С каждой почтой он получал письма поклонников. После утреннего спектакля в переулке у служебного выхода толпились школьницы, жаждавшие получить его автограф.
Сначала Максу понравился этот успех, но потом у него появилось чувство, что за ним постоянно наблюдают. У славы оказалась неприятная изнанка.
* * *
В поисках душевного покоя Бетси перепробовала все. Медиумы, астрологи, кружки самосовершенствования и тому подобное. Миссис Бриджес весьма прозорливо считала, что всем нужны только деньги дочери, но Бетси в это не верила. Ведь, отправляясь на сеансы или занятия, она надевала простенький плащ и старую шляпу. Она и не догадывалась, что достаточно одного взгляда на нее, чтобы определить – за углом ее поджидает шикарная машина с шофером.
«Выполняя свой долг перед покойным», миссис Бриджес следила за дочерью. Ей помогал в этом отличный детектив. Бетси узнала об этом только потому, что некий всегда безукоризненно трезвый владелец магазина мужской одежды как-то майским вечером выпил немного лишнего. Около одиннадцати часов вечера он ехал по улице и на повороте перепутал педаль тормоза с педалью газа. Его «Олдсмобиль» рванулся через улицу, как лев за газелью, и влетел прямо в скромный «Форд». В машине рядом с детективом сидела миссис Бриджес. Удар был настолько сильным, что их автомобиль врезался в витрину магазина.
– Я его засужу! – успела крикнуть миссис Бриджес как раз перед тем, как ударилась правым виском о железную стойку «Форда». Смерть была мгновенной.
Воскресенье, 17 июля 1932 года.
Голливуд
Настоящая жизнь казалась далекой и нереальной. Физз выглянула из узкого окошка, чувствуя себя сказочной принцессой. Внизу лежал бульвар Сансет.
Ее номер в гостинице «Шато Мармон» был просторным и комфортабельным. Физз приехала по контракту с Голливудом.
Физз присела к письменному столу в стиле Людовика XIII и своим крупным округлым почерком принялась дописывать письмо Максу. «Все просто сошли с ума от чечетки, куклы Ширли Темпл есть в каждой витрине магазина игрушек. Говорят здесь только о кино. Все студии бросились снимать бродвейские мюзиклы, пытаясь развеселить публику. Но тринадцать миллионов американцев сидят без работы, значит, денег у зрителей нет.
Рядом с каждой блондинистой старлеткой – гангстер. Это последний модный аксессуар.
Я как раз собираюсь на прогулку с Тюдором, который отнесся ко мне очень мило. По молчаливому уговору, мы никогда не говорим о мадам О'Б. В британской колонии все уверены, что Тюдор устал везде сопровождать ее на протяжении последних двух лет, так как мадам никак не решит, хочет она выходить за него замуж или нет. Я уверена, что твоя мать даже не может представить такой поворот событий…»
* * *
Две недели спустя, сидя в своей башенке в «Шато Мармон», Физз, как всегда по воскресеньям, писала Мими:
«Дорогая, я уже не сомневаюсь, что ненавижу сниматься! Съемки нудны и утомительны. Мне тяжело играть эпизоды не в хронологическом порядке. Представляете, я сижу и проливаю слезы, потому что мой Пират мне изменил, а мы с ним еще даже не познакомились!
Звезды здесь окружены всеобщим поклонением, они купаются в деньгах, но наш театр дарит мне такие тепло и любовь, что для меня не может быть никакого сравнения между сценой и кино! Я возвращаюсь в театр, а международная слава пусть катится ко всем чертям! Я решила, что больше никогда не буду сниматься, плевать на их безумные гонорары. Этого не поймешь, пока своими глазами не увидишь показной блеск жизни звезд и не оценишь то ужасное давление, под которым все они живут. Слава богу, я уже скоро вернусь в Англию. Целую вас, дорогая Мими.
С любовью, Физз».
Пятница, 7 октября 1932 года.
Колвил-плейс, Лондон
Почти в полдень Физз в новом темно-синем брючном костюме вышла из такси у входа в свой дом на Колвил-плейс.
Первая голливудская картина Физз «Леди и пират» обещала быть полным провалом. Многие сцены пришлось переснимать. На это ушло еще четыре недели. Макс разразился по этому поводу гневной телеграммой. Поэтому, когда ее отпустили на четыре дня раньше, Физз решила сделать ему приятный сюрприз и явиться домой без предупреждения.
Стоило ей переступить порог собственного дома, как она ощутила пустоту семейного гнезда. «Ох уж эти мужья! Никогда их не оказывается рядом в нужную минуту!» – подумала Физз, расплачиваясь с таксистом, который внес в холл два ее объемистых чемодана.
Физз торопливо расплатилась и весело окликнула:
– Макс!
Ей никто не ответил. Физз крикнула еще раз:
– Макс?
Тишина.
Она взбежала по узкой лестнице в гостиную, потом зашла в спальню, но Макса не было.
Физз присела на край аккуратно застланной постели и позвонила в оба театра. Там он тоже не появлялся. Физз, не торопясь, вернулась в холл. И только тут поняла, что показалось ей странным. Миссис Помфрет, уборщицы, тоже не было в доме. Кто же может знать, где Макс? Только Тоби и Мими.
Мими сама сняла трубку:
– Господи, Физз, когда ты приехала?
– Только что. Вырвалась раньше на четыре дня. Хотела сделать сюрприз Максу, но, увы, его не оказалось дома. – Физз рассмеялась. – Как поживает Тоби?.. Я поговорю с ним. Тюдор передает вам привет… А вы не знаете, где Макс? В театре его тоже нет… Да, ни в одном, ни в другом…
– Макс? – Мими переспросила так, словно имя было ей незнакомо.
Физз тут же встревожилась. Свекровь явно пыталась выиграть время. Значит, что-то случилось.
– Мими, с Максом все в порядке? Он не попал в аварию, нет?.. И никаких проблем с деньгами?.. А в театре?.. А теперь я хотела бы поговорить с Тоби… Нет, дорогая, ничего особенного. Я просто хотела с ним поздороваться. – С Тоби ей легче будет разобраться. Но Мими ответила, что муж куда-то вышел. Физз с грохотом опустила трубку на рычаг.
Итак, Макс не уехал, не болен, в бизнесе никаких проблем. Но Мими ведет себя как кошка, учуявшая соседского пса. Она даже не разрешила Тоби поговорить с Физз. Но кто тогда сообщит Физз плохие новости?
Физз позвонила матери:
– Послушай, мамочка, я знаю, что Макс не жил дома!.. Я сразу поняла, что-то не так… Мама, я тебе не верю!.. Пусть я буду сумасшедшей, согласна… Я просто чувствую, и все!.. Вы с Мими ведете себя просто ужасно! А теперь, может быть, ты перестанешь выводить меня из терпения и все-таки расскажешь, что происходит?
Голос Физз задрожал:
– Ты же понимаешь, я уже обо всем догадалась. Я звоню тебе только потому, что не желаю, чтобы какая-нибудь мерзавка с улыбкой сказала мне об этом в лицо при всех. А именно так и случится через пять минут после моего появления в «Минерве»… Я хочу, чтобы моя мать сказала мне правду.
Джесси неохотно пришлось признать, что ходили кое-какие слухи.
– Как ее зовут? Мама, да скажи же наконец!.. О нет! Только не Венди!.. Как он мог?.. С ее-то носом… И это ее высокомерие…
Джесси молчала.
– И мне говорили, что она не так уж и хороша в постели, – крикнула Физз, – хотя, господь свидетель, у нее было время потренироваться!
Выяснив причину отсутствия Макса, Физз сразу вернулась с небес на землю.
– Это уже попало в газеты, мама?.. А фотографии печатали? Послушай, мама, я же все равно все выясню. Да, даю тебе честное слово… Значит, фотографии были?.. Как раз вчера?.. А эта парочка знает, что их сфотографировали?.. Откуда ты знаешь, что без их ведома?.. И что они делали?.. Целовались ?! Как именно? Ты отлично знаешь, что я имею в виду, мама! Его язык добрался почти до ее миндалин, точно?.. Кажется, так?.. Ты сохранила вырезку? Отлично, я немедленно к тебе приеду… И не вздумай сжечь ее!
«Макс, Макс, что же ты наделал, ублюдок», – плакала Физз, собираясь к матери. Макс был ей мужем, любовником, братом, коллегой, и она так любила его. Физз попрощалась с ним на пристани в Саутгемптоне всего четыре месяца назад. Неужели он не мог потерпеть всего четыре месяца?
* * *
Макс все отрицал. Разумеется, он посматривал на женщин. Может быть, пара поцелуев.
– О Макс, я знаю, что ты мне изменял. Весь Лондон об этом знает! Даже моя мать!
– Я тебе никогда не изменял… в душе!
Это было большой ошибкой с его стороны. Он едва успел уклониться от тяжелой хрустальной вазы с наспех купленными оранжерейными розами. Ваза ударилась о стену, засыпав кровать розами, осколками и залив ее водой. Постель больше явно не годилась для того, чем намеревался заняться Макс и на что очень рассчитывал в смысле примирения.
Физз вдруг обнаружила, что не в силах справиться с сексуальной ревностью. Она все время представляла, как Макс занимается любовью с другой. Она видела, как руки соперницы обвиваются вокруг его шеи, как длинные красные ногти хищницы ласкают его волосы.
Макс и Физз смотрели друг на друга, разделенные мокрой от воды постелью, словно чужие. Физз думала о том, как она вообще сможет впредь доверять этому мужчине или кому-либо другому. А Макс продолжал спокойным, полным боли голосом укорять Физз за беспочвенную ревность. Физз пулей вылетела из спальни.
В последующие дни Физз поняла, что ревность еще более сумасшедшее и неподконтрольное чувство, чем любовь, только куда более опасное и яростное. Временами она задумывалась о том, где грань между разумом и безумием, когда речь идет о ревности. Потому что сама Физз не могла думать ни о чем другом.
Пятница, 7 октября 1932 года.
Лондон
Херб Хофман поставил «Ночь ошибок» и имел огромный успех. Он устроил обед в «Клэридже». По этому случаю Физз надела свой новый наряд от Скиапарелли. Это платье, самое дорогое и необычное из всех ее платьев, гарантировало повышенное внимание к той, кто его носит. Все сходили с ума от сюрреализма. И платье было шокирующе розового цвета с ядовито-желтыми мазками. Наряд был шикарным, смелым и, безусловно, сексуальным, думала Физз, переходя от одной группы гостей к другой. Она шутила, смеялась и присматривалась.
* * *
К моменту расставания Физз знала о мужчине только то, что у него волосатая спина и что зовут его Найджел.
Он показал себя с наилучшей стороны, но Физз ощущала себя странно не участвующей в происходящем и даже не изменившей мужу. Заросший волосами Найджел зевнул, театрально заявил, что она была замечательной, вызвал по телефону такси, натянул халат, проводил ее до двери, поцеловал ручку и вложил в ладонь Физз деньги на такси. Изумленная Физз никогда еще не испытывала такого унижения. Она взяла эти три шиллинга только для того, чтобы побыстрее уйти.
Добравшись до дома, она содрала с себя платье, скатала его в розово-желтый комок и бросила в мусорный ящик, нарочито громко хлопнув крышкой. Она спросила саму себя:
– Ради чего? Ради чего?
Ведь не для того же, чтобы понять, как на это оказался способен Макс. Это оправдание она заготовила для себя заранее. Нет, ее цель была намного проще. На самом деле ей хотелось уязвить именно мужскую гордость Макса.
Но, увы, она причинила боль только самой себе. Теперь Физз понимала, почему фраза «она почувствовала себя дешевкой» стала клише. Ее использовали так часто именно потому, что она была правдива. Ей-богу, шлюхи с Шеферд-маркет получали побольше, чем три шиллинга.
Макс ничего не узнал. Потом Физз об этом пожалела. Ей хотелось, чтобы мужу стало так же горько, больно и обидно, как было ей. И хотелось быть причиной этой боли. Но Физз никак не могла заставить себя рассказать ему о своей измене, потому что ей было стыдно. Почему, черт возьми, Макс не испытывал ничего подобного, изменяя ей?
* * *
Джесси быстро сбивала яйца для сырного суфле, а Физз сидела в ее кухне и исповедовалась. Ей хотелось получить отпущение грехов.
Джесси была готова к такому признанию и заранее придумала, что сказать, если дочь спросит ее мнения. Поэтому она осторожно начала:
– Макс всегда был настоящим мужчиной, и ты знаешь почему.
– Ну как же, властный, эгоистичный и высокомерный!
– Да, именно это я и имела в виду. А привычка влюбляться – ты знала об этом до того, как выйти за него замуж.
– Что ж, ему лучше оставить эту привычку, если он собирается по-прежнему быть моим мужем!
– С этой привычкой трудно расстаться, – вздохнула Джесси. В театральном мире адюльтер был делом обычным.
– Что ты имеешь в виду, мама?
– Твой отец говорил, что интрижка на стороне прибавляет остроты ощущений. Вот почему люди редко расстаются с привычкой влюбляться, и именно так твой отец объяснял свои измены.
– Ох, мамочка, я и понятия не имела! Я думала, ты была счастлива.
– Я и была счастлива, – печально ответила Джесси. Физз бросилась к матери и обняла ее. – Ты не могла бы просто не обращать на это внимания, дорогая? – Джесси ждала взрыва, но дочь промолчала.
Физз оперлась локтями о стол, положила подбородок на ладони, серьезно посмотрела на мать опухшими, покрасневшими глазами и застенчиво сказала:
– Я пыталась, мамочка, но я как-то вдруг об этом вспоминаю и тогда себя не помню от ярости. – Она вздохнула. – Только теперь я понимаю, как больно может ранить тот, кого ты любишь, и как тяжело даже просто попытаться простить… Теперь я понимаю чувства Мими по отношению к Бетси…
* * *
Макс вспомнил все уловки того времени, когда он ухаживал за будущей женой, и все-таки заставил Физз рассмеяться и простить его.
Джесси и Мими вздохнули с облегчением, напряжение за кулисами «Минервы» спало. Но дома Физз по-прежнему язвительно напоминала Максу о его измене и угрожала отомстить.
Наконец Макс решил продемонстрировать опасность мести и жене и матери. Он предложил отцу открыть в «Минерве» серию спектаклей под общим названием «Сезон мщения», чтобы показать, что это чувство неотвратимо ведет к разрушению.
Тоби засомневался. Вражда Фэйнов и О'Брайенов явно перестала интересовать газеты. После неудавшейся попытки самоубийства Тоби репортеры периодически пытались раздуть тлеющие угли, но и Мими, и Бетси тщательно скрывали свою враждебность. Как говорится, не буди спящую собаку. Была у Тоби и еще одна причина для сомнений.
– Ты действительно считаешь, что готов сыграть Гамлета? – спросил он сына.
– Нет. Его сыграет Джонни, а Физз будет Офелией. А потом эта же пара выступит в следующем месяце в «Венецианском купце».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43