https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/dlya-dushevyh-kabin/
И как только Мими дала волю своему гневу, вся ярость, копившаяся долгие годы, обрушилась на Бетси.
Пухленькая сестра поспешила со своего поста к кровати Мими.
– Я думаю, вам лучше уйти, мисс, – повернулась она к Бетси.
Та поплелась к выходу между двумя рядами белых кроватей, вытирая слезы жалости к самой себе надушенным платочком.
– Это нечестно! Нечестно! Я ни в чем не виновата! Ведь не я подожгла театр!
Бетси никогда не была ни в чем виновата. Она вообще не была способна ни за что нести ответственность. Поэтому она всегда все переворачивала с ног на голову, только бы обвинить кого-нибудь другого. Она не хотела… Не понимала… Ее никто не предупредил… Никто не мог ожидать… Отрицая свою вину, Бетси пыталась избавиться от нее, но чувство вины все равно не давало ей покоя.
У Мими тоже образовалась острая потребность взвалить на кого-то вину за свое изуродованное тело. Она не хотела жить с мыслью, что ее жизнь искалечена только потому, что она решила покрасить трико. Мими с яростью отпихивала от себя вторую несчастливую карту, которую сдала ей судьба.
В ее сознании произойдет странный переворот, и Мими обвинит Бетси и в тех мучениях, что выпали на ее долю в детстве. И, чтобы найти себе оправдание, она станет неосознанно преувеличивать вину Бетси. Мало-помалу, день за днем, в сознании Мими Бетси Бриджес превратится в монстра.
* * *
– Как ты здесь очутился? – Мими уставилась на бледное треугольное лицо Бейза, который стоял в ногах ее кровати, одетый в изящный рыжевато-коричневый клетчатый костюм и канареечного цвета жилет.
Он чуть заметно пожал плечами. – Разумеется, об этом не печатали на первой странице «Сцены», но ты же знаешь, как быстро у нас разносятся слухи. – Он открыл плетеную корзину. – Бутылка шампанского и бокал – это от Джо. Этот виноград от его супруги. Дэйзи прислала розовую воду, а нарциссы от Джесси.
И следующие десять минут Бейз болтал без умолку, чтобы скрыть свой ужас. Он не мог представить, насколько сильно пострадала Мими.
– Где вы все теперь играете? – еле слышно спросила Мими.
– Вчера вечером закончили выступать в Борнмуте, завтра начинаем в «Хоув Лицеум». Дженкинс не смог найти время, чтобы прийти самому, но велел тебе передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Он оплатит твои больничные счета. Вернешь деньги когда сможешь.
Мими знала, что в театральном мире «когда сможешь» означало «можешь не возвращать». У нее на глаза навернулись слезы.
– Эй, я не за тем сюда пришел, чтобы ты начала хлюпать носом! – И Бейз осторожно добавил: – Джолли Джо говорит, что будет рад, если ты к нему вернешься. Руки и ноги можно прикрыть.
– А лицо?
Бейз замялся:
– Сестра сказала мне, что все пройдет. Да, в конце концов, есть же грим, можно по-другому причесать волосы. Хороший парикмахер с этим справится.
Он не сказал только, что ее придется гримировать под негритянку.
Из глаз Мими брызнули злые слезы.
– Вот моя судьба! Третьесортные туры и необходимость до самой смерти прятать лицо! Бетси стаптывает туфли в кордебалете театра «Гэйети», ей на все наплевать, а ведь все это со мной случилось по ее вине!
– Я вроде слышал, что после пожара с Бетси никто в труппе не разговаривает, – спокойно ответил Бейз. – Особенно после того, как она попыталась свалить вину на Дорин. Я же говорил, слухами земля полнится.
Мими раздраженно выкрикнула:
– Я сама поквитаюсь с Бетси, пусть даже на это уйдет вся моя жизнь!
Бейз склонил голову к плечу.
– Неужели тебе больше нечем заняться? Зачем тратить время на месть?
– А чем еще прикажешь мне заняться? Я изуродована навсегда, так что путь на сцену для меня закрыт. А у меня и шиллинга за душой нет! Что я могу делать?
Бейз отщипнул виноградину от спелой грозди. Он кинул ее в рот и улыбнулся:
– У меня есть идея.
Глава 4
Пятница, 31 марта 1905 года
На следующий вечер, после того как Мими выписали из больницы, Бейз отвез ее на лондонский ипподром, где выступала Веста Тилли, знаменитая исполнительница мужских ролей. Теперь ей было чуть за сорок. На ее ботинках были сделаны специальные набойки, так что они громко щелкали при каждом резком повороте. Ее безупречно сшитые костюмы с Севиль-роу охотно копировали провинциальные щеголи.
Когда они уселись на свои места в партере, Бейз сказал Мими, что Джо хочет, чтобы она посещала все спектакли в течение недели и что Дэйзи уже начала шить ей костюмы. Он мягко добавил:
– Тебе еще повезло, что после этого жуткого дыма к тебе вернулся голос. Твое тело и ноги прикроет мужской костюм, и ты всегда будешь носить перчатки.
Мими подумала над таким вариантом своей карьеры, потом возразила:
– Я не хочу никого копировать.
– Тилли не сама придумала выступать в мужских ролях, – подчеркнул Бейз. Он в глубине души надеялся, что, копируя эту потрясающую женщину с ее показной храбростью, Мими вновь обретет былую уверенность в себе. – Это для тебя возможность начать, Мими. Когда ты закончишь репетировать, у тебя уже будет твой собственный стиль. А с твоим голосом вообще никто не сравнится.
Мими чуть заметно удовлетворенно улыбнулась. Без всяких усилий ее глубокий, теплый, бархатный голос долетал до самого дальнего уголка зала. Она могла быть лукавой и романтичной. В середине смешной песенки она могла резко перейти на пафос, буквально поднимавший зал. И она всегда умела передать зрителям свое настроение.
– Если я попробую, вреда не будет, – согласилась Мими. Ей снова оказалось легко принять решение, потому что ей вновь было нечего терять. И потом она всегда хотела увидеть Тилли.
* * *
Элегантная, с точеными чертами лица, Веста Тилли заворожила Мими.
– Ох, Бейз, мне такого никогда не повторить!
– И не надо! Ты станешь совсем другой! И нечего на меня так смотреть! Неужели ты хуже Тилли?
Но Мими по-прежнему казалась неуверенной.
* * *
Уверенность в себе и правда постепенно вернулась к Мими. Она просто лучилась энергией. Наконец как-то вечером она расслабилась, и ее живое очарование восстановилось окончательно.
– Мими по-прежнему звезда, – с облегчением заметил Джолли Джо. И девушка сама наслаждалась быстрыми превращениями из флиртующего шофера в кепке и обтягивающих штанах в циничного матроса или щеголя в блейзере и брюках, в напившегося кутилу в цилиндре или в охотника в розовом сюртуке. Она легко меняла акцент с ирландского на шотландский, с шикарного светского на сомерсетскую картавость.
Зрителям нравилась откровенность Мими, ее непретенциозность, острое, терпкое остроумие уличного мальчишки и озорное чувство юмора. Хорошенькая женщина, которая может быть клоуном, – это редкость.
Разумеется, Мими никогда на самом деле не изображала мужчин, это была лишь шутка. К огромному удовольствию большей части мужской аудитории, Мими доказывала каждым своим движением, что женщина не может быть мужчиной.
* * *
Спустя полгода у Мими появился свой агент в Лондоне, и она оставила труппу Джолли Джо. Через три года она уже выходила на сцену дважды за вечер и играла в паре утренников в лондонском «Колизее». С театральной точки зрения, это означало, что Мими Квин могла появляться на сцене лучших театров англоговорящего мира.
Малышка Дэйзи, ставшая костюмершей Мими, никогда не пыталась скрыть блестящий рубец, сбегавший по левой стороне лба к уху. Она как-то раз мягко сказала:
– Его теперь никто не замечает.
И Мими тут же взорвалась:
– Мы его закрашиваем, а потом еще припудриваем, но кто из женщин пользуется гримом вне сцены? И не говори мне, что никто не замечает! Я отрастила челку, зачесываю волосы вперед, и не надо меня обманывать. Я замечаю!
Но все-таки Мими как-то примирилась с изуродованным лицом. Она сказала самой себе, что у других девушек ужасные носы или зубы, и они ничего не могут с этим поделать. Она-то, во всяком случае, может замазать свои рубцы и делать вид, что их вообще не существует. Но это перемирие с собственной внешностью оставалось очень хрупким.
Только Дэйзи разрешалось видеть лицо Мими без грима. Как-то после представления Бейз ворвался в ее гримерную, забыв постучать. Мими вскочила и немедленно отвернулась от него:
– Пошел вон! И не смей заходить ко мне без стука!
– Дэйзи понадобилось два часа, чтобы успокоить ее.
При любом упоминании имени Бетси Мими плотно сжимала губы, а ее тело напрягалось.
Суббота, 25 мая 1907 года.
Театр «Колизей», Лондон
Вечером накануне двадцатилетия Мими в ее маленькой личной гримерной Дэйзи положила на туалетный столик полотенца и тюбик с кольдкремом.
– Сегодня полный зал, Дэйзи! – Мими ворвалась в гримерку и повесила шлем полицейского на крючок. Она, как всегда, была очень возбуждена после выступления. Этим вечером ее комические куплеты принимали особенно хорошо.
Она закончила свое выступление песней «Красотка Аделина» и, вернувшись в гримерную, упала в кресло перед зеркалом. Дэйзи протянула ей коктейль «Черный бархат», состоящий из шампанского и темного пива, который Мими выпивала каждый вечер после своего выступления. Потом она аккуратно стянула с Мими перчатки. Три года спустя после пожара это был все еще очень деликатный процесс, который всегда напоминал Мими о ее уродстве.
Вдруг Мими резко вздрогнула и опала в кресле, словно из нее разом выкачали весь воздух.
– Еще один кошмар? – спокойно спросила Дэйзи.
– Да, – призналась Мими. – И как раз, когда я уходила со сцены. Я вдруг снова оказалась там… Испуганная, задыхающаяся, и пламя подбиралось ко мне все ближе и ближе. Я даже слышала его голодный рев… – Она уронила лицо на сложенные руки. – И я никогда не знаю, в какой момент меня настигнет следующий кошмар. – Она посмотрела на Дэйзи и впервые произнесла вслух то, что уже давно мучило ее: – Иногда я задумываюсь, не схожу ли я с ума…
– Разумеется, нет. – Дэйзи обняла Мими.
Когда Мими перестала всхлипывать, Дэйзи налила им обеим еще по одному коктейлю «Черный бархат».
И тут Дэйзи решилась сказать то, что уже давно пыталась ей сказать, но та лишь отмахивалась.
– Однажды эти кошмары прекратятся, вот увидишь! Но страшные воспоминания не уйдут, если ты сама не позволишь им уйти.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – Мими медленно отколола парик. Потом пробежалась пальцами по волосам, встряхивая их.
– Ты должна забыть о Бетси, – спокойно сказала Дэйзи, забирая у нее парик. – Когда ты о ней думаешь, у тебя напрягается лицо, углы рта опускаются. Это очень некрасиво. У тебя есть чем заняться. Зачем же тратить время и силы, планируя страшную месть для Бетси? И потом, ты ей уже отомстила. Ты заканчиваешь первое отделение в «Колизее», а Бетси по-прежнему одна из многих в кордебалете в «Гэйети».
Мими повязала ленту вокруг головы, чтобы не испачкать волосы, и бросила на лицо горсть кольдкрема, а потом бесстрастно поинтересовалась:
– Как я могу забыть, Дэйзи? Ведь я снова и снова прохожу через огонь.
– Все эти ужасные видения кончатся, как только ты сама перестанешь об этом вспоминать. Болезненные воспоминания со временем тускнеют, если ты оставляешь их в покое, а не теребишь каждое утро.
– Это не так легко, как тебе кажется. – Мими устало стирала грим с лица. Каждый раз, когда она видела свое изуродованное лицо и тело, гнев захлестывал ее. Мими не должна была быть наказана только потому, что Бетси оказалась такой невнимательной.
– Я все отлично понимаю, – ответила Дэйзи. – Всегда становится легче, когда можно обвинить другого в своих неприятностях. Когда в театре мало зрителей, управляющий набрасывается на свою помощницу, та кидается на посыльного, а тот пинает кошку.
Мими взяла полотенце и вытерла грим с лица.
– Прости, Дэйзи, но я не могу изменить ни того, что случилось, ни своих чувств.
Дэйзи поджала губы:
– Ты не можешь исправить то, что случилось, но ты можешь оставить все это в прошлом. Неужели ты не в состоянии просто выкинуть эту проклятую Бетси из головы так же просто, как ты сейчас стираешь с лица грим? Я уже три года у тебя работаю, и все эти годы вижу, как ты лелеешь свою месть. Ты сама приносишь себе вред, и это уже вина не Бетси, а твоя собственная!
– Я не могу забыть, что она со мной сделала! – Мими развернула кресло и в ярости швырнула расческу через всю комнату.
– И чем чаще ты об этом вспоминаешь, тем хуже тебе становится. – Понимая, что Мими с ней не согласится, Дэйзи прошла и подняла расческу с пола. – Горечь разъедает душу, девочка моя.
– Ты что, наслушалась этих слащавых проповедников в Гайд-парке?
– Не одну тебя можно пожалеть, Мими. – Дэйзи спокойно допила остатки своего «Черного бархата» и поставила пустой стакан на столик. – Почему ты думаешь, что мне не пришлось страдать? На моих глазах моя мать перестала есть и умерла, после того как скарлатина унесла пятерых ее малышей. А когда я научилась ходить по проволоке, ранний артрит лишил меня возможности зарабатывать хорошие деньги. Тебе хотя бы хорошо платят.
– Верно, но эти деньги пришли ко мне слишком поздно. Я уже не могу сделать то, чего так хотела, – пробормотала Мими.
Она ездила в Ливерпуль, чтобы спасти мать и малышей. Когда воскресным днем она торопливо шла по знакомой улице, ее сердце вдруг гулко забилось. Девушка знала, что мама будет дома, а он в пивной. Мими постучала, но ей никто не ответил. Наконец выглянула соседка:
– Нечего барабанить почем зря. Она умерла от менингита два года назад, а потом меньше чем через неделю похоронили и девчонку. Альф с парнишкой куда-то уехали. Кто-то говорил, в Канаду… – Женщина вгляделась пристальнее в лицо Мими. Побледнев от ужаса, она спросила: – Никак это Мими? Никогда я тебя не видела в модной одежке! Ты теперь на панели, милочка? Не стоит так плакать, милочка, не у одной тебя смерть забрала близких…
Дэйзи молчала, расчесывая Мими волосы.
Воскресенье, 26 мая 1907 года.
Грин-парк, Пиккадилли, Лондон.
В этот день Мими исполнилось двадцать лет. Во второй половине дня она прогуливалась под руку с Бейзом по залитому солнцем Грин-парку. Мими надела розовое платье из тафты и ток, украшенный розовыми бутонами. Она скопировала фасон с фотографии принцессы Мэй в «Иллюстрейтед Лондон ньюс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Пухленькая сестра поспешила со своего поста к кровати Мими.
– Я думаю, вам лучше уйти, мисс, – повернулась она к Бетси.
Та поплелась к выходу между двумя рядами белых кроватей, вытирая слезы жалости к самой себе надушенным платочком.
– Это нечестно! Нечестно! Я ни в чем не виновата! Ведь не я подожгла театр!
Бетси никогда не была ни в чем виновата. Она вообще не была способна ни за что нести ответственность. Поэтому она всегда все переворачивала с ног на голову, только бы обвинить кого-нибудь другого. Она не хотела… Не понимала… Ее никто не предупредил… Никто не мог ожидать… Отрицая свою вину, Бетси пыталась избавиться от нее, но чувство вины все равно не давало ей покоя.
У Мими тоже образовалась острая потребность взвалить на кого-то вину за свое изуродованное тело. Она не хотела жить с мыслью, что ее жизнь искалечена только потому, что она решила покрасить трико. Мими с яростью отпихивала от себя вторую несчастливую карту, которую сдала ей судьба.
В ее сознании произойдет странный переворот, и Мими обвинит Бетси и в тех мучениях, что выпали на ее долю в детстве. И, чтобы найти себе оправдание, она станет неосознанно преувеличивать вину Бетси. Мало-помалу, день за днем, в сознании Мими Бетси Бриджес превратится в монстра.
* * *
– Как ты здесь очутился? – Мими уставилась на бледное треугольное лицо Бейза, который стоял в ногах ее кровати, одетый в изящный рыжевато-коричневый клетчатый костюм и канареечного цвета жилет.
Он чуть заметно пожал плечами. – Разумеется, об этом не печатали на первой странице «Сцены», но ты же знаешь, как быстро у нас разносятся слухи. – Он открыл плетеную корзину. – Бутылка шампанского и бокал – это от Джо. Этот виноград от его супруги. Дэйзи прислала розовую воду, а нарциссы от Джесси.
И следующие десять минут Бейз болтал без умолку, чтобы скрыть свой ужас. Он не мог представить, насколько сильно пострадала Мими.
– Где вы все теперь играете? – еле слышно спросила Мими.
– Вчера вечером закончили выступать в Борнмуте, завтра начинаем в «Хоув Лицеум». Дженкинс не смог найти время, чтобы прийти самому, но велел тебе передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Он оплатит твои больничные счета. Вернешь деньги когда сможешь.
Мими знала, что в театральном мире «когда сможешь» означало «можешь не возвращать». У нее на глаза навернулись слезы.
– Эй, я не за тем сюда пришел, чтобы ты начала хлюпать носом! – И Бейз осторожно добавил: – Джолли Джо говорит, что будет рад, если ты к нему вернешься. Руки и ноги можно прикрыть.
– А лицо?
Бейз замялся:
– Сестра сказала мне, что все пройдет. Да, в конце концов, есть же грим, можно по-другому причесать волосы. Хороший парикмахер с этим справится.
Он не сказал только, что ее придется гримировать под негритянку.
Из глаз Мими брызнули злые слезы.
– Вот моя судьба! Третьесортные туры и необходимость до самой смерти прятать лицо! Бетси стаптывает туфли в кордебалете театра «Гэйети», ей на все наплевать, а ведь все это со мной случилось по ее вине!
– Я вроде слышал, что после пожара с Бетси никто в труппе не разговаривает, – спокойно ответил Бейз. – Особенно после того, как она попыталась свалить вину на Дорин. Я же говорил, слухами земля полнится.
Мими раздраженно выкрикнула:
– Я сама поквитаюсь с Бетси, пусть даже на это уйдет вся моя жизнь!
Бейз склонил голову к плечу.
– Неужели тебе больше нечем заняться? Зачем тратить время на месть?
– А чем еще прикажешь мне заняться? Я изуродована навсегда, так что путь на сцену для меня закрыт. А у меня и шиллинга за душой нет! Что я могу делать?
Бейз отщипнул виноградину от спелой грозди. Он кинул ее в рот и улыбнулся:
– У меня есть идея.
Глава 4
Пятница, 31 марта 1905 года
На следующий вечер, после того как Мими выписали из больницы, Бейз отвез ее на лондонский ипподром, где выступала Веста Тилли, знаменитая исполнительница мужских ролей. Теперь ей было чуть за сорок. На ее ботинках были сделаны специальные набойки, так что они громко щелкали при каждом резком повороте. Ее безупречно сшитые костюмы с Севиль-роу охотно копировали провинциальные щеголи.
Когда они уселись на свои места в партере, Бейз сказал Мими, что Джо хочет, чтобы она посещала все спектакли в течение недели и что Дэйзи уже начала шить ей костюмы. Он мягко добавил:
– Тебе еще повезло, что после этого жуткого дыма к тебе вернулся голос. Твое тело и ноги прикроет мужской костюм, и ты всегда будешь носить перчатки.
Мими подумала над таким вариантом своей карьеры, потом возразила:
– Я не хочу никого копировать.
– Тилли не сама придумала выступать в мужских ролях, – подчеркнул Бейз. Он в глубине души надеялся, что, копируя эту потрясающую женщину с ее показной храбростью, Мими вновь обретет былую уверенность в себе. – Это для тебя возможность начать, Мими. Когда ты закончишь репетировать, у тебя уже будет твой собственный стиль. А с твоим голосом вообще никто не сравнится.
Мими чуть заметно удовлетворенно улыбнулась. Без всяких усилий ее глубокий, теплый, бархатный голос долетал до самого дальнего уголка зала. Она могла быть лукавой и романтичной. В середине смешной песенки она могла резко перейти на пафос, буквально поднимавший зал. И она всегда умела передать зрителям свое настроение.
– Если я попробую, вреда не будет, – согласилась Мими. Ей снова оказалось легко принять решение, потому что ей вновь было нечего терять. И потом она всегда хотела увидеть Тилли.
* * *
Элегантная, с точеными чертами лица, Веста Тилли заворожила Мими.
– Ох, Бейз, мне такого никогда не повторить!
– И не надо! Ты станешь совсем другой! И нечего на меня так смотреть! Неужели ты хуже Тилли?
Но Мими по-прежнему казалась неуверенной.
* * *
Уверенность в себе и правда постепенно вернулась к Мими. Она просто лучилась энергией. Наконец как-то вечером она расслабилась, и ее живое очарование восстановилось окончательно.
– Мими по-прежнему звезда, – с облегчением заметил Джолли Джо. И девушка сама наслаждалась быстрыми превращениями из флиртующего шофера в кепке и обтягивающих штанах в циничного матроса или щеголя в блейзере и брюках, в напившегося кутилу в цилиндре или в охотника в розовом сюртуке. Она легко меняла акцент с ирландского на шотландский, с шикарного светского на сомерсетскую картавость.
Зрителям нравилась откровенность Мими, ее непретенциозность, острое, терпкое остроумие уличного мальчишки и озорное чувство юмора. Хорошенькая женщина, которая может быть клоуном, – это редкость.
Разумеется, Мими никогда на самом деле не изображала мужчин, это была лишь шутка. К огромному удовольствию большей части мужской аудитории, Мими доказывала каждым своим движением, что женщина не может быть мужчиной.
* * *
Спустя полгода у Мими появился свой агент в Лондоне, и она оставила труппу Джолли Джо. Через три года она уже выходила на сцену дважды за вечер и играла в паре утренников в лондонском «Колизее». С театральной точки зрения, это означало, что Мими Квин могла появляться на сцене лучших театров англоговорящего мира.
Малышка Дэйзи, ставшая костюмершей Мими, никогда не пыталась скрыть блестящий рубец, сбегавший по левой стороне лба к уху. Она как-то раз мягко сказала:
– Его теперь никто не замечает.
И Мими тут же взорвалась:
– Мы его закрашиваем, а потом еще припудриваем, но кто из женщин пользуется гримом вне сцены? И не говори мне, что никто не замечает! Я отрастила челку, зачесываю волосы вперед, и не надо меня обманывать. Я замечаю!
Но все-таки Мими как-то примирилась с изуродованным лицом. Она сказала самой себе, что у других девушек ужасные носы или зубы, и они ничего не могут с этим поделать. Она-то, во всяком случае, может замазать свои рубцы и делать вид, что их вообще не существует. Но это перемирие с собственной внешностью оставалось очень хрупким.
Только Дэйзи разрешалось видеть лицо Мими без грима. Как-то после представления Бейз ворвался в ее гримерную, забыв постучать. Мими вскочила и немедленно отвернулась от него:
– Пошел вон! И не смей заходить ко мне без стука!
– Дэйзи понадобилось два часа, чтобы успокоить ее.
При любом упоминании имени Бетси Мими плотно сжимала губы, а ее тело напрягалось.
Суббота, 25 мая 1907 года.
Театр «Колизей», Лондон
Вечером накануне двадцатилетия Мими в ее маленькой личной гримерной Дэйзи положила на туалетный столик полотенца и тюбик с кольдкремом.
– Сегодня полный зал, Дэйзи! – Мими ворвалась в гримерку и повесила шлем полицейского на крючок. Она, как всегда, была очень возбуждена после выступления. Этим вечером ее комические куплеты принимали особенно хорошо.
Она закончила свое выступление песней «Красотка Аделина» и, вернувшись в гримерную, упала в кресло перед зеркалом. Дэйзи протянула ей коктейль «Черный бархат», состоящий из шампанского и темного пива, который Мими выпивала каждый вечер после своего выступления. Потом она аккуратно стянула с Мими перчатки. Три года спустя после пожара это был все еще очень деликатный процесс, который всегда напоминал Мими о ее уродстве.
Вдруг Мими резко вздрогнула и опала в кресле, словно из нее разом выкачали весь воздух.
– Еще один кошмар? – спокойно спросила Дэйзи.
– Да, – призналась Мими. – И как раз, когда я уходила со сцены. Я вдруг снова оказалась там… Испуганная, задыхающаяся, и пламя подбиралось ко мне все ближе и ближе. Я даже слышала его голодный рев… – Она уронила лицо на сложенные руки. – И я никогда не знаю, в какой момент меня настигнет следующий кошмар. – Она посмотрела на Дэйзи и впервые произнесла вслух то, что уже давно мучило ее: – Иногда я задумываюсь, не схожу ли я с ума…
– Разумеется, нет. – Дэйзи обняла Мими.
Когда Мими перестала всхлипывать, Дэйзи налила им обеим еще по одному коктейлю «Черный бархат».
И тут Дэйзи решилась сказать то, что уже давно пыталась ей сказать, но та лишь отмахивалась.
– Однажды эти кошмары прекратятся, вот увидишь! Но страшные воспоминания не уйдут, если ты сама не позволишь им уйти.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – Мими медленно отколола парик. Потом пробежалась пальцами по волосам, встряхивая их.
– Ты должна забыть о Бетси, – спокойно сказала Дэйзи, забирая у нее парик. – Когда ты о ней думаешь, у тебя напрягается лицо, углы рта опускаются. Это очень некрасиво. У тебя есть чем заняться. Зачем же тратить время и силы, планируя страшную месть для Бетси? И потом, ты ей уже отомстила. Ты заканчиваешь первое отделение в «Колизее», а Бетси по-прежнему одна из многих в кордебалете в «Гэйети».
Мими повязала ленту вокруг головы, чтобы не испачкать волосы, и бросила на лицо горсть кольдкрема, а потом бесстрастно поинтересовалась:
– Как я могу забыть, Дэйзи? Ведь я снова и снова прохожу через огонь.
– Все эти ужасные видения кончатся, как только ты сама перестанешь об этом вспоминать. Болезненные воспоминания со временем тускнеют, если ты оставляешь их в покое, а не теребишь каждое утро.
– Это не так легко, как тебе кажется. – Мими устало стирала грим с лица. Каждый раз, когда она видела свое изуродованное лицо и тело, гнев захлестывал ее. Мими не должна была быть наказана только потому, что Бетси оказалась такой невнимательной.
– Я все отлично понимаю, – ответила Дэйзи. – Всегда становится легче, когда можно обвинить другого в своих неприятностях. Когда в театре мало зрителей, управляющий набрасывается на свою помощницу, та кидается на посыльного, а тот пинает кошку.
Мими взяла полотенце и вытерла грим с лица.
– Прости, Дэйзи, но я не могу изменить ни того, что случилось, ни своих чувств.
Дэйзи поджала губы:
– Ты не можешь исправить то, что случилось, но ты можешь оставить все это в прошлом. Неужели ты не в состоянии просто выкинуть эту проклятую Бетси из головы так же просто, как ты сейчас стираешь с лица грим? Я уже три года у тебя работаю, и все эти годы вижу, как ты лелеешь свою месть. Ты сама приносишь себе вред, и это уже вина не Бетси, а твоя собственная!
– Я не могу забыть, что она со мной сделала! – Мими развернула кресло и в ярости швырнула расческу через всю комнату.
– И чем чаще ты об этом вспоминаешь, тем хуже тебе становится. – Понимая, что Мими с ней не согласится, Дэйзи прошла и подняла расческу с пола. – Горечь разъедает душу, девочка моя.
– Ты что, наслушалась этих слащавых проповедников в Гайд-парке?
– Не одну тебя можно пожалеть, Мими. – Дэйзи спокойно допила остатки своего «Черного бархата» и поставила пустой стакан на столик. – Почему ты думаешь, что мне не пришлось страдать? На моих глазах моя мать перестала есть и умерла, после того как скарлатина унесла пятерых ее малышей. А когда я научилась ходить по проволоке, ранний артрит лишил меня возможности зарабатывать хорошие деньги. Тебе хотя бы хорошо платят.
– Верно, но эти деньги пришли ко мне слишком поздно. Я уже не могу сделать то, чего так хотела, – пробормотала Мими.
Она ездила в Ливерпуль, чтобы спасти мать и малышей. Когда воскресным днем она торопливо шла по знакомой улице, ее сердце вдруг гулко забилось. Девушка знала, что мама будет дома, а он в пивной. Мими постучала, но ей никто не ответил. Наконец выглянула соседка:
– Нечего барабанить почем зря. Она умерла от менингита два года назад, а потом меньше чем через неделю похоронили и девчонку. Альф с парнишкой куда-то уехали. Кто-то говорил, в Канаду… – Женщина вгляделась пристальнее в лицо Мими. Побледнев от ужаса, она спросила: – Никак это Мими? Никогда я тебя не видела в модной одежке! Ты теперь на панели, милочка? Не стоит так плакать, милочка, не у одной тебя смерть забрала близких…
Дэйзи молчала, расчесывая Мими волосы.
Воскресенье, 26 мая 1907 года.
Грин-парк, Пиккадилли, Лондон.
В этот день Мими исполнилось двадцать лет. Во второй половине дня она прогуливалась под руку с Бейзом по залитому солнцем Грин-парку. Мими надела розовое платье из тафты и ток, украшенный розовыми бутонами. Она скопировала фасон с фотографии принцессы Мэй в «Иллюстрейтед Лондон ньюс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43