Ты готов покинуть наш дом, а я не готов.
— Да не наш это дом, а Марьяшин, понимаешь? Видишь, каких решительных заступников она себе нашла. Один тебя уговаривает, задабривает, другой меня пытается посулами всякими купить. Но мы, Рамбали, не продаемся. Прав я или нет?
Фабио ничего не ответил, а отвернулся и поехал на своей коляске прочь от отца. Анри не заметил, что у сына по щекам текли слезы. До вечера не выходил из своей комнаты, а перед сном, снимая джинсы, обнаружил в заднем кармане визитку Отто с адресами и телефонами.
Впервые в жизни Фабио усомнился в правоте отцовских поступков и пожалел, что этот классный дядька-очкарик не его отец. Визитку Фабио спрятал в свой тайник, где хранил все самое сокровенное и дорогое.
Орлов проснулся от настойчивого телефонного звонка. «Наверное, это Лоран, — решил он. — Надо взять трубку». Он ошибся, звонил Анри.
Слушая долгий, сбивчивый рассказ старого друга, Орлов размышлял над тем, сказать ему про лейкоз или нет. Решил, что не будет пока говорить об этом никому. А вдруг не подтвердится вердикт, вынесенный Лораном?
Анри был не просто расстроен, он был подавлен. Он практически смирился с тем, что ему придется покинуть «Пристанище Мавра», и теперь просил подыскать ему жилье в недорогом пригороде Парижа.
Но сдаваться Орлов не хотел. Порецкий казался сильным противником, и Орлову захотелось сразиться с ним. Может быть, последний раз в жизни. Вот только выяснить — есть лейкоз или нет. И в случае, если диагноз подтвердится, определиться — сколько времени ему осталось жить…
Симон сидел в маленьком уютном кафе «Суаре» за чашкой кофе. С некоторых пор он стал завсегдатаем этого кафе на пять столиков — к великой радости его хозяина. Посетитель выглядел вполне респектабельно, ходил уже третий день подряд, сидел по два-три часа, постоянно что-то заказывая — то стакан красного вина, то кофе, пару раз даже пирожное взял. Явно кого-то поджидал. Скорее всего, женщину.
Хозяин был прав. Симон действительно поджидал женщину. Вернее, поджидал момент, когда женщина будет одна, без сопровождения. Напротив кафе «Суаре» находилась галерея «Арабески», где Полину наверняка можно было застать. На его телефонные звонки она не отвечала, а он очень хотел встретиться с ней и поговорить. Без Марьяши и Порецкого и, разумеется, без этого вездесущего Абду. Именно по этой причине он уже несколько дней торчал в кафе, из окон которого было так удобно наблюдать за галереей.
Но пока ему не везло. Абду не отпускал Полину ни на шаг. Тогда Симон пошел на хитрость: он разыскал в своей старой записной книжке телефон приятеля, который целую вечность назад рекомендовал ему взять на работу Абду. Эх, знал бы, чем его это знакомство обернется… Попросил позвонить Абду и выманить его под любым предлогом хотя бы на часок. Сам же он решил воспользоваться моментом и, как только Абду вышел из галереи, тут же бросился вон из кафе.
Полина, к счастью, была совершенно одна. Секретаря в галерее она не держала, так как прижимистому Абду это казалось верхом расточительства. Пройдя мимо учтивой девушки-экскурсовода, Симон сразу же двинулся к кабинету когда-то горячо любимой женщины.
Полина сидела в своем старом кресле, с неизменным мундштуком в руках. Здесь почти ничего не изменилось, только появилось множество безделушек — пирамидок, статуэток, которые с некоторых пор стали так ненавистны Симону. Видимо, курила уже не первую сигарету, так как в полутемном кабинете стоял очень густой табачный дым. Симон закашлялся.
— Это ты вернулся, милый, — спросила она, не оборачиваясь, — приоткрой окно.
— Это я, Полин, но не кричи, пожалуйста, и не пугай меня тем, что вызовешь полицию.
Полина от неожиданности дара речи лишилась, чем немедленно воспользовался Симон.
— Выслушай меня, прошу тебя, Полин. Ты совсем рехнулась с этим своим арабом — не желаешь слушать старых друзей, совершаешь одну глупость за другой, — Симон говорил так страстно и эмоционально, что Полина даже слова вставить не могла, — умоляю тебя, прогони его, пока не поздно. Ты же стала совсем другой, он просто загипнотизировал тебя и откровенно использует в своих интересах. Очнись, поехали сейчас ко мне, а? Я тебя познакомлю с другом Марьяши — это замечательный парень, с Григорием и Виталием. Поехали, очень тебя прошу. Тебе давно уже пора вернуться в свою семью, тем более что она теперь такая большая, дружная. Поверь мне, своему старому другу.
Во время своего эмоционального монолога он так увлекся, что не заметил, как оказался коленопреклоненным у ног Полины. Симон обнял руками ее колени, но она с силой оттолкнула его от себя.
— И ты еще смеешь говорить мне о семье, называть себя моим другом? — Полина уже пришла в себя. Она поднялась с кресла и ходила по кабинету из угла в угол.
— Никогда, слышишь, ты, предатель, никогда у меня не было семьи! Это у моей милой мамочки с ее таинственными Екшинцевыми и у моей доченьки была семья, а я так, пятое колесо в телеге.
— Полин, не начинай. Эта песня стара как мир…
— Не перебивай меня, пожалуйста. Я только сейчас, после смерти матери, поняла, что можно дышать полной грудью, без всяких там замечаний, нравоучений, любить кого хочу, а не кто моей мамочке угоден. Я почувствовала себя свободной женщиной. И хочу свободно распоряжаться тем, чем должна владеть по закону.
— Да по закону как раз не ты должна владеть «Пристанищем Мавра», а ты его вдруг так возжаждала. Полин, умоляю тебя, откажись от этих нелепых притязаний на наследство. У тебя ведь и так достаточно средств, Наталья Александровна не нищей же тебя оставила.
— Все, Симон, не испытывай больше мое терпение — уходи. И слушать ничего не хочу, — она открыла дверь кабинета, давая понять, что аудиенция закончена.
Симон понял, что попытка заговорить с ней вновь ни к чему не приведет. Он поднялся с колен и, не проронив более ни слова, вышел из кабинета. Своим русским друзьям он решил ничего не рассказывать о неудачных переговорах с Полиной.
Фабио никак не мог забыть встречи с Отто. Несколько недель ему пришлось мириться с тем, что отец с Орловым плели интриги против Марьяши и «плохих русских парней», но почему-то ни Порецкий, ни сама Марьяша плохими ему не казались.
Орлов, на взгляд Фабио, выглядел неважно. Когда он попытался сказать об этом отцу и даже попросил, чтобы он не утомлял Алексея Алексеевича своими проблемами, Анри только усмехнулся:
— Ты, сынок, опять в доктора играешь. Орлов здоров, как наш Ацтек. Он просто переутомился, но это быстро лечится отдыхом. Вот вся эта чехарда закончится, и все мы отдохнем.
После этих слов отца Фабио начал задумываться над тем, что его родитель, конечно, великий жокей и большой дока в вопросах коневодства, но в делах житейских — полный профан. Сравнил явно нездорового человека с любимым конем Ацтеком, у которого такая родословная, такие природные данные, такой интеллект, что на всей земле подобных ему не больше десятка наберется! А Орлову действительно лечиться надо, а не ввязываться в такой сложный процесс. Он просто от нервного перенапряжения может себе инсульт заработать, ведь не мальчик уже, на седьмой десяток пошел…
А тут еще ненавистный Лоран, как с цепи сорвался, просто завалил его работой. Пришлось сидеть в лаборатории сутками, выполняя его заказ. Отцу нужны были деньги.
Ближе к Рождеству Фабио наткнулся на визитку Отто и решил отправить ему поздравление. Ответ пришел незамедлительно. С тех пор они стали переписываться втайне от отца, который, на счастье Фабио, не умел обращаться с компьютером и никогда к нему не подходил.
Отто не стал скрывать от Фабио тот факт, что Лоран, возможно, ввел их с отцом в заблуждение относительно диагноза Фабио. Поэтому он настоятельно рекомендовал ему найти возможность приехать в клинику для обследования, обещал любое содействие. И Фабио решил… сбежать. Только надо было все тщательно продумать, организовать так, чтобы с отцом и Эмилией не случилось бы инфаркта одного на двоих.
Во время своих нечастых поездок в Париж, когда Анри не мог сопровождать сына, Фабио заказывал такси в транспортном агентстве «Гермес», специализирующемся на обслуживании инвалидов. Делал он это уже в течение трех лет, поэтому хорошо знал администратора Жана, такого же инвалида-колясочника, как и он сам. Приготовив все самое необходимое для отъезда, он сообщил отцу, что планирует на пару дней съездить в Париж, чтобы прикупить новые книги и носильные вещи. Анри не стал возражать.
В Париже Фабио уже ждал Отто.
Через два дня, когда Анри стал беспокоиться по поводу долгого отсутствия сына, к воротам «Пристанища Мавра» подъехал фургон «Гермеса». Жан ловко скатился с подножки автомобиля, подъехал к почтовому ящику и опустил в прорезь для корреспонденции увесистый пакет. Помахал в глазок камеры рукой, приветствуя хозяина, и, сев в фургон, поехал прочь.
Анри немедленно бросился к почтовому ящику. На пакете рукой Фабио была сделана надпись: «Анри Рамбалю, лично в руки».
Не проходя в дом, Анри разорвал пакет и вытащил несколько страниц бумаги, плотно исписанной рукой сына. Его каракули было трудно разбирать, так как он давно уже от руки ничего не писал — компьютер заменил авторучку. Но чтобы у отца не возникло никаких сомнений в подлинности написанного, он вечерами от руки писал свое признание. Анри почти бегом побежал в дом за очками, сел у камина, взял первый лист и только теперь заметил, как сильно у него трясутся руки.
Фабио подробно, по пунктам перечислил те причины, которые подвигли его на побег. Главной из них была вера в то, что Отто может поставить его на ноги. А этого ему хотелось больше всего. Отто обещал Фабио бесплатное проживание в клинике, операцию и обучение по заочной системе в медицинском колледже. И ничего не просил взамен, но без дела Фабио сидеть не собирался. Он согласен на любую работу, хоть истопником в котельной, но Отто обещал сделать его своим ассистентом. Только после того, как поставит на ноги.
«Поверь, папа, Отто замечательный человек, он никакой не „ганс“ и не собирается меня использовать в ваших с Орловым интригах. Он просто на своем веку многое повидал, был в „горячих точках“ — в Африке, в Боснии, в Чечне, помог многим людям и мне поможет обязательно. Я ему верю, как себе, как тебе. А Орлову верить больше не хочу, потому что его друг Лоран — подонок. Воспользовался тем, что я научился делать „дурь“, заработал на этом целое состояние и каждый раз убеждал меня в том, что я пожизненный инвалид, что для калеки — это самый лучший способ зарабатывать деньги. Но, пап, я НЕБЕЗНАДЕЖЕН, я могу научиться ходить. И научусь обязательно. И забуду навсегда то, чем занимался в „Пристанище Мавра“. Не хочу больше калечить людей, хочу их лечить».
Анри несколько раз перечитал письмо сына, вышел из дома, неспешно прошел к конюшне. Через несколько минут он уже верхом на Ацтеке галопом мчался в сторону сельского кладбища. Бедная Эмилия, которая с момента пропажи Фабио места себе не находила, увидев из окна скачущего Анри, поняла, что случилось что-то серьезное. Анри всегда, когда ему было особенно тяжко, верхом ездил на могилу Этель.
Глава 9
Несмотря на полную абсурдность ситуации с побегом Фабио из отцовского дома, Отто решил помочь пареньку. Они условились, что доктор увезет его из Парижа, когда тот приедет якобы за покупками. Фабио очень понравился ему, несмотря на то, что знакомы они были всего ничего — побродили вместе по усадьбе не более часа. Парнишка был смышленый, с юмором и проявлял невероятные для его возраста и полного отсутствия специального образования познания в медицине. К тому же у доктора просто комплекс вины перед Фабио развился на почве того, что из-за упертости Анри и настойчивости Порецкого он может остаться на улице. Нечестно помогать одному инвалиду — Виталию, и оставлять страдать другого — Фабио. Оба они достаточно настрадались.
Отто просто помешался на мысли, что должен им обоим помочь. И обязательно подружить их. Он просто руки потирал от удовольствия, когда представлял себе, как они оба выйдут на собственных ногах из его клиники, взявшись за руки. В хорошем смысле, в дружеском, а не в каком-нибудь там… нетрадиционном.
Но сделать это нужно незаметно, не привлекая особого внимания «Марьяши энд Компани» к факту совместного проживания в клиники Фабио и Виталия.
В голове доктора созрел следующий план — он забирает Фабио из Парижа, а заодно и Виталия для определения ДНК. Посадит ребят в свою машину и увезет. По дороге они не сразу сообразят, кто есть кто, потому что Виталий плохо говорит на английском, а по-французски так вообще еле-еле. А уж на месте, в клинике, им будет не до разборок. Пока обследование, пока анализы, тренажеры, то да се… В общем, им не до того будет. Главное, поскорее вытащить в Финсттераархорн двух-трех хороших хирургов. Самых лучших хирургов.
Когда Симон после встречи с Полиной приехал домой, то очень удивился. Григорий носился по дому, собирая Виталькины вещи и раскладывая их по сумкам. Как только они увидели Симона, то наперебой стали рассказывать ему про звонок Отто. Оказалось, что доктор сегодня в Париже и готов увезти Виталия в свою клинику, надо срочно собирать вещи. Через пару часов он заедет за Виталием.
Симон тут же бросился в подвал за самым лучшим своим вином — надо сделать поистине королевский подарок этому славному немецкому доктору.
Чтобы отвлечь Мишу от мыслей о неудачной поездке к Рамбалям, Марьяша затащила его в мебельный магазин, чтобы купить новую кровать. Она буквально замучила молодого продавца вопросами: «Вы уверены, что эти пружины прочные? А какой вес кровать может выдержать?», что он уже подозрительно косился в сторону Миши.
— Марьяша, успокойся, а то бедный юноша подумает, что ты не для нас двоих кровать выбираешь, а сексодром для массовых оргий.
— Ой, он что, и правда, так может подумать?
— Вообще, его это не касается, но ты уж так пристала к нему, что мне просто жаль беднягу.
— А меня не жаль? Сколько раз я падала с кровати, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33