокуратуре вы провели подряд несколько расследований по делам об изнасиловании, но, перейдя к частной практике, отказываетесь защищать насильников.
Она чувствовала, что спокойствие покинуло Митча: за фасадом сдержанности уже клокотала злоба.
– И я задаюсь вопросом, не раскусили ли вас те, кто считает, что столь четкое построение карьеры и нежелание выступать защитником по делам о торговле наркотиками и изнасилованиях свидетельствует о том, что вы видите себя в будущем в роли политика.
Митч бросал на нее взгляды, способные остановить разогнавшегося носорога.
– Вы выступили заодно с группой защиты прав животных, согласившись защищать свирепую пуму, которую вознамерился усыпить департамент охоты и рыболовства. Не сомневаюсь, что зрителям любопытно, не является ли ваша программа помощи бездомным, при всех ее достоинствах, лишь способом привлечь к себе внимание прессы для облегчения восхождения по политической лестнице.
Камера не была больше обращена на Ройс. Митч смотрел на нее так, словно был готов удушить ее собственными руками. Он разинул было рот, чтобы ответить, но Ройс ловко распорядилась временем: зазвучавшая музыка не дала Митчу произнести больше ни слова.
Полу Талботту не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, что в бар «Ликвид Зу» вошел Митч. В баре было темно, единственным освещением были розовые светящиеся слоники, потребляющие спиртное при помощи хоботов, и большой телевизионный экран. Несколько посетителей дружно приветствовали Митча вопросами, на какое место он метит – окружного или генерального прокурора.
Пол не расслышал ответ Митча, но не сомневался, что в белокурой шевелюре друга уже к утру прибавится несколько седых волос. Он никогда еще не видел Митча настолько разгневанным, как в завершающем кадре телепрограммы.
Митч плюхнулся на потертый табурет перед баром. Бармен подал ему виски со льдом. Сделав глоток, Митч повернулся к Полу.
– Ну, что скажешь?
Пол и Митч знали друг друга с тех пор, как в восемнадцатилетнем возрасте занимали соседние койки на военном корабле. С тех пор минуло почти двадцать лет, однако они остались закадычными друзьями, используя в качестве материала, скрепляющего дружбу, бескомпромиссную честность друг с другом. Митч простил бы Полу все, кроме одного – лжи.
– Ты был безупречен, Митч, пока она не подловила тебя на политике.
– Вот стерва! – Митч в сердцах осушил стакан и уставился в него. – Клянусь, я был готов ее придушить!
– Знаешь, мне на протяжении всей программы казалось, что вы с ней антагонисты. Ройс Уинстон имеет на тебя зуб.
– Еще какой! Она меня на дух не переносит. – Митч подвинул стакан, жестом потребовав налить еще порцию виски. – Но я удивлен, что ты это заметил. Не думал, что это бросается в глаза.
– Не забывай, что в этом состоит мое ремесло. – Пол гордился своим умением видеть людей насквозь. При первой же встрече с Митчем в тренировочном лагере ВМФ невесть сколько лет тому назад он почувствовал, что за фасадом крепкого парня скрывается одинокая, мятущаяся душа.
Годы, отданные полицейской службе, еще сильнее отточили этот инстинкт. Теперь Пол был частным детективом, а это занятие требовало от него уверенного разгадывания самых разных людей. Пол чрезвычайно редко ошибался в людях.
Впрочем, ему не потребовалось никакого шестого чувства, чтобы смекнуть, что сейчас неподходящий момент, чтобы донимать Митча вопросами. Еще в юности, едва познакомившись с ним, Пол понял, что Митч говорит только то, что считает нужным. Даже через столько лет Пол понятия не имел, что представляла собой жизнь Митча до их встречи, и сомневался, что когда-либо будет просвещен на сей счет.
– Видишь свободную кабинку? – пробубнил Митч. – Закажем пиццу.
Пол потащился за ним следом в кабинку, чувствуя спазмы в желудке при одной мысли о чудовищной пицце, которой их тут могут попотчевать. Это было равносильно поглощению расплавленного сыра, намазанного на старую перчатку. Впрочем, Митчу было на это наплевать: он круглую неделю питался комбинированной пиццей, хотя требовал не класть в нее анчоусы.
Пол наблюдал за Митчем, пока тот заказывал пиццу и еще выпивки. Чем вызвано такое раздражение? Да, особа по фамилии Уинстон неплохо его подловила, но ведь он почти все интервью был на высоте.
Конечно, теперь снова придется опровергать слухи, будто он метит в кресло окружного прокурора. Митч дал свой прежней любовнице Абигайль Карнивали слово, что не станет претендовать на этот пост, чтобы не мешать ей. Теперь плотоядная бестия потребует его крови. Непонятно, что Митч в ней нашел? Роскошная бабенка, но из тех, от которых только и жди беды.
– Мне надо было догадаться, что Ройс выкинет что-то в этом роде. Она и сейчас, после стольких лет, идет по моему следу, как ищейка.
Митчу была присуща южная размашистость, которую он всю жизнь пытался усмирить, но так и не поборол до конца. Когда он сердился, как сейчас, то начинал к тому же говорить с заметным южным акцентом.
– Я не знал, что ты знаком с Ройс Уинстон.
Митч некоторое время следил за боксом на телеэкране. Наконец он произнес:
– Я познакомился с ней пять с чем-то лет тому назад. Ты тогда как раз отлучился, помнишь?
– Кто же забудет вызов в управление кадров? – Пол был уволен из полиции по ложному обвинению и целый год колесил по стране на мотоцикле. Вернувшись, он обнаружил, что от него ушла жена, забрав детей. Зато у него остался друг.
– Мне не удалось набрать за три года того количества свидетельств о непрерывном образовании, которое необходимо для получения лицензии на адвокатскую деятельность, – начал Митч свой рассказ. – Тогда я записался на юридические курсы при спортивном клубе «Джайнтс», где слушал разную дребедень про этику контрактной системы в спорте. Потом была неделя в клубе медитации: там я блудил, загорал и внимал лекциям об эффективном использовании вспомогательного персонала коллегии…
Официант принес пиво и пиццу, проявив при этом такую же степень аккуратности, какую проявляет мусорщик, загружающий в бункер очередной бак с отбросами. Митч схватил пиццу и откусил здоровенный кусок. Пол всегда недоумевал, чем так приглянулось Митчу это заведение. Неужели трудно заметить, что пицца безобразно подгорела? Но нет, для Митча не играло роли, что именно он ест, – главное, чтобы это называлось пиццей.
– Мне все равно не хватало свидетельства с курсов по борьбе со стрессом, поэтому я записался на недельную программу в институт самопознания в Биг-Суре – одно из многих японских заведений, пользовавшихся большой популярностью, пока мы не сообразили, что совершаем экономическое харакири, когда подвываем Токио. Первое занятие проходило в манговой роще с видом на океан. Клянусь, на полу лежали подушечки для медитации, всюду воняли курильницы. Я уже озирался, чтобы найти, где расписаться, прежде чем сделать ноги, как вдруг появилась блондинка с табличкой на груди: «Ройс».
– Значит, Ройс Энн Уинстон была руководительницей группы?
– Да. – Митч все заглядывал в свой стакан. – Ее фамилию я узнал потом, но было уже поздно. Там на табличках писали только имена, чтобы нам легче было общаться.
Митч глубоко вздохнул, даже не поморщившись от запаха прокисшего пива и подгоревшей пиццы. На него нахлынули воспоминания: в ноздрях снова стоял запах сандалового дерева – тот самый, который ассоциировался у него со знакомством с Ройс.
Пятью годами раньше он восседал на подушечке для медитации, поедая глазами блондинку в безразмерном свитере металлического цвета, который все равно был не в состоянии скрыть ее роскошные, как у голливудских звезд прежних времен, формы.
Он бы поостерегся назвать ее милашкой: у нее были слишком крупные черты лица, что не соответствовало общепринятому понятию о женственности; зато у нее были широко расставленные зеленые глаза, аппетитный рот, светлые волосы, навечно растрепанные в аэродинамической трубе. Да, еще очаровательные веснушки. Она выглядела на несколько лет моложе его – ей нельзя было дать и тридцати.
– Так! – Она похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание. Кольца на пальце не обнаружилось. – Я – Ройс, ваша духовная наставница. Начинаем немедленно. Каждый берет подушечку и садится на нее. Скрестите по-индийски ноги, руки положите на колени.
Пока группа усаживалась, Митч не сводил взгляд с Ройс. Шестое чувство подсказывало ему, что перед ним достойная внимания особа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54