Он самодовольно улыбнулся. К власти привыкаешь мгновенно.
– Продолжайте.
– Искаженные комментарии в прессе и, – Дюран обернулся к обвинительнице, – откровенные попытки заместительницы окружного прокурора попасть на первые страницы газет с целью способствовать своей политической карьере наносят ущерб праву моей подзащитной на справедливый суд.
– Возражаю! – Абигайль вскочила, словно подброшенная пружиной. – Ваша честь, я всего лишь, отвечала на вопросы журналистов без всякого посягательства на право мисс Уинстон на справедливый суд.
Мокрая от пота рубаха прилипла к груди Кларенса. Как ему поступить, оказавшись под перекрестным огнем? Он несколько раз ударил молоточком, прежде чем восстановилась тишина. Теперь Ройс Уинстон выглядела не сонной, а встревоженной; она не спускала с судьи глаз.
Опытные ищейки из местной прессы тоже впились в него своими злобными глазками. Он узнал Тобиаса Ингеблатта, устроившегося за спиной обвиняемой. Жена Кларенса верила каждому слову этого негодника, не стыдясь того, что ее представление о мире формировалось чтением в очереди к кассе супермаркета. Кларенс не сдержал улыбки, представив заголовок: «Судья Сидл призывает к порядку и затыкает рот прессе».
Вот он, шанс проявить власть! Можно провести в ночном суде целый год, видя одних наркоманов и шлюх, прежде чем выдастся такой случай сделать себе имя.
– Суд признает правоту защиты. Во избежание нарушения прав обвиняемой постановляю: всем сторонам воздерживаться от обсуждения дела. – Он не был уверен, правильно ли выразился, но смысл передал достаточно точно.
Дюран победно оглянулся на обескураженных журналистов. Кларенс заколебался. Следует ли ему немедленно выгнать прессу? Пока что на его счету числился всего один изгнанный из зала суда – пьяный, которого вырвало сразу после того, как он отказался признать себя обвиняемым.
Кларенс ударил молоточком по видавшему виды столу и провозгласил:
– Судебный пристав, очистите зал. Заседание продолжается.
Абигайль Карнивали снова вскочила, на этот раз вне себя от злости.
– Ваша честь, ввиду огромного количества кокаина, обнаруженного по месту жительства обвиняемой, и опасности, которую она представляет ввиду этого для общества, штат требует залога в сумме одного миллиона долларов.
– Господи! – пробормотал Кларенс. У него перед глазами лежала таблица залогов, и он видел, что обвинение допускает явный перебор.
– Ваша честь, – продолжала Абигайль, – у нас есть основания предполагать, что мисс Уинстон в состоянии покинуть страну. Она долгое время жила за границей и имеет родственников в Италии.
Ройс отчаянно клонило ко сну, у нее все плыло перед глазами, вся энергия уходила на то, чтобы оставаться в состоянии бодрствования. Она пыталась сосредоточиться на доводах Абигайль в пользу названной астрономической суммы. Таких денег ей не собрать никогда в жизни. Даже если бы она отыскала дядю Уолли, у него не нашлось бы таких денег. Она посмотрела на Митча; по его неповторимому профилю невозможно было понять, что у него на уме. Почему он не сказал ей, что возникнет проблема с залогом? «Доверься мне!» Значит, он снова обвел ее вокруг пальца?
– Ваша честь! – Митч встал, держа в руках бумаги. – Разрешите подойти к суду.
Судья Сидл немного помялся и ответил:
– Разрешаю.
– Я приготовил список подсудимых, которым за последний год было предъявлено обвинение в хранении наркотиков с целью перепродажи. Ни за одного из них обвинение не требовало столь высокого залога, хотя многие из них – рецидивисты, известные торговцы наркотиками. Среди них немало иностранных граждан, способных в любой момент удрать в Южную Америку.
Ройс напряглась, ожидая ответа Абигайль. Эта женщина была потрясающе красива, уверена в себе, холодна. «Черная вдова», – подумала о ней Ройс. Митч подошел к Абигайль и передал ей бумаги. Они встретились взглядами, и Ройс усомнилась, что эти двое были когда-то любовниками. Скорее они напоминали боксеров на ринге, ожидающих первого гонга.
Неужели между ними была любовь? Ройс не хотела размышлять на эту тему сейчас, когда так много было поставлено на карту. Вместо этого она стала наблюдать за судьей Сидлом, его прыгающим кадыком. Он казался ей растеряннее и обвинителя, и защитника. Захаживал ли он в тюрьму? Знает ли он, что с ней будет, если он согласится потребовать заведомо нереальный залог?
– С каких пор, – продолжал Митч ледяным тоном, – прожженные торговцы наркотиками выходят сухими из воды, а законопослушные граждане, ни разу не покушавшиеся на кодекс, ставятся перед необходимостью платить больше максимума? – Он бросил уничтожающий взгляд на Абигайль. – Ваша честь, я благодарен вам за мудрое решение удалить прессу. Как бы она расценила потворствование заместителя окружного прокурора торговцам наркотиками?
Ройс не сдержала улыбки, видя, как лицо лощеной Абигайль Карнивали приобретает цвет спелого баклажана. Она одернула себя: пытка еще не окончена. Препирательства продолжались довольно долго. Наконец судья Сидл вынес постановление о скромном залоге с небольшой надбавкой.
Дождавшись, пока судья удалится, Митч сказал Ройс:
– У меня есть залоговый поручитель. В качестве обеспечения мы используем твою «БМВ».
– Почему ты не сказал мне о проблеме с залогом?
– А ты испугалась, Ройс? – Его синие глаза вызывающе блеснули. – Я же просил тебя: доверься мне!
– Я имею право на осведомленность о существующих трудностях.
– Если бы это было серьезной трудностью, я бы поставил тебя в известность.
Переодеваясь из тюремного комбинезона в пресловутое платье с бисером, Ройс кипела от возмущения. Одновременно она была вынуждена согласиться, что Митч действует умело. Он переиграл Абигайль, воспользовавшись ее стремлением сохранить подобающий имидж и не запороть себе политическую карьеру.
Она уже признавала, что, имея адвокатом Митча, может уверенно смотреть в будущее. Ей не было свойственно хвататься за последнюю соломинку, и при иных обстоятельствах она постаралась бы обойтись без Митча. Однако обстоятельства были самые что ни на есть экстренные.
Она была на пределе сил, напуганная действиями неведомого противника. Ей был нужен Митч. Но Митч оставался злодеем: он намеренно бесил ее, требовал безоговорочного доверия, заставлял испытывать животный страх.
Он дождался ее появления и затащил на заднюю лестницу, чтобы уберечь от орды репортеров, поджидающей у выхода. Она думала, что они сядут в его «Вайпер», но вместо этого оказались в фургончике с надписью на дверце: «Пицца от Годзиллы: платишь за одну, получаешь две».
Внутреннее оборудование фургона напоминало начинку космической станции: Ройс никогда в жизни не видела столько электроники.
– Что это? – осведомилась она.
– Машина наблюдения. – Митч тронул водителя за плечо. – Познакомься: Пол Талботт. Он проводит расследование в интересах твоей защиты.
Фамилия «Талботт» запомнилась Ройс из материалов о Митче. На ее короткое приветствие Пол ответил так же кратко и завел двигатель. Ройс успела его разглядеть: светлые волосы, дружелюбные голубые глаза, сложение полузащитника из американского футбола.
Митч сел с ней рядом.
– Фургоны, развозящие пиццу, машины телефонных компаний – привычное зрелище в любом квартале. Пол проводит расследование, не вызывая ни малейших подозрений. Если Пол велит тебе сделать то-то и то-то – подчиняйся без рассуждений. Пол выступает от моего имени. Иногда другие дела не позволят мне быть рядом.
– С удовольствием буду сотрудничать с вами обоими, но настаиваю, чтобы меня держали в курсе дела. – Она выдержала негодующий – а какой же еще? – взгляд Митча, но прилив адреналина, испытанный в суде, кончился, и она чувствовала вялость. – Это не игра: под угрозой мое будущее.
Митч положил ей руку на плечо – теплую, дружескую руку.
– Ладно, объясняю. Пол везет тебя в квартиру, где ты поселишься…
– Хочу домой! – Господи, только бы очутиться в родной кровати! Она знала, что теперь ее окружают сплошные загадки, но была настолько измотана, что не могла заниматься разгадыванием ребусов и даже связно размышлять. Немного поспать – и она придет в норму. Только бы уснуть!
– Домой тебе нельзя. Там по-прежнему копается полиция, как на месте преступления. Да и журналисты облепили бы тебя, как саранча. Там собрались сплошные выродки, а за предводителя у них – паскудник Тобиас Ингеблатт собственной персоной.
– Часть нашей задачи в том и состоит, чтобы противостоять шельмованию в прессе, – сказал Пол, не оборачиваясь. – Что ни говори, а отношение общественности к обвиняемому часто влияет на решение присяжных.
– До суда ты не покажешься на глаза прессе. У тебя будет одна компания – твои защитники, – добавил Митч.
– Я должна увидеться с подругами и… – Она вскинула голову. Как она могла забыть?! – И с дядей Уолли. Ты узнал что-нибудь о нем?
– Похоже, он куда-то укатил, – ответил за Митча Пол. – Куда он мог отправиться, по-вашему?
– Никуда. Уму непостижимо, чтобы он уехал, не поставив в известность «Экземенер».
Она в тревоге размышляла о дяде, пока фургон, оставив позади ярко освещенные улицы элегантного района Президио Хейтс с его классическими, изящно оформленными домиками, рассыпанными среди безупречных викторианских строений, мчался в темноте. Потом они заехали в темный проезд и открыли с помощью дистанционного управления типичный для этих кварталов гараж на один автомобиль.
Митч помог Ройс выйти. Пол сказал:
– Я съезжу за Герт и вернусь.
Она поняла, что ею занимается слаженный, умелый дуэт. Митч, слегка поддерживая ее за талию, повел по узкой лестнице в квартиру над гаражом – бывшее помещение для прислуги при вилле, которую она успела заметить по другую сторону небольшого сада. Неподалеку плескался залив. Видимо, днем из окон виллы открывался вид ценой в добрый миллион долларов.
– Мы привезли все необходимое для кухни и ванной. С одеждой придется подождать, пока полиция не отдаст твою.
Митч распахнул дверь и щелкнул выключателем. Ройс увидела маленькую гостиную и кухоньку. Мебель цвета морской волны была совершенно новой и подбиралась специально с учетом женских предпочтений. Митч положил портфель на изящный кофейный столик.
– Спальня там, – махнул рукой Митч. – Ты спи, а я подожду Пола с Герт.
– Кто такая Герт?
– Она побудет при тебе, чтобы тебя никто не беспокоил.
Ройс поняла, что так и осталась заключенной, и открыла было рот, чтобы возмутиться, но вовремя опомнилась: Митч прав. Усталость мешала ей сосредоточиться. У нее не хватит сил, чтобы дать от ворот поворот цепким репортерам типа Тобиаса Ингеблатта.
– Мне необходимо принять ванну. В тюремном душе нет горячей воды – во всяком случае, ее хватает только на первую в очереди.
Митч плюхнулся на диван.
– Валяй.
В спальне стояла двуспальная кровать под гофрированным покрывалом и ночной столик музейного вида. Все здесь, как и в гостиной, выглядело совершенно новым. О том же говорил запах. Спальня еще больше соответствовала женскому вкусу, чем гостиная. У спинки кровати, выполненной в форме морской раковины, были навалены подушечки в наволочках цвета морской волны. Полотенца в той же цветовой гамме, вывешенные в ванной комнате, только что перекочевали сюда из магазина, зато древняя сидячая ванна подсказывала, что Ройс очутилась в одном из старинных и наиболее престижных городских районов.
В шкафчиках оказалось больше принадлежностей, чем могло понадобиться для короткого пребывания.
– Как долго я здесь пробуду? – громко спросила она, надеясь, что звук собственного голоса прочистит ей мозги, но так и не придумала ответ. Она отвернула краны и насыпала в глубокую ванну солей. Раздевшись, запихнула платье с бисером в ящик для грязного белья, сказав себе, что с ним связаны слишком неприятные воспоминания.
На двери был крючок, на крючке – махровый халат. Она надеялась, что найдет что-нибудь подходящее в платяном шкафу. Кто-то проявил о ней трогательную заботу.
Уже в ванне, погрузившись в воду по самый подбородок, но еще не замочив волос, она вспомнила, что следовало бы запереться. Она чувствовала себя стесненной в голом виде, зная, что в метре от нее сидит Митч. Однако вскоре мозг разобрался с тем, что уже давно зафиксировало зрение: замка в двери не было, остались лишь дырочки от шурупов.
Она много чего передумала, прежде чем ее утомленный мозг набрел на очевиднейший ответ.
– Видимо, Митч считает, что я способна покончить с собой, – сказала она пузырькам, поднимающимся со дна ванны. – Потому они и хотят приставить ко мне Герт.
Она взялась за края ванны, чтобы вылезти, выйти и сказать Митчу, что ни за что не совершит подобной глупости. Однако у нее не нашлось на это сил. Энергия была использована без остатка.
Она утомленно закрыла глаза, наслаждаясь забытой роскошью – горячей ванной и тишиной. В окружной тюрьме о тишине приходилось только мечтать: там вечно кто-то трепался или вопил. Она вспомнила, что в заключении ей также не хватало темноты, и устроила ее себе, смежив ресницы. Сущий рай!
Она задремала. Ей казалось, что она снова дома, в гостиной, знакомой с раннего детства. Ее окружали бесконечно милые предметы. Какая это прелесть – родной дом!
Но почему дома так темно? Она различала лишь оттенки одного и того же – черного – цвета. Почему не включают свет? Она потянулась к выключателю, перебирая пальцами по штукатурке, но выключатель куда-то подевался.
Смутная тревога не давала ей покоя. В кромешной тьме присутствовало что-то осязаемо зловещее. Нет, не что-то – кто-то.
В одном с ней помещении находился кто-то еще. Этот кто-то тяжело дышал. Она, подобно дикому зверю, почуяла смертельную опасность и инстинктивно отреагировала на нее: метнулась к двери с одной отчаянной мыслью: «Бегство или смерть!»
Ей в глаза блеснул свет – отражение уличного освещения, просачивающегося через стекло входной двери. Нож! Лезвие отливало серебром, ловя отблеск полной луны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54